Центральный Стадион Опции

[Прохожий]

Заметил фотки Центрального Стадиона http://www.e1.ru/fun/photo/view_album.php?id=82315
Прямо как после войны. А что будет то? Слышал про планирующийся там Ашан.

[ArtOleg]

Юрий Владимирский.
Как строился Центральный стадион.

Исполнилось 50 лет со дня строительства городского Центрального стадиона, а в 2006 году предстоит отметить 50 лет с того дня как он стал функционировать. Мне, как участнику проектирования и строительства этого грандиозного для нашего города сооружения хочется вспомнить, как всё это происходило.
В 1953 году в июне месяце, после защиты дипломного проекта в группе первых архитекторов – выпускников стройфака УПИ, я получил направление в элитарную по тем временам проектную организацию – Уральский филиал Промстройпроекта. Там проектировались важнейшие промышленные и гражданские сооружения Урала. В коллективе работали выдающиеся инженеры-конструкторы. Архитекторов же не хватало. И попасть туда молодым зодчим считалось большим почётом.
Филиал Промстройпроекта хотя и считался ведущей организацией, но, как это бывало, своего постоянного рабочего помещения в то время не имел и «квартировал» в здании Геологического управления на улице Куйбышева напротив стадиона Пионеров и школьников (ныне спорткомплекс «Юность»). В полукруглом здании проектанты занимали половину четвёртого этажа. Общий состав – человек двести. И конструкторы, и архитекторы, и сантехники, и сметчики трудились в страшной тесноте. Два строительно-архитектурных отдела располагались в двух помещениях-залах полуциркульной формы с кривым центральным коридором. Вспомогательные службы размещались в мелких помещениях. Тоже в страшной тесноте. Директор и главный инженер теснились вместе в малюсенькой комнатушке.
Возглавлял проектную организацию старый коммунист, участник Гражданской войны, но совсем не строитель, Николай Григорьевич Хруслов. В те времена партийные органы «пристраивали» директорские места своих выдвиженцев. Он вёл себя спокойно, особенно не ввязывался в проектный процесс и, главное, не мешал проектировщикам творить.
А вот фактически руководил всем процессом созидания умнейший и талантливейший главный инженер Александр Фёдорович Коваленко.
После окончания Отечественной войны страна восстанавливала свои силы. Реконструировались предприятия, строились жилые дома. По решению местного руководства и с разрешения московских властей началось проектирование спортивного сооружения городского масштаба на месте бывшего стадиона «Металлург».
Вначале мыслилось только заменить старую трибуну капитальной и более правильно сориентировать игровое поле. Разрешающие инстанции дали добро на одну трибуну, ту, что с западной стороны. Как теперь говорят, «тендер» на проектирование выиграл филиал Промстройпроекта.
В разработке эскизного проекта приняли участие два архитектора: из Промстройпроекта – Васильев Сергей Александрович и из Гипромеза – Никулин Константин Константинович. Отделение Союза архитекторов отдало предпочтение проекту Васильева, и организации, где он работал, поручили вести весь объём проектных работ. В конце 1951 года разрабатывался технический проект, в 1952 году – рабочие чертежи, а потом началось строительство.
Ещё в 1952 году летом я проходил в Промстройпроекте производственную практику и был хорошо знаком с коллективом и его делами. Мне очень хотелось участвовать в проектировании стадиона, но, увы, это оставалось до поры до времени только мечтой.
Придя в 1953 году уже специалистом, я, к своей радости, был удостоен принимать участие в совершенствовании спортивного сооружения. Познакомился с Сергеем Александровичем и вошёл исполнителем в его архитектурную группу. Он-то мне и представил замысел грандиозного сооружения. Как-то вечером повёл меня на строительную площадку и с увлечением демонстрировал мне начало возведения гигантских по тогдашним представлениям металлических конструкций.
втор столь небывалого сооружения Сергей Александрович Васильев выглядел импозантно. Ветеран Отечественной войны, худощавый человек среднего возраста, с усиками «а-ля Чарли Чаплин». Удивительный по своему темпераменту. Очень добрый, влюблённый в архитектуру, прекрасный рисовальщик и несравненный рассказчик. Он пригласил меня к себе в группу сначала л разработки эскизов и рабочих чертежей интерьеров строящей трибуны.
