Заинтересовала меня информация - существовали ли церковь в главном корпусе Горного университета на Куйбышева (бывшая Алексеевская вторая женская гимназия). В Своде памятников Свердловской области (Екатеринбург 1 том) лаконично сказано, мол была, и подробно описывают архитектурное убранство экстерьера (стр. 247). То, что во втором здании на Университетском переулке была Екатерининская домовая церковь это известно, а вот про вторую церковь на Хохрякова-Куйбышева информация крайне скудная. В книге «Свод памятников…» говорится, что церковь была, приводятся фотографии восточной части, якобы алтарной, но вот у меня почему-то сомнения, а не ошибка ли это? Может это был какой-нибудь зал или аудитории? Нет информации в честь кого была церковь, ни когда освящена, были ли купола – в общем нет ничего. Кто что думает на этот счет?
Административное здание
Учебный корпус
Храмовая часть
http://www.arkur.ru/pamatniki_istorii/zdanie%20alekseevskoy%20vtoroy%20jenskoy%20gimnazii.html
Еще фото алтарной части
http://temples.ru/show_picture.php?PictureID=49103
---------------------------------------------
http://www.bochenin.com/photo/23/53/2314.html#top
Вид со спутника.
Побывал в Горном и посмотрел ту часть здания, в которой, предположительно, находилась церковь. В интерьерах каких-то явных признаков церковного помещения нет. Сейчас на первом этаже находится туалет, справа от туалета сохранилась старая дверь. На всех этажах сохранилось плиточное покрытие полов под мозаику. На втором этаже размещается буфет. На третьем – архив и еще какой-то кабинет. На четвертом – двери под замками. На аудитории не похожи. В общем надо идти в архив и уже там искать материалы.
Лестница между 3 и 4 этажами.
3 этаж.
Старая дверь на первом (цокольном) этаже.
Вид с Куйбышева.
Вид со стадиона "Юность".
Что это - начало строительства первого стадиона спорткомплекса "Юность"? 1920-ые года?
"История нашей школы начинается 19 сентября 1926 года, когда состоялось торжественное открытие второго стадиона в г. Екатеринбург – Стадиона совторгслужащих, на котором располагались: футбольное поле, баскетбольная площадка, беговая дорожка, трибуны для зрителей и кегельбан. В день открытия на стадионе прошли соревнования по велогонкам, легкой атлетике, футбольный и баскетбольный матчи, развлекательные мероприятия для гостей."
http://unost-ek.com/?category=28&class=catalogue_groups&id=4
Или наоборот, строительство этих зданий?
1919 г.
Благодарю за фото. Значит, все верно - храм в этом корпусе горного был. На самом деле неожиданное и интресное решение куполов над храмом и южной частью здания, оно и понятно - модерн.
Я так и не понял, читая эту ветку, что привело к пониманию, что храм был...
Тоже не понимаю. Крестов нет (на фото 1919 года). У меня такое впечатление, что куполов должно было быть три, но вероятно из-за сложности возведения или ненадёжности конструкции от третьего отказались. И действительно, долго они не простояли.
По поводу вышеприведённой фотографии думаю, что всё-таки это двадцатые года, строительство стадиона. Это видно по кучам свежепривезённой земли для выравнивания площадки и уже рассыпанной земле. Видимо здание 1 уже снесли, а здание 2 либо разбирают, либо перестраивают, например под трибуну.
Допускаю, что это здание церкви так и не использовалось как культовое место, но проектировалось, год все-таки 1909-1915 гг. Читаем первый пост – свод памятников. Сперва у меня были сомнения на счет достоверности этой информации – особых признаков церкви там нет, кроме как характерного пристроя обращенного на восток, да и внутри здание подверглось серьезной перепланировке, и как видим надстроили четвертый этаж. В общем, проанализировав имеющийся, хотя и скудный материал, я допускаю, что при заведениях такого уровня как гимназия, домовая церковь предусматривалась. Вспомним здания других гимназий: на Ленина, девятка, гимназия на Вознесенском проспекте или горное училище на плотинке. Другой вопрос была ли действующей эта церковь, может смутные времена каким-то образом помешали открытию этого храма, вот это уже следующий вопрос, т.к. информации пока больше нет никакой.
Недостроенное здание Горного института.
В начале XX века была построена только кирпичная коробка. В советское время здание было разобрано.
Здание располагалось в районе нынешней площади Кирова (УПИ)
http://www.1723.ru/photo/sverdlovsk-33.htm
Недостроенное здание Урал-горного института. Фото 1930-х гг.
http://m-i-e.ru/biblioteka/uezdnyigorodekaterinburg1863-1917gg/berkovich8
Фотокоррекция ArtOleg
Закон об учреждении горного института в городе Екатеринбурге.
http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A3%D1%80%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%B3%D0%BE%D1%81%D1%83%D0%B4%D0%B0%D1%80%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D1%83%D0%BD%D0%B8%D0%B2%D0%B5%D1%80%D1%81%D0%B8%D1%82%D0%B5%D1%82
История строительства первого здания Горного института
Из книги: Екатеринбург. История города в архитектуре. Издательство "Сократ", 2008 г. стр. 221-223
Петр Петрович фон ВЕЙМАРН
1879—1935
Петр Петрович фон Веймарн — потомственный дворянин из древнего рода викингов. Его отец был капитаном конно-гренадерского полка. По семейной традиции Петр Петрович окончил Александровский кадетский корпус, а затем Петербургский горный институт. В 1908 г. здесь же защитил диссертацию. Спустя три года удостоился звания профессора.
В Петербургском горном институте П. П. фон Веймарн стал известным ученым, открывшим новое направление в науке — коллоидную химию, и получил
за свою научную и преподавательскую деятельность ряд престижных премий от различных русских научных обществ.
В возрасте 36 лет судьба П. П. фон Веймарна повернулась в сторону Урала. Екатеринбургский городской голова А. Е. Обухов лично приезжал в столицу просить Петра Петровича взять на себя труд поднять на Урале горный институт.
Осенью 1915 г. П. П. фон Веймарн переехал в Екатеринбург, где стал председателем строительной комиссии Уральского горного института и его первым ректором. Спустя четыре года ученый уже сожалел о потерянных для науки годах и признался, что «задача оказалась столь тяжелой, ...надорвались мои силы, причем выполнить ее в целом так и не удалось». Еще до своего приезда на Урал П. П. фон Веймарн нашел талантливых архитекторов — братьев Бернардацци, которые всего за два месяца разработали удачный проект здания горного института. 17 июля 1916 г. был заложен первый камень в его фундамент, но спустя два с половиной года стройку забросили. Тем не менее 11 ноября 1917 г. Екатеринбургская городская дума на одном из последних заседаний присвоила П. П. фон Веймарну звание почетного гражданина города. В обосновании было сказано: «Благодаря ему, его стараниям и настойчивости нам были отпущены средства на постройку института».
Мечта ректора о здании института осталась мечтой, но тянуть с открытием вуза, пусть даже и вне своих стен, дольше было нельзя. В 1917 г. занятия начались в арендованных помещениях. Между тем страна вступила в эпоху революционной междоусобицы. К маю 1919 г. стало ясно, что адмиралу Колчаку не защитить Екатеринбург от наступления красных, и ректор принял решение эвакуировать институт на восток. В ночь с 12 на 13 июля удалось погрузить в эшелон часть небогатого институтского имущества (библиотека с девятью тысячами книг осталась в Екатеринбурге) и посадить в вагон пять преподавательских семей.
Почти два месяца П. П. фон Веймарн с женой, сотрудниками и грузом добирался до Владивостока. Позднее в этот далекий российский город приехала еще одна группа из 15 преподавателей и 17 студентов. 20 сентября начались занятия, теперь уже в стенах Владивостокского политехникума.
Год спустя Петр Петрович вновь стал ректором, на сей раз Владивостокского политехнического института. Но советская власть настигла его и тут.
П. П. фон Веймарн снова бежал. На этот раз в Японию. До 1931 г. работал в Осаке в Императорском индустриальном институте, вел исследования в области коллоидной химии, опубликовал несколько десятков работ. Затем перешел в частную лабораторию в городе Кобе.
Умер П. П. фон Веймарн 2 июня 1935 г. в Шанхае.
Ю. В. Федотова
http://book.uraic.ru/elib/pochetnye_grazhdane_Ekb/ekb_do_1917/veymarn.pdf
Наложение карт 1920 и 1947 гг.
Судя по наложению карт, дореволюционное здание Горного института располагалось в районе нынешней площади Кирова ближе к улице Мира.
И если брать в расчет размер схематического изображения Горного на карте 20 года, и его соотношении со зданием УПИ на карте 47-го, можно представить весь масштаб запланированной стройки тех лет. По этажности, скорей всего, здание Горного уступало УПИ, это видно по немногочисленным эскизам и фотографиям недостроенных корпусов, но по площади, нарисованной на карте, Горный не уступал своему "младшему собрату".
О братьях архитекторах Александре Александровиче и Евгении Александровиче Бернардацци и их роде.
Интересная статья. Публикую полностью.
Размер шага — век
2014 год пройдёт под знаком 100-летия учреждения высшего образования в Екатеринбурге
16 июля 1914 года в Екатеринбурге был учреждён первый вуз — Уральский горный институт императора Николая II. 30 декабря 2013-го, аккурат в канун юбилейного года, здесь состоялся торжественный концерт, посвящённый памятному событию.
Как далеко шагнуло высшее образование в Екатеринбурге за истекший век? Как оно изменилось? Да так же, как изменился и сам город — от закрытого центра горного края до уникального промышленно-научного центра с высочайшими темпами роста и развития. Сейчас в столице Урала имеется 18 государственных вузов, в которых в общей сложности обучается более 140 тысяч студентов. Кроме этого, в городе открыто 14 негосударственных вузов, в том числе один муниципальный — Екатеринбургская академия современного искусства.
На сцену актового зала горного университета (пер. Университетский, 7) в праздничном концерте поднимались как знаменитые артисты, так и творческие коллективы учебного заведения. Вечер открыл танцующий духовой оркестр «Урал-бэнд» под управлением заслуженного деятеля искусств Александра ПАВЛОВА. Этот коллектив, исполняющий музыку различных стилей и любой сложности, в этот раз представил новогоднее шоу Дедов Морозов.
Но и сами екатеринбургские студенты не лыком шиты… Так, своё уникальное мастерство гостям вечера продемонстрировал лауреат всероссийского фестиваля студенческого творчества «Фестос», победитель многих музыкальных конкурсов, гармонист-виртуоз Александр КИЧИГИН. В паре с ним русский народный танец исполняла Ольга ОСКОЛКОВА — студентка 2-го курса, эколог. «Зажёг» зрителей и степ под новогоднюю мелодию, исполненный студенческим ансамблем.
Многонациональный состав екатеринбургского студенчества подчеркнул вокальный номер Нурзили ХАЛИКОВОЙ, которая на родном языке спела про Башкортостан. Шоу-группа «Фараоны» радовала не только своими вокальными данными, но и красотой. Танцевальные номера исполнил для гостей ансамбль современной и народной хореографии «Хамелеон». Музыкальное сопровождение выступающим на протяжении всего праздничного вечера обеспечивал знаменитый джазовый оркестр УГГУ «Календарь», который много раз завоёвывал Гран-при различных фестивалей.
Будем считать, что год 100-летия учреждения высшего образования в Екатеринбурге стартовал зажигательно.
