Декабристы в Екатеринбурге, генерал Глинка, Глинка тоже был декабристом Опции

[fort]

Пока ссылка
https://d1825.ru/viewtopic.php?id=454

[KKH]

1826-27 гг. Михаил Иванович Пущин в Екатеринбурге. В гостях у Н.А. Колтовской (Турчаниновой)

М.И. Пущин (брат декабриста Ивана Ивановича Пущина) посещал Екатеринбург дважды: первый раз на пути в сибирскую ссылку, второй - при возвращении после помилования на Русско-Персидскую войну.
Он оставил небольшие, но живые воспоминания о Екатеринбургском обществе в своих записках. В некоторых источниках ошибочно полагаются два визита М.И. Пущина в Екатеринбург за один.
Любопытны сравнения цен частных перевозчиков и почтовых, а также зарисовки быта. Не в первый раз встречаю в мемуарах упоминания замороженных щей, как основного продукта питания в дороге зимой.

По дороге в Сибирь

В Екатеринбурге пригласил нас почтмейстер к себе на чай; заметив, что одна дверь боковая безпрестанно растворялась и выглядывали оттуда женския головы, я предложил растворить двери совсем, чтобы и нам можно было любоваться теми милыми дамами, которыя с таким любопытством нас выглядывают. Предложение принято, растворены обе половинки двери, и множество дам Екатеринбургскаго общества, все более молодыя и хорошенькия, стояли перед нами. Одна из них, пожилая женщина, начала по Французски нас бранить: задумали вы безумную вещь, сказала она, слава Богу, что ссылают вас в Сибирь и Россию тем от заразы избавляют, которая причинила бы ей бедствия невозможныя.... Я отвечал ей по-Французски же, как женщине образованной, что невеликодушно нас, уже наказанных за свое заблуждение, еще преследовать в присутствии милаго общества, лишенные котораго так давно мы думали хоть несколько минут пользоваться его наслаждением; сказал, что для меня это тем более неприятно, что я всегда был другом ея сына, что могу даже похвастать своею заслугою перед нею, потому что, быв избран в секунданты ея сыном, успел примирить противников и тем, может быть, сохранил ей сына. „Ах, вы Пущин, приятель сына моего; извините пожалуйста, я кругом виновата перед вами и вашими товарищами. Но позвольте мне загладить вину свою и просить вас остановиться в моем доме, отдохнуть от сделаннаго вами путешествия и набраться сил на предстоящую еще длинную дорогу". — „Этого никаким образом нельзя, потому что Фельдъегеря могут строго за это отвечать, да и вас самих могут потребовать к ответу и не уважить благородных увлечений вашего сердца". — „Скажите мне, как вы узнали, кто я?" „По сходству с вами сына вашего узнал вас; извините, пожалуйста, что при первом нашем знакомстве отвечаю невежливым отказом на любезное ваше приглашение, но тут же даю вам обещание через четыре месяца широко воспользоваться вашею любезностью”. — „Как, вы только на четыре месяца едете в Сибирь?"— „Не знаю; это срок, который я сам себе назначил, потому что представить себе не могу, чтобы меня надолго ссылали в Сибирь; вероятно меня туда везут, чтобы проветрить, и я уже в выигрыше тем, что имею удовольствие с вами познакомиться". Таким образом уже разговор наш продолжался в дружеском настроении, и мы разстались друзьями. На прощание я повторил обещание быть у нея непременно через четыре месяца и тогда погостить у нея недельку или более, пока она сама меня не вышлет от себя. Это случилось 18 Августа, и от Екатеринбурга до Иртыша мы, можно сказать, не ехали, а летели.