По рассказам я уже знал, как начиналось строительство. Деревянную трибуну снесли. В центре будущего игрового поля воткнули лом, привязали к нему канат длиной в сто метров и как гигантским циркулем очертили круг. Вот граница того круга и являлась границей наружной стены трибуны. Сооружение сложное и многофункциональное, утолщённое несколькими этажами в центре, с понижающимися к концам крыльями. Что-то вроде горбушки хлеба от круглого каравая или серпа месяца на ущербе. Вместимость предполагалось довести до 12 500 мест. В центральной же части, если мысленно представить разрез, трибуна имела два уклона в 15 и 30 градусов. Сложность профиля создавала необычную конфигурацию внутренних помещений.
Мне и предстояло заниматься подтрибунными помещениями. А их набралось много: входной вестибюль с гардеробом, спортивный тренировочный зал арочного типа, подсобные помещения при зале, административные комнаты, буфеты для публики.
Постепенно я вошёл в ритм труда проектировщика и успевал всё делать вовремя. Мне нравилось творить. Всё казалось интересным. Изготовление рабочих чертежей сопровождалось какой-то внутренней радостью: твой рисунок будет осуществлён в натуре. Это пробуждало во мне гордость за свой труд.
Всегда удивляла, даже как-то радовала грамотность и начитанность автора проекта. Он прекрасно знал закономерности русского зодчества. В архитектурно-композиционном решении сооружения Васильевым были заложены, как ни покажется кому-то странным, мотивы Коломенской церкви, замечательного памятника, жемчужины русской архитектуры. Я тоже основательно изучил этот прекрасный памятник и все его детали, а воодушевлённый автором, пытался творчески освоить приёмы древних строителей и применить их в своей практике.
При разработке интерьеров мне посчастливилось (а я, кстати, делал это с большим удовольствием) выполнить в красках, в тончайшей акварели, перспективы основных помещений Западной трибуны.
В послевоенное время в архитектуре широко применялись элементы пышного архитектурного декора. Такая была мода. Приходилось много рисовать различной лепнины: капителей, сандриков, иоников, бус, арабесок, всевозможных шаблонов для карнизов. Поскольку всё выполнялось в классических приёмах, то пришлось вновь обратиться к классической литературе. Вновь и вновь изучал труды мастеров архитектуры: и Андриана Захарова, и Кваренги, и Стасова, и Росси, и Камерона, и, естественно, находившегося тогда на вершине славы Желтовского. По моим эскизам прорисовку деталей мастерски выполняла Клавдия Дмитриевна Мамонтова, опытный техник-архитектор с большим стажем работы и прекрасный рисовальщик.
Дальнейшие события в проектировании и строительстве стадиона развивались следующим образом. Представителем от городского комитета по физкультуре и спорту, как заказчик, выступал Александр Новиков, сам бывший спортсмен. Он хорошо разбирался в тонкостях строительства. Новиков сообщил нам, что партийные и советские органы города вошли в российское правительство с ходатайством об увеличении вместительства стадиона: «маленький» спортивный комплекс не устраивает Свердловск.
Действительно, через короткое время «сверху» поступило разрешение и принято постановление об увеличении сооружения вместимостью до 50 000 мест. То есть появилось разрешение на большой по объёму стадион.
Естественно, если бы стадион проектировался с первых дней, то он, наверное, был бы задуман в виде полного кольца, непременно с Южной и Северной трибунами. Но, увы, этого не произошло. Поскупились. И, на мой взгляд, современное спортивное сооружение имеет значительные недочёты. Игровое поле сильно продувается северными ветрами, особенно в зимнее время. При устройстве «коль¬ца» этого в значительной мере можно было избежать. Правда, через несколько лет после начала эксплуатации стадиона рядом архитекторов делались попытки «закольцевать» сооружение. Но все попытки не увенчались успехом – из-за большой сложности вмешательства в уже построенное.
Строительные работы на уникальном для города сооружении было поручено ведущей строительной организации – Нижне-Исетскому строительному управлению. Возглавлял его тогда заслуженный строитель Российской Федерации Николай Иванович Сытников, очень грамотный и уважаемый человек, быстрый в решениях, громогласный, но добрейший товарищ. Производителем работ был поставлен Иван Иванович Якубчёнок, с командной хваткой, опытный строитель, высокий и худощавый, средних лет. Репутация у него была безупречная и строительные знания тоже.