Из истории
Первый университет появился в Екатеринбурге позднее — только 19 октября 1920 года, после подписания декрета Совета народных комиссаров. Ныне это Уральский Федеральный Университет им. Бориса Ельцина.
http://вечерний-екатеринбург.рф/ourcity/youth/13388-razmer-shaga-%E2%80%94-vek/
Фон Веймарн Петр Петрович - первый ректор Горного института
Первый ректор университета, почетный гражданин Екатеринбурга, профессор Петр Петрович фон Веймарн (17.07.1879 – 02.06.1935) руководил деятельностью вуза с 1915 по 1920 год.
Петр Петрович родился в г. Петергофе 17 июля 1879 г. в семье лейб-гвардии конно-гренадерского полка капитана Петра Ивановича Веймарна. Поскольку семья принадлежала к верхнему слою российского дворянства, то юного Веймарна по старой традиции отдали вначале в Александровский кадетский корпус, после окончания которого он поступил в Петербургский горный институт Императрицы Екатерины II по заводскому отделению с правом на чин коллежского секретаря. Восемь лет интенсивнейшей учебы принесли блестящие результаты не только в виде диплома с отличием и звания горного инженера по заводскому отделению, но и признания русской и мировой научной общественности за выдающиеся достижения в коллоидной химии.
Петр Петрович фон Веймарн, 1914 г.
После окончания института Петр Веймарн был избран нештатным ассистентом по кафедре физической химии; после защиты диссертации «О влиянии концентрации реагирующих растворов на вид и строение осадков» (1908) он допущен к чтению лекций, ему присвоена должность адъюнкт-профессора. В 1911 году за работу «К учению о состоянии материи» Петр Веймарн получил звание экстраординарного профессора. В течение 1910-1916 гг. П.П. Веймарн был инспектором по студенческим делам, ординарным профессором, приват-доцентом Петербургского университета. Петр Петрович Веймарн, вероятно, мечтал о расширении научно-педагогической деятельности, но жизнь распорядилась по-другому. Вот как он писал об этом: «Весной 1915 года я получил предложение от Министерства торговли встать во главе вновь созидаемой высшей школы. Данное мною сначала согласие я, однако, после оценки всей трудности возлагаемой на меня задачи взял обратно. Осенью 1915 года то же предложение мне было сделано повторно с двух сторон: представителями городского самоуправления Екатеринбурга и Пермского губернского земства, с одной стороны, и Министерства торговли – с другой. Городской голова г. Екатеринбурга А.Е. Обухов, приехавший ко мне в Петроград по этому вопросу, убедил меня принять предложение, заверив, что моя работа по созданию высшей горной школы на Урале встретит дружную поддержку уральских общественных деятелей, которые войдут в состав Строительной комиссии, которую создадут Екатеринбургское городское самоуправление, Пермское губернское и Екатеринбургское уездное земства. Заверения уважаемого Александра Евлампиевича впоследствии оправдались вполне, но он, как и я, совершенно, конечно, не мог представить тогда всех трудностей, которые создадут делу сооружения института затяжная война и последовавшая революция, осложненная гражданской распрей. Но, так или иначе, я согласился и с 1 сентября 1915 г. был откомандирован в качестве председателя Строительной комиссии и исполняющего обязанности ректора Уральского горного института в Екатеринбург».
П.П. фон Веймарн и С.Ф. Злоказов с аспирантами Киотского университета
Но раньше, чем выехать на Урал, П.П. Веймарн, чтобы не потерять строительный сезон будущего года, постарался найти архитекторов, которые смогли бы в короткий срок выполнить детальный проект института. Ими стали два брата – А.А. и Е.А. Бернардацци. Один был архитектором-строителем, другой – архитектором-художником. 7 ноября 1915 г. в зале Екатеринбургской городской думы собралось первое заседание Строительной комиссии, одобрившей и утвердившей эскизный проект Горного института. Проект Бернардацци был безо всякой волокиты утвержден Министерством торговли. Весной 1916 года, как и предполагалось, приступили к работам. Подряд на строительство взял (точнее, его уговорили взять) итальянец, скульптор по профессии Я.Я. Эспозито.
Главный фасад здания Уральского горного института (проект)
Трудно давались институту первые шаги, он нуждался в поддержке, помощи, надежной опоре. Такой поддержкой, считал П.П. Веймарн, лучше всего заручиться у первого лица в государстве, у царя. И для этого совсем не обязательно просить у него каких-то материальных благ. Вполне достаточно, например, если институт будет носить имя монарха. Так и поступили 6 ноября 1916 года. Строительная комиссия обратилась к Николаю II с ходатайством о принятии института под «Его Императорского Величества покровительство и о даровании ему именования «Уральский горный институт императора Николая II». Ответ пришел 5 января следующего 1917 года. Император даровал институту право называться его именем, но воспользоваться монаршей милостью уральцам не удалось.
Закладка здания УГИ, 1916 г
К весне 1917 года стало ясно, что гигантская работа, проведенная Строительной комиссией под руководством Beймарна, достаточна для открытия института, и в августе Временное правительство сочло возможным объявить в него прием.
Несмотря на трудное военное время, желающих учиться в Уральском горном институте оказалось много. В Совет института поступило 610 прошений от выпускников классических и женских гимназий, реальных, коммерческих и технических училищ, кадетских корпусов, духовных семинарий, учительских институтов и различных высших учебных заведений. На первый курс зачислили 306 человек. Часть из них была принята без испытательных экзаменов.
Недостроенное здание Уральского горного института
Академический персонал УГИ отличался от штатов, предусмотренных законом. Он на первых порах состоял из 17 профессоров и исполняющих дела профессоров, 4 доцентов и стольких же приват-доцентов. Это были европейски образованные, культурные и высококвалифицированные специалисты, выпускники Петербургского горного института и различных университетов. Некоторые из них являлись докторами зарубежных университетов – Женевского, Эдинбургского, Геттингенского. 25 августа состоялось первое заседание Совета института. Хотя список профессорско-преподавательского состава был утвержден Временным правительством, Совет вновь провел избрание ректора, профессоров и преподавателей и принял необходимые решения по вопросам ведения преподавания.
П.П. фон Веймарн в своем кабинете
В УГИ предусматривался четырехлетний курс обучения, на первое время предполагалось открыть 14 кафедр: математики, физики, химии, прикладной геологии, теоретической и прикладной механики, электротехники, металлургии и ряд других.
9 октября 1917 г. в 11 часов утра в верхнем учительном зале Публичной библиотеки имени В.Г. Белинского (теперь здесь детская библиотека имени Ф.М. Решетникова) состоялось заседание Совета и Строительной комиссии Уральского горного института, на котором было торжественно провозглашено открытие первого уральского высшего технического учебного заведения. Душой и мозгом Уральского горного, несомненно, был его ректор. Гениальный ученый, новатор в науке, он заявил себя и как талантливый педагог, автор очень оригинальной системы обучения, основанной на нетривиальных гипотетических посылах.
20 ноября 1918 года в институте торжественно отмечали десятилетие профессорской деятельности Петра Петровича. В адресе, преподнесенном студентами, говорилось: «В качестве ректора института Вы сумели с самых первых дней учебных занятий уничтожить преграду, всегда отделявшую профессоров от студентов, и создать единую семью, руководимую общим желанием – вооружившись знаниями, принести посильную помощь измученной Родине. Внимательным отношением к запросам и нуждам студентов и защитой их интересов Вы заслужили уважение окружающих и нашу любовь».
В первые же месяцы 1917 года был намечен план издательской деятельности. Он включал издание обширных научных трудов монографического характера и оригинальных учебников, написанных членами Совета института. Эти издания объединялись рубрикой «Научные труды Уральского горного института». Из обширного замысла реализовать удалось немногое. Был издан только первый том «Известий», да и то не в Екатеринбурге, а во Владивостоке.
П.П. фон Веймарн на пороге своего дома в Кобе
В течение 1918 года происходило дальнейшее развитие института, были разработаны учебные планы на семестры, положение о факультетах. Их было создано пять: рудничный, геологоразведочный, механико-металлургический, химико-металлургический и инженерно-лесной. В организации учебной и научной работы им предоставлялись широкие полномочия. Факультеты делились на отделения и группы сообразно характеру специальности, а предметы – на циклы.
Конец первого учебного года ознаменовался сменой власти, четвертой в короткой истории Горного. 25 июля Екатеринбург захватили войска мятежного чехословацкого корпуса под командованием генерала Р. Гайды. 13 августа было образовано областное Уральское правительство, представлявшее собой союз кадетов с меньшевиками и эсерами. Отменялись декреты Советской власти и устанавливались дореволюционные порядки. И хотя «новая» власть была как будто знакомой, но и ей надо было засвидетельствовать свою лояльность.
Смена власти для УГИ была равносильна переходу «из огня да в полымя». Сибирское правительство не способствовало процветанию Горного. Мудрость ректора и многих членов ведомого им Совета заключалась не в том, чтобы побыстрее спрятать голову под крылышко той или иной власти, а в том, чтобы подняться над кипящими страстями и сохранить институт. П.П. Веймарн, как истинный патриот и интеллигент, служил не власти и ее прихотям, а своей великой родине и народу. К этому он призывал и своих коллег, и студентов. Ярчайшее свидетельство тому – речь, с которой он выступил 5 ноября 1918 г. Перед началом второго учебного года.
К маю 1919 года стало ясно: Екатеринбург колчаковцам не удержать. 8 июля Совет института обсуждал возможность эвакуации УГИ. Для уточнения деталей этого мероприятия Веймарн уехал в Омск, оставив и.о. ректора К.К. Матвеева. С Веймарном до Владивостока разными путями добрались 15 преподавателей и 17 студентов.
Что заставило П.П. Веймарна покинуть родину, для которой он так много хотел сделать, так болел за ее настоящее и особенно будущее? Достоверно сказать нельзя, пока нет никаких свидетельств и документов. А предположения и гипотезы вряд ли стоит высказывать. Эмигрантство на долгие годы обрекло его имя на забвение. Время постепенно возвращает нам П.П. Веймарна – человека, гражданина, ученого. Похоронен Петр Петрович в г. Коба (Япония).
Могила П.П.фон Веймарна в Японии
Ю.А. Поленов,
директор Музея истории (использованы материалы В.В. Филатова
http://pressa.ursmu.ru/2297.html
Здание Алексеевской второй женской гимназии
С форума http://www.e1.ru/talk/forum/read.php?f=67&i=13113697&t=13091331&page=52
"Вот еще одно фото, май 48 г., студенты-энергетики второго курса УПИ (уже) - на обломках недостроеного первого здания."
http://www.e1.ru/fun/photo/view_album.php?id=322003&pic=4fc557c679c54d22315386c9132f1a8d
Ценность снимка не очень велика, но он даёт представление, как выглядели руины недостроенного здания Горного института, незадолго до полной ликвидации.
Прикрепленные изображения
Горный
Это, видимо, часть дворового фасада (нынешнего 1-ого корпуса) к которой впоследствии был надстроен третий этаж.
Учебный корпус на ул. Хохрякова. 1981 г.
http://www.odnoklassniki.ru/group100letural
Кстати, виден полукруглый кирпичный свод. И белые разводы на кирпичах, возможно солевые, значит кладку делали зимой.