Возвращение из Сибири

Поспешал я в Екатеринбург, чтобы воспользоваться любезным приглашением К....ской* и исполнить обещание мое через четыре месяца у нея погостить; после стольких дней быстрой езды по Сибири отдохнуть было необходимо. Случалось станцию в 30 верст проехать в час с небольшим и за такую езду заплатить 90 коп. асс. прогонов за станцию на тройку. Конкуренция желающих гнать своих лошадей, особенно в Барабинской степи, так велика, что за несколько верст от селения вас встречают верховые, перебивают вас друг у друга, скачут за вами, и тот, за кем останется последняя цена, направляет вас к себе во двор. Я пробовал, до чего может дойти дешевизна езды и дошел до 1 коп. асс. с лошади за версту и, по такой цене проехав более тысячи верст, везде платил не более 2 или 3 копеек за лошадь. На почтовых по Сибири я не ехал, чтобы не платить казенных прогонов по 5 коп. асс. за версту; прогонов, отпущенных мне на пару лошадей, было достаточно на тройку, еще у жандарма осталась экономия. Запряженную тройку по длинному селению вели под уздцы и когда оставляли лошадей, то оне, не переводя дух, мчались до самой станция. Морозы тогда стояли в 30 и более градусов, но мне с моими оленьими полостями и дахою они были мало чувствительны. Питался я замороженными щами и пельменями, которые вез с собою в мешках. Переезд в Екатеринбург был самый благополучный, дорога отличная, снегу еще немного, ни одного ухаба и как птица летел я навстречу новой судьбе своей.
В Екатеринбурге прямо к К....ской приехал я в десять часов вечера на другой день Рождества. У хозяйки, удивленной моим появлением, нашел я довольно большое собрание хорошеньких и молоденьких барышень, по большей части мне уже знакомых. Все были заняты приготовлением к маскараду. Войдя так неожиданно к К....ской, я сказал: "Je suis homme de parole avant tout, je vous ai promis d’etre chez vous dans quatre mois: me voici, et je vous demande pardon d’avoir tarde de quelques jours"**. К....ская сейчас взяла с меня слово исполнить вполне обещание, данное четыре месяца тому назад, и погостить у нея некоторое время. „Пока не выгоните меня, обещаю вам наслаждаться милым обществом вашим, где, полагаю, что праздники проведу весело". К....ская, женщина свободнаго обращения, поймав меня на слове, сказала: „Аа, вы, заглядевшись на наших хорошеньких барынь, полагаете, что легко вам будет их победить; очень ошибаетесь: долго вам придется здесь жить, чтобы расшевелить их сердца. Вас, шезбашев, прошу быть любезными с дорогим гостем моим; от вас, а не от меня, старухи, будет зависеть срок его пребывания у нас". Я очень хорошо знал, легко или трудно побеждать Сибирских барынь и просьбу К....ской, к ним обращенную, нашел совершенно лишнею.
________________________________________________________________________________

* имеется в виду Наталья Алексеевна Колтовская (Турчанинова). Годы жизни: 1772/73—15.01.1834. Женщина интересной судьбы. Та самая «Колтовщиха» из сказов П.П. Бажова. «Почто она в Сысерти жила, овдовела али с мужем развелась, про то мне не известно, — писал Павел Петрович. — Одно знаю — ни про одну старинную барыню у нас в заводах речей нет, а про эту Колтовщиху помнят. Оставила, значит, следок». Ох, уж оставила! По всем статьям была вздорная особа. Не от мужа, обер-бергмейстера Н.Т. Колтовского, а от дипломата Д.П. Татищева родила сыновей Павла и Владимира Соломирских. Ходили слухи, что у П. Соломирского был еще более знатный родитель — сам император Павел I. Если же верить бажовским сказам, то не брезговала «Колтовщиха» и крепостными: «Нет-нет, из Сысерти слышок дойдет: взяла, дескать, барыня нового кучера, а старого отставила. А уж все знали, в чем тут загвоздка». В 1827 году Н.А. Колтовской было уже за пятьдесят и Пущин пишет о ней как о "пожилой женщине свободного обращения".