Екатеринбург готовится к юбилею своего первого вуза
В администрации города прошло заседание организационного комитета по подготовке и проведению торжественных мероприятий, приуроченных к празднованию 100-летия высшего образования в Екатеринбурге. Первый вуз столицы Урала – Горный университет, он появился в 1914 году по указу императора Николая II.
Юбилей горняки будут отмечать с размахом: целый ряд научных, спортивных и культурных мероприятий охватит весь год. Летом планируется проведение всероссийского турнира по шахматам среди студентов и международного студенческого турнира по бальным танцам, осенью состоится большой фестиваль традиционной культуры и народных ремесел «Покровская ярмарка». В школах пройдут тематические уроки, в средних учебных заведениях будет работать передвижная выставка, посвященная 100-летнему юбилею высшего образования. И это лишь малая часть запланированных мероприятий.
В честь круглой даты Горный университет проведет масштабную реконструкцию Геологического музея – ожидается, что он станет современным туристическим центром.
Приятные сюрпризы ждут и «юбилейных» абитуриентов – сниженные цены на обучение и новые специальности.
http://pressa.ursmu.ru/2499.html
1937 г. Жеода бурого железняка у Горного института.
Горный институт. 1970-80 е гг.
http://www.odnoklassniki.ru/uralskygos/album/53110112911589
Горный институт. Начало 70-х.
http://www.odnoklassniki.ru/uralskygos/album/53110114549989
Горный институт. Уральский геологический музей. 1937 г.
http://ugm.ursmu.ru/istoriya-sozdaniya-muzeya.html
Энергетика культуры Петра Веймарна = Peter Veinmarn"s Culture of Energy : монография / Н. В. Хисамутдинова ; Владивосток. гос. ун-т экономики и сервиса. - Владивосток : Изд-во ВГУЭС, 2013. - 92 с. : ил. - Библиогр.: с. 89-90.
Учёный с мировым именем, талантливый химик, заслуженный профессор Пётр Петрович фон Веймарн по праву относится к основателям высшего образования на Дальнем Востоке. В своё время он был ректором Екатеринбургского горного института. После эвакуации во Владивосток в 1919 г. группы сотрудников и студентов этого института произошло слияние Владивостокского политехнического института и Екатеринбургского горного. Петр Петрович фон Веймарн стал ректором объединённого вуза.
–
–
http://lib.vvsu.ru/russian/index.php?id=61&id_exhibition=122
О первом здании Горного института
Программа мероприятий, посвященных празднованию 100-летия Уральского государственного горного университета
http://100.ursmu.ru/
^^ Насколько же купол топорный. Форма маковки совсем не вяжется с неовизантийским стилем здания
^^^
Тоже в начале, когда увидел монтаж купола, был в некотором недоумении почему тут такая форма. А после как присмотрелся, вспомнил что было раньше, и ничего, нормально, понравилось. Да и, надо заметить, само здание спроектировано в нескольких стилевых решениях. То есть было к чему привязаться. Хотя прежний купол мне импонировал больше...
Ройзман нашёл в Японии могилу первого ректора Горного института
Мэр Екатеринбурга съездил в город Кобе на выходные.
Мэр Екатеринбурга съездил на выходные в Японию по приглашению русской общины. Там, в городе Кобе, он отыскал могилу учёного Петра фон Веймарна – это первый ректор Екатеринбургского горного института.
Как сообщает пресс-служба Уральского горного университета, Пётр Петрович фон Веймарн приехал в Екатеринбург в 1915 году. В 1919-м профессор был вынужден покинуть Урал и перебраться во Владивосток, где он основал политехникум, на базе которого позже открылся институт (ныне – Дальневосточный федеральный университет). В конце октября 1920 года фон Веймарн уехал в Японию, где продолжил преподавать и заниматься наукой. В 1935 году после тяжёлой болезни он скончался.
Ройзман рассказал, что могилу фон Веймарна ему показали местные русские.
– Кладбище расположено в горах, оно очень красивое. Там похоронено много русских, кто в те годы так же, как Веймарн, уезжали из России на Восток. Все могилы русских ухожены. Мне сказали, что всё это делается по инициативе и на деньги простых людей, в том числе эмигрантов. Конечно, могила Веймарна выделяется среди остальных, на обратной стороне памятника надпись на японском о том, что этот человек внёс большой вклад в развитие промышленности Японии, – сказал мэр.
Ректор Горного университета Николай Косарев отметил, что раньше в архиве вуза была только одна чёрно-белая фотография памятника Веймарну и не было известно точное место его захоронения.
http://www.e1.ru/news/spool/news_id-432421.html
Учеба в Горном. Мемуары В.В. Марченко
Марченко Вячеслав Васильевич
Доктор геолого-минералогич. наук, академик РАЕН
1.5. ИНСТИТУТ
СТУДЕНТ (начальные курсы 1948-1950 гг.)
Весной 1948 года я сдал в школе экзамены за 10-й класс и получил Аттестат зрелости. Все оценки в нем были «5″, кроме русского языка, по которому стояло «4″. Серебряную медаль мне не дали, т.к. по русскому обязательно нужна была только «5″. Такая требовательность обосновывалась, видимо, тем, что государство наше недавно победило в Великой Отечественной войне практически всю Европу; язык наш «великий и могучий» и знать его нужно очень хорошо. Помню, что еще в 9-м классе зачитали нам приказ по Министерству народного образования, в котором критиковалась практика изучения русского языка, особенно при написании сочинений. В приказе приводились примеры из сочинений школьников, которые запомнились до сих пор: «Онегин был светский человек и мочился духами», «Дубровский и Маша Троекурова имели сношения через дупло старого дуба», «Чичиков уехал в карете с поднятым задом» и др. После этого приказа мы даже в 10-м классе повторяли русский и литературу. Кстати, в это время вышла работа И.В.Сталина «Марксизм и вопросы языкознания».
Между прочим, мне кажется, что такое отношение к своему родному языку заслуживает всяческой поддержки и является правильным. Вот сейчас слушаешь, как депутаты речи произносят, и удивляешься их безграмотности. Да что депутаты, сами дикторы и корреспонденты иногда такое загнут — страшно за наш язык становится. Ведь ввели вот французы закон о том, что нужно правильно говорить по-французски, вывески на иностранных языках отовсюду сняли и все довольны. Французский язык такой изящный и звучный, что невестка Лена взялась его изучать.
Таким образом, мне пришлось при поступлении в институт сдавать все приемные экзамены, в том числе и писать сочинение. Однажды я уже имел печальный случай сдачи вступительных экзаменов в Нижне-Тагильский строительный техникум за моего друга Бориса Артемёнка. Последствия этого события моей жизни описаны в рассказе «Дамский револьвер».
По настойчивому совету моего деда, потомственного уральского старателя Федора Евгеньевича Козина, я решил поступать в Свердловский горный институт. Первые основы горного дела и полевой минералогии я, в свое время, осваивал как раз с его помощью. Во время войны каждое лето мы промывали с ним старые старательские отвалы в тайге и за день очень тяжелого труда намывали по полграмма и даже иногда по грамму золота. Его тогда принимали от всех и давали за него специальные талоны: «боны», на которые в особых магазинах «Торгсинах» можно было купить муку, сахар, крупу и др. Вот так и продержалась наша семья в войну, когда папа был на фронте и пришел в 1942 году раненым инвалидом.
Поступление в Горный институт было обусловлено еще и тем, что там была самая высокая стипендия, на 1-м курсе 395 рублей с прибавкой за каждый курс по 100 рублей. Кроме того, студентам полагалась форма: черная куртка с позолоченными контрпогонами, брюки с синим кантом, шинель и фуражка (один котрпогон сохранился у меня до сих пор). Для молодого человека это много значило.
Я посоветовался с родителями, и они поддержали моё желание в выборе специальности. Ведь для них высшее образование у человека тоже значило очень многое. В то время людей с высшим образованием понимали так же, как, наверное, теперь ценят диплом доктора наук. И вообще человека с высшим образованием можно было встретить редко, а среди наших родственников и знакомых был только один инженер В.И.Стось. Так что все приветствовали моё поступление в институт, даже если бы я и выбрал другую специальность.
Правда, было ещё у меня желание поступить в Высшее военно-морское училище в Одессе, но как-то эта мечта отошла на второй план, а потом и вовсе исчезла. Теперь, по прошествии более 60-лет, я считаю, что сделал в то время правильный выбор на всю свою жизнь.
Итак, я в Свердловске. С волнением захожу в главный корпус института, узнаю, где находится приемная комиссия, и пишу заявление. Меня допустили к приемным экзаменам, дали направление в общежитие, ознакомили с расписанием консультаций и экзаменов. Конкурс был что-то человека 2 на одно место, т.к. поступало много демобилизованных фронтовиков, которые шли вне конкурса.
Идем вместе с Женей Комаровым (мы вместе заявления подали) в общежитие. Оно оказалось совсем недалеко — во 2-м учебном корпусе института. Комендант поселил нас в спортзале. Заходим туда: стоят 4 ряда кроватей, по 10 в ряду, многие места уже заняты ранее приехавшими абитуриентами. Мы выбрали себе места рядом и стали знакомиться с коллегами: Славой Голиковым, Володей Ивлиевым, Геной Возжениковым, Андреем Овчинниковым, Василием Овчинниковым, Колей Кабиным, Федей Боровковым, Виктором Бутовым, Антоном Степановым, Валей Осколковым, Сашей Лудининым, Володей Кондратьевым, Гришей Филипповым, Володей Прозиным, Толей Киреевым, Аликом Рубцовым, Колей Скутиным и многими другими.
Среди поступавших в институт девчат было немного. Особенно запомнились нам тогда две сестры-близнецы: Вера и Надя Калеговы из Сосьвы, что на Северном Урале. Одеты они были очень скромно и аккуратно. Я как-то сразу обратил внимание на Веру: красивое лицо с большими голубыми глазами, русая коса, уложенная на голове подобно короне, спокойное достоинство, выделяли ее среди всех. Позже мы узнали, что обе сестры были сиротами: отец погиб в войну, а мама умерла еще до войны.
После окончания института мы с Верой поженились и поехали вместе на работу в Казахстан.
Итак, все мы готовились сдавать экзамены: посещаем консультации, занимаемся в библиотеке, советуемся друг с другом. Вопросы в экзаменационных билетах тогда не печатались, и мы усиленно готовились.
И вот — первый экзамен: сочинение по литературе с оценкой и русского языка. Не помню уж, какая была тема, но я довольно волновался и переживал, однако уложился в срок и даже проверил несколько раз свое творение. Через день с замиранием сердца идем смотреть свои оценки. Гора каменная с плеч свалилась: «Марченко В.В. «4″. Как-то сразу уверенней себя чувствовать стал. Некоторые абитуриенты «срезались» уже на первом экзамене, но среди моих знакомых таких не было.
Все последующие экзамены я сдал на «пятерки». Наконец, приглашают в приемную комиссию геофака. Председателем комиссии был профессор Дмитрий Сергеевич Штейнберг. На факультете в то время было три специальности: «РМ» геология, поискам и разведка месторождений (мы называли это «разведка молотком»), «РФ» — геофизические методы разведки («разведка физикой») и «ТР» — техника разведки («разведка техникой», те, бурением).
Дмитрий Сергеевич запомнился мне как очень душевный и интеллигентный человек. Потом я с интересом слушал его лекции по петрографии; крупнейший специалист по магматическим горным породам.
Я подавал заявление на первую специальность. Дмитрий Сергеевич сказал мне, что я успешно выдержал все экзамены и зачислен в институт. Но дело в том, что для студентов «РМ» в общежитии мест нет и, предложил мне перейти в группу «ТР». Я был весьма рад, что поступил, да еще со стипендией и быстро согласился. Через некоторое время всех вновь зачисленных студентов распределили в учебные группы. Я попал в группу ТР-48-1, а сестры Калеговы — в группу РМ-48-2. Нас ознакомили с расписанием занятий, выдали студенческие билеты и зачетные книжки. Меня выбрали старостой группы. Не знаю уж почему, но я и в школе всегда был старостой класса и в институте 5 лет тоже.
Так началась новая, студенческая жизнь. Вначале все было непривычно: лекции по 2 часа, занятия в 3-х различных зданиях, семинарские занятия, самостоятельная работа в библиотеке и др. Хотелось поближе познакомиться с городом, побывать в театрах, музеях. Но все понимали: » 1-й семестр продержишься — будешь студентом!» И мы старались изо всех сил. Занимались часто и по ночам. Помню такой случай: сидит группа студентов в нашем общежитии — спортзале часа в 2 ночи и никак не может решить какую-то задачу по высшей математике. В зале — свет и шум, кое -кто заснуть не может. Вот с койки поднялся Володя Козырин: «Ну, что вы тут шумите? Чего там у вас?»
Подошел к столу, посмотрел и решил задачу за 3-4 минуты и снова лег спать. Мы были поражены его способностями. Ему бы не геологом надо быть, а математиком. Мы не знали в то время, что его брат, фронтовик, инвалид, преподавал в нашем институте электроразведку.
Впрочем, были и другие примеры. Вспоминаю, как на одном из семинаров по математике, который вел П.П.Макаров, мы изучали интегрирование. Петр Петрович спрашивает: «Ну, вот, например, как можно быстро подсчитать, сколько семечек поместится в мою шапку?» Все задумались, а Борис Григоркин подумав, ответил: «Да, пожалуй, стаканов пять войдет». Громкий хохот в аудитории, и Борис сам смеялся тоже.
Геодезию преподавал нам И.А. Блашкевич. Геодезия наука точная, требует аккуратности и тщательного отношения. Иван Андреевич и старался привить нам эти качества, учил, как нужно писать конспект лекций, отмечать важные особенности и детали. Эта аккуратность во многом помогла мне на практиках, да и на производстве — тоже. Лекции Иван Андреевич читал просто, доступно и понятно.
С большим интересом слушали мы лекции по физике Ивана Кирилловича Овчинникова. Он так умело сочетал теорию с точными и интересными опытами, что все становилось понятным. Однажды он продемонстрировал нам действие фотоэлемента; мы поразились, что стрелка гальванометра отреагировала на тепло руки метров за 20. В то время такая чувствительность датчика казалась нам очень высокой. В другой раз он предложил нам рассчитать количество электронов от лампочки карманного фонарика, которое поступит на фотоэлемент, расположенный на расстоянии в 10 километров от источника света.
Внешне Иван Кириллович выглядел строго, но к студентам относился всегда терпеливо и ровно.
Довольно много времени в учебном процессе уделялось общественным дисциплинам и политическим курсам: «Истории КПСС», «Основам марксизма-ленинизма», «Политической экономии». Нам казалось, что на эти предметы дается довольно много часов, но что-либо возразить против этого нам и в голову не приходило. И не потому, что боялись, мы как-то принимали все это как нечто обычное. Да и комсомольская работа была основательной. Веру Калегову студенты выбрали в бюро ВЛКСМ геофака, а на втором курсе — она была уже членом бюро комсомола института. Комсомольцы частенько ходили на воскресники, прогульщиков, выпускали очень интересные стенгазеты.
Следует сказать, что чувство коллективизма всячески поощрялось и поддерживалось. Ведь в геологии, как и в разведке, без взаимовыручки просто не выжить. Вот это чувство «локтя товарища» сохраняется у многих из нас до сих пор.
Иностранный язык (английский) преподавала Н.А.Козлова. Стройная, даже хрупкая, красивая женщина с такой любовью относилась к своему предмету, что даже переживала, когда какой нибудь студент не мог правильно произвести звук «th». До сих пор помню, как она учила четко произносить звуки «t» и «d» особенно в конце слова. Мы запоминали слова, учили грамматику, а также сдавали с переводом «тысячи» слов текста из журналов «The world petroleum» и «The oil weekly». Мне как-то легко давался английский язык, хотя в школе я изучал немецкий. Когда по прошествии трех лет после окончания института я поступал в заочную аспирантуру, экзамен по английскому я сдал на «5″.
Лекции по минералогии читал Г.Н.Вертушков. Всегда улыбающийся, доброжелательный и вежливый со всеми. Не помнится ни одного случая неуважительного или, тем более, грубого отношения к студентам со стороны преподавателей или вообще сотрудников института.
Г.Н.Вертушков так увлеченно знакомил нас с предметом, восхищался красотой минералов, строгой формой кристаллов.
Он самым достойным образом продолжил курс минералогии, который читал здесь его великий предшественник профессор К.К.Матвеев. Мы еще застали Константина Константиновича в его бытность на этой кафедре. Это был довольно пожилой человек, высокий, с умным взглядом, седой шевелюрой и красивым лицом, обрамленным усами и небольшой бородой как у А.П.Карпинского и В.И.Вернадского. Мы в то время даже и не знали, что он был первым ректором; каких трудов стоило ему сохранить наш институт в тяжелые годы гражданской войны. Благодаря его энергии был налажен учебный процесс, организовано исследование минералогии Урала, создано камнерезное дело, пополнены коллекции нашего музея. Все мы с большим энтузиазмом изучали минералогию. Я уже тогда начал собирать различные минералы. До сих пор я увлечен этим делом, собрал неплохую коллекцию. Когда смотришь на эти образцы, вспоминаешь геологические экспедиции, места, где бывал, своих товарищей и коллег.
Таким же интеллигентным профессором, как К.К.Матвеев, был незабвеннейший Модест Онисимович Клер. Счастье даже краткого общения с ним навсегда осталась в моей памяти. Тогда он выглядел пожилым жизнерадостным человеком с густой шевелюрой седых волос, глаза его всегда излучали какое-то тепло и участие. Он занимался в то время исследованием
карстовых явлений на Урале и составил такую карту. Вел он кружок любителей геологии, давал нам иногда пояснения в геологическом музее нашего института.
Позднее, когда я собирал материалы к монографии «Геологическая служба России. К 300-летию основания», мне повстречалась книга об отце Модеста Онисимовича — Онисиме Егоровиче Клере. В ней было приведено письмо отца к своим сыновьям: Модесту и Владимиру. Вот что он писал: «Будете-ли вы профессорами, врачами, учителями или поступите на промышленную или коммерческую службу для зарабатывания средств к жизни, это довольно безразлично, лишь бы в вас проявилась та умственная и нравственная сила, благодаря которой человек бывает, полезен себе и другим, но без которой самое лучшее образование ничего не дает». Какие слова! Какое напутствие! Неплохо бы их помнить и знать всем и в наше время. Модест Онисимович многое перенес в своей жизни: и революцию и незаслуженную репрессию; он был одним из первых профессоров нашего института в самые тяжелые его времена, но он всегда следовал завету своего родителя и его светлый образ навсегда запечатлен в истории Горного института. Какой пример преданности своему делу, доброжелательности и порядочности подавали они своим личным примером всем студентам.
Продолжим повествование о наших преподавателях по другим предметам. Вообще нужно отметить, что нам давали довольно разностороннюю подготовку. Когда позднее я работал в Германии, коллеги-немцы спрашивали: «Где Вы получили такое энциклопедическое образование?» «В горном институте на Урале», с гордостью отвечал я. Например, курс по технологии металлов был весьма содержательным. Мы изучали свойства металлов, структуры сплавов, методы их обработки. Нас научили работать на токарном, фрезерном, сверлильном станках, выполнять слесарные работы.
Курс деталей машин и механизмов читал Александр Петрович Зимин, замечательный и оригинальный педагог. Он лишь недавно демобилизовался из Советской армии. Его лекции захватывали нас, а когда он чувствовал нашу усталость, то делал реплики, которые вначале расслабляли, а затем, напротив, приводили к еще большей внимательности. Поясняя нам принцип «степеней свободы» механизмов, он говорил, что наша рука образец совершенного природного механизма, имеющего 27 степеней свободы, что пока недоступно
техническим устройствам. Более подробно один из эпизодов на его лекциях описан далее в рассказе «Борис Гордиенко».
И еще об одном предмете: начертательной геометрии. Читал этот курс пожилой профессор А.Н.Турчинский. Как он читал! Заслушаешься и заглядишься. Даже кого из бывших студентов, своих коллег сейчас спросишь, все его хорошо помнят. Читая курс, он даже как-бы и не глядел в сторону аудитории. Совсем глаз не поднимал, как будто в пустом зале читал. Естественно никаких бумаг перед ним никогда не было. Но как оживали под его рукой нарисованные на доске цветными мелками объемные пересечения самых сложных геометрических фигур: параллелепипеда и конуса, пирамиды и тора, цилиндра и шара. При этом, давая пояснения, он часто произносил: «А это, что такое? Да это та-же Матрена, только в другом сарафане». Жаль, что не сохранились конспекты его лекций. Но вот ни в одной книге, посвященной юбилеям нашего института (50 и 75 лет) я, к сожалению, нигде не встретил даже его фамилии.
Ну, и, наконец, о физкультуре. Кафедра эта была весьма достойной. Мы регулярно занимались спортом: бегали, ходили на лыжах, занимались гимнастикой, принимали участие во многих соревнованиях, сдавали нормы «Готов к труду и обороне». Особенно упорными были наши состязания с студентами Политехнического института — главными нашими соперниками, особенно по футболу и хоккею. Я занимался в мотокружке и входил в команду гонщиков-мотоциклистов. В летнюю пору мы проводили гонки в окрестностях города, а зимой — приделывали к покрышкам колес стальные шипы и устраивали скоростные гонки на льду большого городского пруда.
Теперь немного о нашем тогдашнем быте. Студенты старшекурсники жили в общежитии по ул. Ленина, студентки по ул. Малышева, а студенты 1-го и 2-го курсов в здании 2-го учебного корпуса. Да еще некоторые, не особенно успевающие, снимали комнаты на несколько человек в частных домах. Помню, когда мы получали военные билеты в военкомате на вопрос «Где проживаете?» отвечали: «Университетская, 9″, «A квартира?» — отвечали: «Спортзал», чем нимало удивляли военкома: «Что это у вас так много людей не может жить без спорта?»
Студенческая столовая находилась в этом же 2-м учебном здании. Обед обходился в 2,5 максимум в 3 рубля. За общежитие платили по 25 рублей в месяц. Так, что при стипендии на 1-м курсе 395 рублей можно было жить довольно сносно. Но вот кто любил покутить (а такие были), те к стипендии частенько залезали в долги. Одно время для упрощения оплаты за обед были введены талоны. Заплатишь со стипендии рублей 200 или 250 и завтракай и обедай себе весь месяц. Это мероприятие было оценено студентом Борисом
Прокопенко как: «Самое лучшее изобретение человечества за последний век». Утром, обычно, пили чай с булкой или бутербродами, кто что имел. Вечером — иногда колбаску (колбасный батон тогда стоил 10 рублей килограмм, естественно все продукты тогда были натуральные, без всяких добавок и наполнителей), варили из концентратов каши, кисели, благо всего этого было много, и стоили они недорого. Некоторые (и я в том числе) привозили из дома картошку, овощи, т.к. до Нижнего Тагила было недалеко: всего 5 часов езды на поезде.