** Я верен в слове, я вам обещался быть у вас через четыре месяца, Вот я здесь и прошу извинения, что опоздал несколько дней
________________________________________________________________________________


В тот же вечер был со всеми как давнишний приятель. Начались споры о том, кто завтра накормит меня обедом, кто сделает для меня у себя вечер. К....ская решила спор тем, что не отпустит меня от себя из дому, что я ея пленник и просит всех присутствующих все время моего пребывания проводить время со мною у нея. „Это будет наш общий праздник, на котором мы постараемся угостить нашего пленника чем кто может*. Тут были и такие намеки, о которых из скромности умалчиваю.
Десять дней в Екатеринбурге у К....ской были одними из самых приятных дней моей молодости. Хозяйка из себя выходила, чтобы сделать пребывание мое у нея источником всех возможных удовольствий, разнообразила ежедневныя празднества, собирала у себя на маскарад, танцы, концерты, обеды и ужины, приглашала для меня и более приятных из мужскаго общества, сенатора Нечаева, его секретаря Завьялова, бывших в Екатеринбурге на ревизии. С Нечаевым ездил я на Верх-исетские заводы Яковлева, прикащик котораго, простой крестьянин, издерживал до 100 т. руб. асс. в год на приемы гостей; у него был совершенный трактир, приезжало всякий день множество гостей, которые в положенный час обедали, играли в карты, на билиарде, пили чай и после ужина поздно вечером возвращались в город. Управляющий никогда не знал, сколько у него будет гостей и всегда готов был на их принятие.
Следовало положить конец моим увеселениям, и я на другой день Новаго 1827 г. объявил К...ской, что завтра намерен отправиться в дальнейший путь. „Как, отчего же так скоро, разве я вас гоню, или вам у меня соскучилось?"—„Ни то, ни другое; но надо же честь знать, а то пожалуй комендант меня с казаками выпроводит отсюда, несмотря на все желание ваше и милых ваших дам меня здесь удержать; я с радостью бы устроил свой бивак у вас, вместо жарких Персидских степей; но туда зовет меня обязанность и впереди переспектива служебная. Екатеринбург и вся его обстановка всегда останутся в памяти, как оазис на жизненном пути моем. Не думаю когда нибудь к вам возвратиться, но никогда не забуду вашего милаго гостеприимства*. „Не могу и не стану вас задерживать, но и за то, чтд получила от вас, буду всегда вам признательна, уверенная в том, что вы полюбили меня, как п сына моего, котораго чувства дружбы к вам буду в письмах моих к нему поддерживать. Если уже вы решились ехать, то я имею к вам просьбу довезти до Перми прикащика моего, если только он вас не стеснит. Я принимаю на себя лишний расход ваш*. И тогда К....ская предложила мне 200 руб. на излишние мои расходы. На это я отвечал, что ничего лишняго не будете стоить исполнить ея желание, но будет обидно, если она думает заплатить деньги за одолжение, которое сделать ей доставляет мне удовольствие. Она и не подумала на этот вызов делать возражение и прикащику своему велела готовиться в дорогу.
С вечера, уже начались мои проводы. Все знакомые мои перваго дня приезда собрались у К....ской, стали золото хоронить, гадать на воске, свинце, угадывать какую-то блестящую для меня будущность, радовались всему хорошему, что выпадало на долю; песни, которыя при этом пели, ко мне были адресованы. Я был до того растроган всеми этими манифестациями, что не мог долго скрыть слез признательности к их теплому чувству, согревшему меня на рубеже Азии и Европы. Поздно ночью мы разошлись. Намереваясь выехать когда мои будут спать, я со всеми простился и рано поутру готовился сесть в кибитку, когда хозяйка дома прислала просить меня в гостиную чай пить. Там нашел я всех моих знакомых в дорожном одеянии, как и я готовых в дорогу. „Вчера мы пожелали вам счастливаго пути, а сегодня хотим вам того же пожелать на первой станции, куда все ваши знакомые хотят вас проводить". Сказав это, К....ская подала сигнал к отъезду и сама поехала вперед с одним из распорядителей моих проводов. Приехав на станцию после всех, я нашел там до 50 человек гостей и роскошный завтрак, меня ожидавший. Шумно и весело прошло время до поздняго вечера, много выпито вина и сказано пропасть милых, задушевных прощальных приветствий. Каждая из присутствовавших дам просила принять на память вещицу Екатеринбургскаго изделия из яшмы, сердолика и топаза. Долго вещи хранились у меня, но в частых впоследствии переездах как-то все до единой исчезли; не исчезло однако воспоминание об Екатеринбургских друзьях, и теперь память дороге о них.

Источник: Русский архив. 1908. т.12. С. 450-461
Источник