Один оригинальный студент Олег Беневоленский к занятиям относился спустя рукава, частенько был «под шафе», много спал, считая, что: «От сна еще никто не умирал» и «Ученье не уйдет, а здоровье не купишь». Любил он и «гульнуть». Всегда у него был «финансовый дефицит». Однажды он поспорил, что за один раз сможет съесть буханку хлеба и полкило сливочного масла. Мы быстро собрали деньги, купили и хлеб и масло. Олег с аппетитом принялся за обед, но постепенно «снижал темп» и смог осилить лишь половину заявленного. После первой экзаменационной сессии он был отчислен за неуспеваемость.
Часто студенты занимали в долг у своих более экономных или обеспеченных коллег. Так наш сокурсник Альберт Пьянков, красавец,
поэт с псевдонимом «Аркашка Несчастливцев», занял однажды,
кажется, у Бориса Григоркина, рублей 200, а отдать все не мог.
Когда кредитор буквально «прижал» его, он на наших глазах, не отрывая карандаша от листа бумаги, за 3-4 минуты написал:
«Я счастлив, что на этом свете,
Неодинок я был, с тобой
Готов делить горбушку хлеба
И муть лазури голубой.
Я без тебя страдал и плакал,
Роняя грозди горьких слез,
Не наслаждаясь блеском лака
Сверхпоэтических берез.
Но все прошло: теперь с тобою
Мне не страшны тоска и холод,
Оберегаемый судьбою
Я снова стал, как прежде, молод.
Ты, в жизни юного поэта,
Как освежающий родник.
Предмет любви, сиянье света!
А я — навеки твой должник.
Как много счастья и отрады
Принёс ты мне, моим годам.
Я жизнь тебе отдам, коль надо,
Но только долга не отдам!
После окончания института он уехал работать на Колыму, и след его там затерялся. Писал-ли он еще? Не знаю. Но, очевидно, что талант у него был большой.
В нашей студенческой жизни в то время много значил профсоюзный комитет. Наиболее нуждающимся выделяли помощь на лечение, путевки в дома отдыха, санатории. Оплачивали коллективные посещения филармонии, театров. Продовольственные карточки были отменены с 1-го января 1948 года, и каждый год в марте происходило снижение цен на продовольственные и промышленные товары; такое снижение продолжалось вплоть до смерти И.В.Сталина в 1953 году. Что такое «инфляция» мы и не знали. Так что не все было плохо в наше студенческое время по сравнению с теперешним.
Нередко посещали мы театры. В оперном театре тогда уже пел студент консерватории Борис Штокалов; поступить в консерваторию ему, тогда еще курсанту военного училища, посодействовал маршал Жуков, услыхавший однажды его пение. Драматический театр мы тоже нечасто посещали. Помню, как-то была встреча студентов консерватории и нашего института в этом театре. Присутствовал тут и Борис Штокалов. Хорошо «поддав» он спел романс «Гори, гори, моя звезда». То-ли молодость его, то-ли настроение было приподнятое, но он спел с такой силой, вдохновением и чувством, что такого исполнения я больше так и не слышал больше никогда, даже позже слушая его выступление по телевидению, когда он уже был народным артистом СССР.
Особенно нам тогда нравилось посещать театр музыкальной комедии. Свердловская музкомедия тогда была одна из лучших в стране. А какие великие артисты там играли: Викс, Маренич, Дыбчо, Матковский, Емельянова. Помню, как мы присутствовали на спектакле «Дочь фельдмаршала» (о Суворове), в котором Емельянова играла главную роль, за что ей была присуждена Сталинская премия. Артисты эти пользовались громадной популярностью. Когда скончался Дыбчо, траурная процессия заняла всю центральную улицу города.
Часто в институте устраивали музыкальные вечера классической музыки в исполнении оркестра филармонии. Концерты сопровождались пояснениями музыковеда, так мы приобщались к шедеврам музыкального искусства.
Кажется в 1949 году в Свердловск приезжал с концертами Александр Вертинский. В то время его манера исполнения мне не особенно импонировала. А вот наш студент Юра Пивенштейн говорил: Да это же гигант классики! Как вы этого не понимаете?» Прошло много лет и теперь, слушая записи песен этого великого исполнителя, я вспоминаю Юрину оценку. Как он был прав.
Меня всегда интересовали музеи, особенно краеведческие, ведь у нас в Нижнем Тагиле был (и сейчас он один из лучших) отличный музей.
В свердловской картинной галерее мне особенно понравилась картина «Прачка» кисти, кажется, Крамского. Молодая, красивая женщина в красной кофте, стирает белье. Вьющиеся темные волосы, правильные черты лица, в глазах затаенная грусть. Ее взгляд устремлен прямо на вас и, кажется, она хочет о чем-то поведать вам. Было в этой картине нечто магнетическое, притягивающее. Прошло столько лет, а картина эта не забывается. После окончания института, бывая в Свердловске, а затем и в Екатеринбурге, я несколько раз заходил в картинную галерею, но, к сожалению, картины этой более не встречал.
В институте был большой хор, в нем пели более 100 студентов и, в том числе, автор этих строк. Это была гордость не только нашего института, но и всего города. Мы часто выступали на различных торжественных и культурных мероприятиях. Одно из таких выступлений описано в рассказе «Встречи с маршалом Жуковым».
Мужской хор Горного института.
Вверху крайний слева В.Марченко. 1950 г.
Многие студенты учились танцевать бальные танцы. На студенческих вечерах отдыха танцевали вальс, падеграс, падеспань польку и др. Нам также нравились и танго и фокстрот.
В 1949 году были два памятных события: первые послевоенные выборы в Верховный Совет СССР и 70-тилетие со дня рождения И.В.Сталина.
На избирательном участке в здании Геофака.
А.Пьянков, С.Голиков, В.Овчинников. 1949 г.
В период избирательной компании, многие из нас были агитаторами, составляли и сверяли списки избирателей. У меня сохранилась фотография той поры: Агитпункт избирательного участка N 17 в здании геофака. Плакат: «Слава товарищу Сталину, творцу советской науки!». План работы агитпункта: кинофильмы: «Оборона Царицына», «Как закалялась сталь», «Константин Заслонов» и др., лекции, концерты для избирателей. В агитпункте стоят наши студенты: С.Голиков, В.Овчинников, А.Пьянков.
Во всех организациях проводились предвыборные собрания, выдвигали обычно двух кандидатов: Сталина и кого-либо из местных, или кого-либо из членов Политбюро КПСС: Молотова, Ворошилова, Хрущева, Маленкова и др. и еще кого-то местного. За несколько дней до выборов Сталин и другие высокие кандидаты благодарили за доверие и давали согласие на баллотирование в каком-либо одном избирательном округе. Таким образом, в
списке оставался один кандидат, который и набирал 99,9 % голосов избирателей. Другой избирательный участок был у нас во 2-м учебном корпусе, сюда приходил голосовать маршал Жуков со своей семьей.
Сталинский юбилей проводился с размахом. На собраниях во всех организациях и предприятиях принимались повышенные социалистические обязательства по выполнению планов и производственных заданий, принимались поздравления в адрес юбиляра, посылались подарки. Помню, были очень дорогие подарки от руководителей стран народной демократии (Восточной Европы). Так, Петру Гроза (руководитель Румынии) подарил какой-то особый паровоз. Все подарки Сталин передал либо в музеи, либо непосредственно на производство. Помню еще, что в газетах и по радио в 1949 году передавались тревожные сведения о создании агрессивного блока НАТО. Наше правительство и лично Молотов (Министр иностранных дел) несколько раз обращались с предложением принять в НАТО СССР, но всегда получали отказ. Тогда в противовес НАТО и был создан Варшавский оборонительный договор.
Вот, примерно в такой обстановке мы жили и учились. Чего-то необычного во всем мы не замечали. Так, уж видимо, устроена наша жизнь.
Вот и весна; успешно окончен первый курс и нам предстоит проходить практики ознакомительные: геологическую и горную и большую, почти производственную — геодезическую. Нужно особо отметить, что институт наш всегда славился прекрасным сочетанием теории и практики. Это, пожалуй, главное достоинство и преимущество уральской горно-геологической инженерной школы.
Геологическую практику мы проходили на обнажениях горных пород: у Верх-Исетского пруда, у Шарташских каменных палаток, на Шабровском тальковом карьере. Там мы находили прекрасные образцы кристаллов магнетита.
Горная практика происходила на Березовском золоторудном месторождении. Впервые мы спускались в шахту, ходили по штрекам и квершлагам, знакомились с работой по проходке забоев, с буровзрывными работами, с технологией добычи руды, с подъемом ее наверх («на-гора»).
На другом предприятии Пышминском медеэлектролитном заводе нас знакомили с обогатительным процессом: как из бедной руды после ее дробления получают методом флотации медный концентрат, как из него в процессе электролиза получают рафинированную медь.
Главная наша практика, геодезическая, проводилась на учебной базе института неподалеку от города Сухой Лог, на берегу реки Пышмы. Очень красивое место: большая поляна в лесу, посреди которой стоит несколько
бараков, в которых мы жили. Рядом деревушка Рогалево 5 — 6 домиков, река с пологим нашим правым берегом и очень крутым — левым, на котором главенствует высокая Дивья скала с триангуляционной вышкой на самом верху.
На геодезической практике, Надя,
М.Ф.Солодилов, Вера. Сухой Лог,1949 г.
Руководил практикой милейший Иван Андреевич Блашкевич, задания давал и проверял Матвей Федотович Солодилов. Самые светлые воспоминания остались от этой практики. Нас научили делать топографическую съемку сложной по рельефу местности, измерять самые различные ситуации, строить и чертить точные карты и планы местности, «привязывать» эти карты к государственной системе координат. Вот сейчас со спутника и местность снимут, и высоты определят, и координаты «привяжут» и все это с помощью приборов, лазера, компьютера. Дух захватывает. А ведь к этому все шли через методику ручной триангуляционной и нивелирной съемок, которые мы тогда с интересом изучали.
Много было всяческих приключений, а какие вечера с песней под гитару у костра! Мы пели на мотив неаполитанской песни:
Рейку поставлю я,
На край канавы,
Буду отсчеты брать,
При «круге право».
Рейка легка моя,
Углы прямые,
О! Солодилов,
Матвей Федотыч!
Так закончился первый студенческий год. Нас ожидал 1950 год.
Едем на производственную практику.
Станция Карталы, пересадка
http://art-oleg.blogspot.ru/2015/12/blog-post_16.html
Встречи с маршалом Жуковым
Марченко Вячеслав Васильевич
Доктор геолого-минералогич. наук, академик РАЕН
Встречи, пожалуй, слишком громко сказано. Просто я видел его несколько раз в простых жизненных ситуациях. Но какие-то детали, и обстоятельства таких встреч могут дополнить образ полководца, оттенить его человеческие черты.
Мне не пришлось воевать. Зато мой отец, Василий Захарович воевал в составе роты истребителей танков в Панфиловской дивизии, защищал Москву. Отступал до Крюково (ныне Зеленоград), а потом наступал до Волоколамска, где и был тяжело ранен в поединке с немецким танком. Он рассказывал о Жукове с большим уважением.
Авторитет Г.К.Жукова в войну, да и после, был необычайно высок. В народе о нем ходила молва как о человеке требовательном, справедливом, необычайно смелом. Солдаты в нем, как говорится, души не чаяли. «Вот напишу Жукову, тогда узнаешь» говорил инвалид Великой Отечественной Войны, несправедливо обиженный каким-нибудь начальством.
После войны Георгий Константинович руководил некоторое время группой советских войск в Германии. Но его высокий авторитет у народа, видимо, не нравился Сталину и вскоре Жуков был назначен командующим Одесским военным округом. Он привел там войска в такую высокую боевую готовность, что, как говорили тогда, Турция хотела подать жалобу в ООН, т.к. это якобы грозило её безопасности. Жукова, в очередной раз перевели подальше — на Урал, в Свердловск (ныне Екатеринбург), командующим Уральским военным округом.
В это время я был студентом Свердловского горного института и несколько раз видел Георгия Константиновича. Однажды вечером я шел по центральной улице Ленина и около главпочтамта почувствовал какое-то оживление. Оглянувшись, я заметил, что многие люди тоже остановились и на кого-то смотрят. Я увидел, что навстречу идет невысокий плотный военный в застегнутой шинели и надвинутой на лоб фуражке. В двух шагах за ним шли два высоких офицера, внимательно глядя по сторонам. Это был Г.К.Жуков. Шел он спокойно, на лице была видна едва заметная улыбка. Вот и вся первая встреча.
Надо сказать, что жил я в то время в общежитии института по Университетской улице, дом 9, это был 2-й учебный корпус нашего института. Напротив этого здания располагался бывший монастырь «Зеленая роща», а в нем была домашняя резиденция Г.К.Жукова.
В 1949 году проводились первые послевоенные выборы в Верховный Совет СССР. В нашем корпусе был организован избирательный участок, и многие студенты несли общественную нагрузку в качестве агитаторов. Один
из наших студентов геологов, бывший фронтовик Роберт Шипов, даже ходил, сверял списки избирателей у Жуковых и говорил, что будет ухаживать за дочкой Жукова.
Наступил день выборов. Часам к 9 утра на наш избирательный участок пришел Г.К.Жуков с семьей. Все присутствующие встретили его аплодисментами. Он вежливо поздоровался, отметился в списке, получил бюллетени и прошел в кабину для голосования. Вышел из кабины, улыбнулся всем и неспеша ушел.
В то время у студентов горных институтов была введена очень красивая форменная одежда. Черный костюм с синей окантовкой, позолоченные контрпогоны с вензелями «СГИ», фуражка с кокардой и горными молоточками, шинель, темные ботинки. В общем, мечта молодого человека. Мне тоже очень хотелось иметь такую форму, но денег на ее пошив не было. В институте был замечательный хор студентов, и его участникам форму давали в рассрочку. Вот я и пошел в наш хор. Принимали туда не всех, но меня после испытания по голосу и слуху — приняли. Хороший был хор. Пели мы и классику, и народные песни и всякие патриотические песни. Руководил хором дирижер консерватории Иван Яковлевич Ячменев. Часто наш хор приглашали на различные торжества, причем мы всегда открывали концерт какой-либо торжественной кантатой. 7-го ноября 1950 года мы давали концерт в Свердловском оперном театре и начинали его кантатой о Сталине:
«От края и до края, от моря и до моря,
Где горный орел совершает полет,
О Сталине мудром, родном и любимом,
Прекрасную песню слагает народ!»
Запевал наш студент Игорь Наволошников, одновременно он учился на заочном отделении Уральской консерватории, а позже расстался с карьерой горного инженера и был солистом Мариинского театра в Ленинграде. В первом ряду сидел маршал Жуков, внимательно слушал наш концерт и часто аплодировал.
Выступал также на концертах и курсант Свердловского авиационного училища Борис Штоколов. Послушав его выступление
Г.К.Жуков попросил представить ему этого курсанта и сказал ему: «Молодой человек, таких летчиков, как ты, у нас много, а хороших певцов — мало. Тебе надо петь». После этого курсанта Штоколова без экзаменов зачислили в Уральскую консерваторию, а позже он стал народным артистом СССР и пел вначале в Свердловском оперном театре, а потом — тоже в Мариинском театре.
http://1.bp.blogspot.com/-s8M00FVjSj4/VnJs4iqHp-I/AAAAAAAAFZ0/C2SIURbF_lk/s1600/image00511new.jpg
Улица Ленина, плотина пруда. Кликально
На первомайской демонстрации 1951 года Г.К.Жуков стоял на праздничной трибуне, на площади 1905 года, напротив здания обкома партии.
В то время в институте была военная кафедра под руководством полковника Развадовского. Это был кадровый военный, прошедший всю войну, очень требовательный и строгий офицер. Однажды, он пришел на занятия необычайно воодушевленный и сказал, что он присутствовал на разборе маневров войск Уральского военного округа, который проводил Г.К.Жуков. Вот буквально его слова: «Много я видел всяких военных ситуаций и учебных и боевых, но такого талантливого анализа — никогда видеть не приходилось. Жуков — это военный гений!»
Строевая подготовка у нас была, как говорится, на высоте и колонна студентов горного института, в форменных черных шинелях на демонстрации выглядела весьма впечатлительно. Мы, независимо от руководства договорились и когда проходили мимо трибуны, три раза громко проскандировали: «Маршалу Жукову слава!» Георгий Константинович улыбнулся, помахал нам рукой.
Вот, пожалуй, и все мои встречи с Г.К.Жуковым.
http://1.bp.blogspot.com/-FotlwMTgl1s/VnJtoISH6II/AAAAAAAAFZ8/7wrW9tJuY-k/s1600/image0116new.jpg
У памятника Я.Свердлову. Оперный театр. Здесь наш хор слушал Г.Жуков. Кликально
После смерти Сталина его назначили Министром обороны, и он отбыл в Москву. А позже Хрущев снял его с этого поста, причем сделал это как-то мелко, даже непорядочно.
В 1973 году я работал в одном из московских институтов, там же трудился полковник в отставке, бывший боевой офицер, прошедший всю войну и осуществлявший одним из первых залповый огонь из гвардейских минометов — «Катюш»: Василий Маркович Чумак. У него была книга Г.К.Жукова «Воспоминания и размышления», первое прижизненное издание, с дарственной подписью маршала. Как-то мы разговорились, и он сказал, что после войны он был советским военным атташе в Югославии. Когда туда прибыл с официальным визитом Г.К.Жуков, он сопровождал его по всей Югославии. Потом был визит в Албанию и И.М.Чумак также был там вместе с Г.К.Жуковым. И именно в этот момент Г.К.Жуков был отстранен от должности Министра обороны и уволен в запас. Говорят, что Г.К.Жуков был против засилья партийных органов в армии и их постоянного вмешательства в военные дела. Иван Маркович посчитал отставку Г.К.Жукова также и оскорблением своей офицерской чести и сам подал в отставку, которая и была принята.
18 июня 1974 года Георгия Константиновича не стало. В этот же день, в смелой по тем временам статье «Народный маршал» в газете «Комсомольская правда» Василий Песков писал: «…А память народная будет беречь имя Жукова в ряду самых славных имен Отечества: Суворов, Кутузов, Жуков… Мы скоро привыкнем к соседству этих имен. И это — лучший памятник полководцу».
Я ходил прощаться с маршалом в дом Советской Армии 20 июня 1974 года. Никогда не видел такого количества людей на похоронах. Вся территория, примыкавшая к дому Советской Армии была оцеплена войсками МВД, наверное, их было не менее 10-15 тыс. Очередь желающих проститься с маршалом протянулась по улицам Москвы на несколько километров. Помню, что проходили мимо дома-музея Ф.И.Достоевского. В очереди были и седые ветераны фронтовики и люди среднего возраста и много молодежи. В большинстве своем люди высказывали недовольство весьма скромной организацией похорон, ограниченностью доступа к гробу; вместо обещанных двух дней прощание с телом маршала было только один день. Ночью тело Г.К.Жукова было кремировано и на другой день 21 июня прощание было лишь с прахом покойного.
Многие возмущались: почему маршала хоронят в кремлевской стене, а не в могиле с памятником у кремлевской стены. Другие высказывали мнение, что в Америке гораздо менее способный и менее талантливый военный Дуайт Эйзенхауэр, был избран президентом, а Г.К.Жуков, полководец, равных которому не было во второй мировой войне — был в опале и в отставке.
Почти все, подходя к гробу, плакали.
Когда до дома Советской Армии нашей очереди оставалось метров 200-250, внезапно грянул гром. А был ясный солнечный день, а часов в 14 вдруг загрохотал гром, полил, буквально, водопад с неба. А через полчаса — вновь засияло солнце. В очереди все промокли буквально до нитки, но никто не ушел со своих мест. Все говорили, что это небо салютует маршалу и прощается с ним.
Вот такие впечатления остались у меня от встреч с Г.К.Жуковым.
Сейчас, наконец, народному маршалу поставили памятник, выбили медаль, деревня Стрелковка в Калужской области стала городом Жуковым. Все это наша задержавшаяся дань ратному труду великого полководца, спасшего, не боюсь сказать этого слова, Россию от невиданного порабощения.
Но вот что настораживает. В учебнике для средней школы, изданным на средства от фонда Сороса и одобренного Министерством образования (1995 г.), о Великой Отечественной Войне было сказано меньше, чем о сражениях англичан в ливийской пустыне или о битве на Тихом океане. А о Г.К.Жукове — вообще ни слова! Это, видимо, правящие в то время «демократы» пытались лишить нас памяти величайшего полководца, русского патриота, великого гражданина нашей Родины.
Давайте будем всегда помнить эту дату: 19 ноября 1896 года, день рождения народного маршала, давайте будем всегда приносить цветы к его памятнику у Исторического музея.
http://www.family-marchenko.ru/stati-i-publikacii/memuary/1-optim-nost-chast-1-17-leto
Прикрепленные изображения
ТРЕВОЖНОЕ ЛЕТО 1950 ГОДА
В.В. Марченко
Весной 1950 года я отпраздновал в кругу студенческих друзей свое двадцатилетие. В мае мы сдавали экзамены, а затем нам предстояла поездка на сборы в военные лагеря. Теоретический курс строительства мостов, а затем их подрыва, минирование и разминирование, строительство укрепленных сооружений и прочие премудрости саперно-инженерных дел нам преподавали на военной кафедре нашего горного института. Теперь предстояло все это дополнить практическими делами.
Построение колонны для движения на вокзал было назначено на 16.00, а днем по радио объявили, что американские империалисты и их южно-корейские сообщники напали на Северную Корею (Корейскую Демократическую Республику — КНДР) и вклинились на ее территорию на несколько километров, а их авиация бомбила мирные города. Помню, у нас в то время учился студент из КНДР Пак-Чан-О, он очень переживал за своих близких. С невеселыми мыслями и мы собирались реализовывать на практике наши военные знания в Шадринских военных лагерях.
Наш друг, студент 3-го курса горного факультета Валентин Жук сообщил неприятную новость: он где-то слышал, что в связи с военной обстановкой нас могут мобилизовать в армию, так что и института, может быть, мы больше не увидим.
«Это почему же?» в один голос спросили мы со своим другом Женькой Комаровым (мы и учились с ним в одной группе, и дома наши в Нижнем Тагиле были на соседних улицах).
«Д-да-а п-поттому, ч-что п-прямо и-из эт-тих л-лагерей нап-правят н-нас в в-воен-нные у-училищ-ща, а п-потом п-прямо в-в К-Корею» (Валентин слегка заикался).
Следует сказать, что мы с Женькой, в общем-то, поверили в такой возможный поворот в наших судьбах. Время было такое.
«Чтож делать будем?»
«А ч-что д-делать, — продолжил Валентин, п-пойд-дем в «Д-дом К-колхоз-зник-ка» и в-выпьем нап-последок в д-дор-рогу и з-зак-кусим».
«Погоди, а как же наше построение и колонна на вокзал?»
«Н-ну т-так ч-чтож. С-сяд-дем т-там у ок-кна и к-как ув-видим, что он-ни ид-дут, т-так и п-прист-троимся»
http://1723.ru/forums/uploads/post-6-1450342542.jpg
Свердловск, угол ул. Малышева и 8-го марта. Дом Контор и Банк. Левее на ул. 8-го марта «Дом Колхозника»; вверх по ул. Малышева общежитие Института, где жили Вера и Надя. Снимок 1950 г. Кликально.
Железная логика Валентина вполне нас убедила, и мы пошли в самый ближний от института буфет в гостинице «Дом крестьянина», которая располагалась по улице 8-го Марта, недалеко от нашего общежития. В буфете мы заняли столик у окна, заказали водочки, котлеты по-крестьянски и капусту-провансаль. Вначале разговор наш был невеселым, но постепенно горячительный напиток успокоил наши души: «Чему быть, — того не миновать!» Тут еще подошли несколько наших старшекурсников, тоже желающих, видимо, развеять свои тревожные предчувствия. Им-то было еще хуже: их вообще могли запросто мобилизовать в армию, им оставалось только эти военные лагеря пройти, и им присваивались звания лейтенантов инженерных войск. Так мы просидели около часа и увидели проходящую мимо колонну наших студентов. Пока мы рассчитывались с официантом, колонна ушла довольно далеко. Наши более опытные коллеги — старшекурсники успокоили: «Чего зря волнуетесь? Сядем на трамвай — только и всего, даже раньше колонны на вокзале будем. Ничего себе удовольствие, через весь город топать». Следуя этой мудрой мысли, мы закончили наш обед, дошли до остановки «Улица Малышева» и сели на трамвай. Однако, по пути мы нигде не видели нашей колонны. На вокзале не на шутку испугались: «А вдруг они уже уехали?» Но опасения оказались напрасными. Подъехали еще студенты и сообщили, что колонна еще только у Дворца пионеров идет, и тут же предложили добавить пивка. Мы от угощения не отказались и в дружеской беседе обсуждали последние известия с корейской войны. А по радио уже передали новое сообщение, что, все атаки агрессоров отбиты и северокорейские войска при поддержке танков и авиации не только освободили свою территорию от вероломных захватчиков, но и продолжили боевые действия на территории врага. Старшекурсники, услышав это сообщение, повеселели и добавили на радостях еще. В жаркой дискуссии «Когда эта война закончится» мы не только не заметили, когда пришла на вокзал наша колонна, но и вообще чуть не прослушали посадку на наш поезд. Бегом выбежали на платформу, и не тебе: прямо лицом к лицу встретились с начальником военной кафедры института грозным полковником Развадовским.
«Смирно!»
Мы остановились, заморгали глазами, а старшекурсники, увидев, что мы попались, немедленно все куда-то исчезли.
«Вы что, воинский устав забыли? Так я его вам в воинских лагерях напомню!»
Женька Комаров и я вытянулись в струнку, а Валентин, будь он неладен, будучи чересчур навеселе, ответил полковнику:
«П-пож-жалуйста!»
«Вы чего? Издеваться надо мной надумали! Да я вас всех под военный трибунал отдам!»
Весь хмель мигом вылетел из моей головы, да и у Женьки Комарова был бледный вид.
«П-пож-жалуйста».
Что тут было: у меня аж мурашки по коже: «вот тебе и лагеря, вот тебе и учеба, вот тебе и мобилизация».
«Какой ваш вагон?»
Мы молчим, а Валентин, улыбаясь и глядя на полковника своими ясными голубыми глазами, как у бравого солдата Швейка отвечает за всех нас:
«Н-не з-знаю».
Тут к полковнику подошел его заместитель по военной кафедре подполковник Эйбер и сообщил, что эшелон готов к отправке.
«Взять эту троицу на заметку! По приезде на место доложить мне. Марш в вагон!»
Только мы успели вскочить на ступеньки вагона, как паровоз дал гудок, поезд тронулся и повез нас в неведомую даль, с непонятной нашей дальнейшей судьбой.
Рано утром на другой день наш поезд прибыл на станцию Шадринск, построили нас в колонну, мы прошли город и углубились в красивый сосновый бор. Вековые сосны окружали нас со всех сторон. Широкая песчанистая дорога уходила вглубь леса. Часа через два увидели палаточный лагерь, были здесь и землянки.
Первым делом пригнали нас к реке, купаться, затем выдали галифе, гимнастерки, сапоги и пилотки. Затем построили, разбили на роты, взводы и отделения. Поскольку я в институте был старостой группы, мне присвоили звание младшего сержанта и выдали погоны с двумя лычками. И еще одно преимущество: когда выдавали оружие, то я получил автомат: пистолет-пулемет Шпагина (ППШ) с круглым диском, а остальные ребята из отделения — винтовки, а Толе Евстигнееву достался ручной пулемет Дегтярева.
Я и мои друзья Женя и Валя ходили, как говорится «тише воды, ниже травы»: мы ожидали неминуемой кары, когда нас вызовут к полковнику, а то еще и сразу в военный трибунал. Время было суровое, власть — строгая, да еще и эта война в Корее. Не знаю уж почему, но судьба хранила нас. Как-то однажды вечером приехал военный автомобиль ГАЗ («Козлик») и полковник срочно уехал. Не было его целых две недели. После мы узнали, что в это время в Уральском военном округе маршал Жуков проводил военные маневры (он жил тогда в Свердловске, командовал УралВО).
Наши военные будни продолжались: подъем, зарядка, завтрак, построение, боевые занятия. Строили переправы, потом ночью взрывали их, устанавливали противотанковые завалы в лесу подрывом деревьев, строили блиндажи, укрытия для артиллерии, капониры для танков, минировали, а затем разминировали местность, ночные марш-броски, строевая подготовка, да все и не перечислить. В общем, гоняли нас совершенно нещадно. На память об этих днях остались воспоминания, да фотокарточка нашей дружной троицы в военной форме.
Питание было не так уж чтобы очень и некоторые из нас по ночам, несмотря на запрет, строгую охрану и колючую проволоку, пробирались на соседние колхозные поля (километрах в трех от лагеря) и кое каких овощей приносили в палатку.
Однажды ночью нас подняли по тревоге и объявили приказ примерно такого содержания: «В 25 километрах выброшен вражеский парашютный десант. Наша задача через три часа выйти на рубеж реки, форсировать ее, занять плацдарм на южном берегу и отбить атаки противника. Обеспечить тишину и внезапность». Бегом бежали эти километры по лесу с полным снаряжением. Подбегаем к реке: команда нашему взводу «Найти брод!» Комвзвода приказывает нашему отделению отыскать брод. «Ребята, спрашиваю, кто пойдет?» Вызвался Федя Боровков. В полной тишине спустился к реке сначала пошел, потом поплыл и вдруг как закричит: «Помогите! Кто-то за ногу схватил!» Бросились к нему на помощь наш спортсмен Женя Комаров, Коля Кабин; во-время подоспели: барахтался Федя на одном месте и никуда отплыть не может. Поднырнули под него, видят, он в сетях запутался, освободили, отыскали брод. Так и форсировали эту реку. Были и еще всякие случаи, веселые и не очень.
Вот, наконец, прошел срок, закончилась наша военная практика, мы сдали оружие и построившись в колонну пошли к станции Шадринск. Так все прошло без особых происшествий, и мы благополучно вернулись в Свердловск. О нашем случае нарушения воинской дисциплины при отъезде в лагеря никто нам ничего, к нашей радости, не напоминал.
Через пару дней, получив аванс в Уральском геологическом управлении, мы выехали на буровую практику в Казахстан, на станцию Кушмурун (это примерно на половине пути Магнитогорск-Караганда), далее километров 20 нас везли на грузовике в поселок геологов Убаган,
на разведку буроугольного месторождения. Впервые я увидел бескрайнюю казахстанскую степь, серебристые волны ковыля, степные миражи, пробовал кумыс и айран — кислое кобылье молоко.
Работали мы вначале младшими буровыми рабочими на буровых вышках в три смены, некоторые добились своей работой повышения -
старшего бурового рабочего, а наиболее способные и сильные, даже сменными буровыми мастерами работали. Жили в десятиместных палатках. Питание — хлеб, консервы, кумыс, иногда овощи привозили на машине из Кушмуруна. Очень точно описал эту степь наш однокашник студент-практикант Альберт Пьянков:
«Запомним мы палатки все в пыли, да в пыли,
Кочующие ветры Казахстана,
Засохшие от зноя ковыли, ой ли,
И привкус кисловатого айрана».
Мы пели эту песню под гитару на мотив «В нашу гавань заходили корабли».
Однажды утром мы проснулись под какие-то крики, ругань, даже выстрелы. Выглянули из палатки, там бегают люди, шумят, дерутся, осаждают барак-контору геологоразведочной партии, и громко зовут начальника. Оказалось, что в Кушмуруне началась большая драка, даже резня.
http://www.family-marchenko.ru/wp-content/uploads/2013/05/image0039.jpg
Кликльно
30 сентября в день железнодорожника, зарезали рабочего-слесаря из паровозного депо, за него заступились русские, и вот уже второй день в Кушмуруне идет целая война между русскими, украинцами и казахами, с одной стороны, и чеченцами и ингушами — с другой. Что было странно, так это то, что на стороне русских были и казахи – мусульмане. Чеченцы, которые работали в Убаганской партии требовали у начальника дать им автотранспорт, чтобы поехать на помощь своим в Кушмурун, а он им отказывал. Все-таки они каким-то образом уехали. Не были мы в это время в Кушмуруне и не видели, что там творилось, но очевидцы потом рассказывали, что резня была ужасная. На третий день туда прибыли солдаты, целый полк, все оцепили и кое-как утихомирили всю эту кутерьму. В это время один наш студент-практикант Володя Абатуров заболел дизентерией, видимо, воды плохой напился, мы повезли его в районную больницу в поселок Кушмурун. Больница — 2 барака и площадка вокруг них огорожена невысоким заборчиком. Так вот привезли мы Володю, а класть его некуда: не то что в больнице, даже вокруг нее в садике лежали матрацы, а на них раненые в этом «сражении» русские и казахи, а пострадавших чеченцев в какую-то школу положили и поставили охрану.
Наконец и эта наша практика подошла к концу. Получили мы расчет, довольно большие деньги (работали более трех месяцев) да еще к основной зарплате, зависящей от выработки сменных норм, нам доплачивали полевые 60 % и безводные 30 %. Так что мы считали себя миллионерами. С этих денег я купил мотоцикл «ИЖ-49 да еще дома родителям денег дал.
Купил мотоцикл ИЖ-49.
Вот мы и снова в институте, начались лекции, лабораторные работы, курсовые проекты и тому подобные студенческие будни. Обо всех наших летних приключениях я уже и позабыл. И вот, недели через две, вызывают меня в деканат: «Марченко, зайди в главный корпус института, там в комнате N 107 тебя ждут». «Кто это, думаю, обо мне там соскучился? Может быть, какое-нибудь общественное поручение как старосте группы?»
Прихожу в главный корпус, нашел комнату 107, она рядом с лестницей у входа слева. Стучусь.
«Войдите!»
Вхожу, небольшая комната, стол, два стула, большой сейф. За столом сидит крепкий мужчина средних лет, с иссиня черными гладко причесанными волосами. Перед ним на столе какие-то бумаги.
«Марченко?»
«Да»
«Рассказывай!»
Екнуло у меня сердце — «Вот она, расплата, не иначе как под трибунал. Ну, соображаю про себя, буду отказываться от всего, ничего, мол, не помню».
«Чего Вам рассказывать?»
«Не придуривайся, все по-порядку»
«О буровой практике в Казахстане, что-ли?»
«Какую еще буровую практику! Рассказывай, что ты наделал в военных лагерях!»
Ноги у меня сделались соломенными. «Ничего я там не наделал»
«Ты еще и отпираться будешь? Не надейся, нам все известно.»
«Говорю Вам, что ничего особенного я в лагерях не наделал, был командиром отделения».
«Перестань мне голову морочить. Ты еще будешь утверждать, что пистолет у оперативного сотрудника не отнимал и человека в ногу не ранил?»
Тут уж у меня в глазах потемнело, и голова закружилась.
«Что Вы такое говорите, ничего подобного я не делал и знать не знаю, в чем Вы меня обвиняете»
«Тебе, что: очную ставку устроить?»
«Устраивайте, никакой пистолет я не отбирал и ни в кого не стрелял».
Тут он на меня закричал, что-то о контрреволюции и недобитках послевоенных, я уже ничего вообще не понимал, но твердо стоял на своем.
Он поглядел на бумаги, что лежали перед ним на столе, и спросил:
«Марченко?»
«Да, Марченко»
«Учебная группа горная электромеханика ГЭМ-46?»
«Нет»
«Как нет? А какая группа?»
«Техника разведки ТР-48″
«Год рождения?»
«1930-й»
«Откуда приехал учиться?»
«Из Нижнего Тагила»
Тут он открыл сейф, порылся в бумагах, достал какую-то папку, посмотрел в нее и спросил: «Вячеслав?»
«Да, Вячеслав Марченко»
«Значит ты не Владимир Марченко 1926 года рождения?»
«Нет»
«Ну, ладно, иди и никому ничего ни слова о нашем разговоре.
«Понятно» ответил я с огромным облегчением. Как буд-то гора каменная с плеч свалилась и я, ощущавший себя уже под военным трибуналом в тюрьме, вышел, шатаясь от счастья из этой комнаты, чтоб ее больше век не видать.
Что же произошло тогда в Шадринске на самом деле?
После нас в лагерях была еще одна смена, в ней были, в основном старшекурсники и среди них бывшие солдаты-фронтовики, успевшие провоевать год — полтора и демобилизованные для поступления в институт. Среди них был и мой однофамилец Владимир Марченко, о котором я даже и не слышал: немудрено, факультеты разные да в институте-то училось тысячи полторы студентов. После завершения лагерных сборов их колонна тоже шла на станцию Щадринск, и среди них был один офицер из лагеря, который провожал свою жену в Свердловск. Он попросил Володю купить ей билет. На вокзале студенты заняли очередь в кассу и никого не пропускали без очереди. Подходит один гражданин в штатском, расталкивает очередь: «Посторонись!»
Володя ему спокойно говорит: «Дядя, отойди от кассы, встань в очередь». Гражданин в штатском буркнул ему чего-то в ответ и продолжал расталкивать очередь. Володя еще раз призвал настырного гражданина к порядку, но тот в ответ лишь обругал Володю. Тут наш студент, бывший фронтовик не выдержал: схватил гражданина за плечи и вытолкнул из очереди, а гражданин заорал:
«Ах ты, сволочь!» На сотрудника органов руку поднять посмел?» С этими словами выхватывает из кармана пистолет «ТТ» и направляет его прямо на Володю: «Руки за спину, гад!»
Володя стремительным ударом вышиб пистолет из рук этого сотрудника, при этом раздался выстрел и в очереди кто-то закричал: «Ой, поранили!» И сотрудник этот завыл, ему руку Володя нечаянно вывихнул. Вот такая история там приключилась.
Мрачный человек из комнаты 107 вызывал и Володю к себе. Был у них серьезный разговор. Но ничего Володе не было, то-ли свидетели показали, как дело обстояло на самом деле, то-ли за него кто заступился, как за бывшего фронтовика, не знаю. Известно, что он впоследствии защитил диплом и работал горным инженером электромехаником на одном уральском руднике.
половины XX-го века в моей жизни больше не происходило.
Война в Корее продолжалась. Вначале северокорейские войска дошли почти до самой южной части Южной Кореи, там оставался лишь плацдарм процентов 10 от всей её территории. Крепко там досталось американцам и всем их союзникам. Затем американцы высадили десант с моря и почти окружили северокорейские войска и пошли на север вплоть до границы с Китаем. Тут в войну вступили китайские «добровольцы» и погнали американцев до прежней границы на 38-й параллели. Война продолжалась вплоть до 1953 года.
Нас, к счастью, в армию не мобилизовали, позволили окончить институт, т.к. потребность в горных инженерах и геологах была велика.
Дома еще меня ждало несчастье — пока я работал на буровой практике в Казахстане, в Тагиле скончалась моя бабушка Марфа, добрейшей души ласковый человек, очень всех нас, своих внуков любившая. После для нашей семьи началась трудная полоса жизни: через два года умер папа, а еще через два и дедушка Федор.
Так закончилось для меня это лето 1950 года, которое в своей памяти я обозначил как «тревожное».
http://www.family-marchenko.ru/stati-i-publikacii/memuary/1-optim-nost-chast-1-17-leto
Прикрепленные изображения
На занятиях по минералогии: первый ряд: Ванечек, Попова, Дедюхин, В. Калегова, Н. Калегова, Собачкин, Возжеников. Второй ряд: Лиханов, Колодкина, Кынёв, Серых, Кейльман, Козырин. Кафедра минералогии, 1951 г.
http://www.family-marchenko.ru/stati-i-publikacii/memuary/optim-nost-chast-3-institut-1948-1953
"Быть по сему!": очерки истории Уральского государственного горного университета (1914-2014).
(1720-1920) / В. В. Филатов; Урал. гос. горный ун-т. - Екатеринбург: Изд-во УГГУ, 2014. - 684 с.
Закладка здания Уральского горного института, 1916 г.
http://biblio-on-line.blogspot.ru/2015/02/pro_18.html
Недостроенный корпус Большого Горного института. 1930-е гг.
http://ekburg.tv/longridy/gorodskie_istorii/ekaterinbook_kozyrnoj_vtuz
Получается, что Ленина 72 стоит на фундаменте института?
https://goo.gl/maps/FuRL7TewVjL2
И ещё не могу понять, что за дом справа?
Жеода у Горного. 1958 год.
источник russiainphoto.ru
Нет. Вы наверное путаете с домом Ленина 101 (Гагарина 16). Он действительно строился в два этапа в 1955 и 1958 годах.
А Ленина 101/2 - это административное здание и в справочнике БТИ его нет. Я не знаю год его постройки, но на карте 1947 года это здание уже есть.
Здание было построено до войны.
Спасибо, понял о каком здании идёт речь.
Плюс мои сомнения по времени постройки этого здания (был около него много раз) развеялись.
Раньше считал старейшими зданиями в квартале Ленина-Генеральская-Первомайская-Гагарина автотехникум и общежитие Ленина, 91.
1936год.
Вся фотография уже публиковалась ранее.
http://1723.ru/forums/index.php?s=&showtopic=5801&view=findpost&p=57812
источник goskatalog.ru
1957 год. Поезд идет в Казахстан на целину. Вагон студентов СГИ. Ехали до г. Петропавловск, потом везли на автобусах до места назначения ~50-100 км.
Лето 1957. Девушки на целине. Отправляли туда работать в колхоз на 2 месяца. Студенты жили на квартирах. Сначала готовили площадку под ток, потом помогали убирать урожай. За работу заплатили около 40 рублей, на эти деньги тогда можно было купить фотоаппарат "Смена". Стипендия была 48 руб. (Из воспоминаний девушки со снимка).
Знак об окончании Горного института и Диплом Свердловского горного института имени В.В.Вахрушева. 1958 год.
Фото "Второй выпуск инженеров геолого-нефтяников СГИ им В.В.Вахрушева. 1955 год."
Здание Горного института, строившееся по проекту архитекторов братьев Бернардаци. Эта часть была построена в 1914 г. на месте, где сейчас находится магазин "Синтетика". Просуществовав в незаконченном виде до 1941 г., здание ввиду непригодности было взорвано в первые месяцы Великой Отечественной войны.
https://www.e1.ru/talk/forum/read.php?f=67&i=13091331&t=13091331&page=353
Переулок Университетский, 9.
Студенты Горного у входа в общежитие.
https://www.facebook.com/photo.php?fbid=2395092023895660&set=pcb.2395104487227747&type=3&theater Евгений Бурденков.
Строительство здания Уральского горного института в Свердловске. 1920-е гг.
госкаталог (музей УрГАХУ)
Горный институт (Куйбышева, 30).
Фото 1970-х гг. Архив "Сарапульский историко-архитектурный музей".
Будет ли достроено здание горной академии.
"На смену!" 29 мая 1927г.
Карта Горного квартала.
Схема расположения комплекса зданий Горного Университета. Напечатана на задней странице обложки буклета "Абитуриенту-2019".
Статья "Горный институт" в газете "Уральский рабочий" от 15.07.1952. Выложил Сергей Делькин. В статье напечатана фотография Анатолия Грахова.
https://vk.com/o_sverdlovsk?w=wall-94898753_10831
Открытка-приглашение на торжественное собрание коллектива университета в честь 90-летия ВУЗа.
Открытка одинарная.
Уважаемый ...!
В связи с 90-летием Уральского государственного горного университета приглашаем Вас на торжественное собрание коллектива университета, которое состоится 22 ноября 2004 года в 16.00 по адресу:
г. Екатеринбург, пер. Университетский, 7 4 учебное здание, актовый зал. Ректор Н.П. Косарев.
Старая институтская мебель.
https://vk.com/realhistoryekb
Жеода у 3-го учебного корпуса.
Архив СОКМ.
Строим новую цитадель науки.
"На смену!" 1 марта 1929г.
О приёме студентов в Уральский горный институт.
"На смену!" 6 августа 1930г.
Первый учебный корпус Горного института (Куйбышева, 30).
Фото Сурин Л. 1952г. Архив "СОКМ".
"На смену!" 2 сентября 1949г.
Русская версия Invision Power Board (http://www.invisionboard.com)
© Invision Power Services (http://www.invisionpower.com)