Строительство стадиона шло хорошими темпами. Но самое интересное было в том, что основные строительные рабочие – пленные немцы. Интересен состав этих «тружеников». Бывшие эсэсовцы, разгромленные различные «фюреры» всех мастей, красномордые здоровяки, белобрысые арийцы. Много рыжеволосых с мохнатой шерстью на груди. В жару все голые до пояса, стрижены коротко, взгляд самоуверенный, даже наглый. Рассматривают тебя, указывают пальцем, бормочут по-своему и загадочно улыбаются.
Вся эта команда, а это человек двести – двести пятьдесят, привозилась из Нижне-Исетска к восьми часам утра на специальных крытых грузовых машинах с усиленным конвоем. Строящийся стадион был огорожен высоким трёхметровым забором с наблюдательными сторожевыми вышками. По приезде строительного контингента охрана размещалась по периметру строительной площадки на вышках.
Работали немцы хорошо, без каких-либо серьёзных происшествий. Все задания выполняли очень даже качественно. Среди них также были различные специалисты. И фабриканты, и врачи, и даже архитекторы. В помощь нашему прорабу Ивану Ивановичу Якубчёнку назначили пожилого пленного, в прошлом архитектора Вольфа, довольно угрюмого, но знающего человека. Он к тому же хорошо владел русским языком.
Из-за сложности сооружения настало время введения авторского надзора. Возникали различные вопросы у строителей, которые следовало решать оперативно на месте. Администрация нашей проектной организации, видя большое моё усердие, решила поручить мне, молодому архитектору, ведение этого авторского надзора. Это доверие очень окрылило меня.
С приказом я отправился в управление НКВД за получением разрешения и пропуска на такой режимный объект. С меня потребовали специальный допуск и фотографию на пропуск, размером 9x12. На мой вопрос: «Зачем такой размер?» – мне пояснили: если со мной что-либо случится на «немецкой» территории стадиона, то меня легче опознать по крупной фотографии. По спине у меня пробежал неприятный холодок.
Для проведения авторского надзора я по приказу получил один свободный день в каждую неделю. И вот, благословясь, я пошёл на свой первый «подвиг». Дежурному автоматчику при входе я предъявил свой пропуск-книжицу. Глядя на фото, дежурный сличал изображение на пропуске с «натурой». Удостоверившись, что одно соответствует другому, милостиво пропустил через турникет. Я с трепетом вошёл во «вражескую» зону.
В органах я дал подписку, что буду иметь общение только с нашим прорабом. Довольно быстро отыскал хозяина стройки, представился и познакомился. Изложил цель своего посещения и вручил прошнурованную «амбарную» книгу для записей замечаний по авторскому надзору.
После короткого обмена мнениями о ходе строительства впервые детально стал знакомиться с сооружением. По ходу строительства Иван Иванович внёс ряд предложений в проект. Я обдумал и решил, что они толковые и требуют документирования в «авторской» книге. Сделав первую запись, разрешил то, что предлагал строитель выполнять в натуре. Взял на себя ответственность за первое решение от имени проектной организации.
По ходу передвижения по стройплощадке наблюдал, как работают «зарубежные» строители. Было лето, погода стояла тёплая и солнечная. На мне была надета старая солдатская гимнастёрка с орденскими колодочками. Немцы меня внимательно рассматривали и обменивались мнениями. Прораб Якубчёнок поведал мне о том, какой недавно у него произошёл разговор с одним из «фрицев», видно, бывшим в рейхе большим начальником. Немец ему заявил, что Германия в следующей войне обязательно победит нас и что Иван Иванович уже будет вкалывать на немца. На что наш прораб заверил «арбайтеля», что тот будет работать только под землёй. Вот так они обменялись «любезностями».
Распрощавшись с Якубчёнком, я сообщил ему, что буду появляться на стройке еженедельно по средам и прошу к этим визитам готовить вопросы.
Ещё надо заметить, что «зарубежные» строители работали очень качественно и без каких-либо происшествий. Вот, например, на Западной трибуне по моему проекту было принято решение сделать на колоннах по граням качественную штукатурку в виде «бриллиантового» руста отдельными квадратиками, размером 30x30 сантиметров, в виде пирамидок с четырьмя гранями. Немцы ручным способом обыкновенным мастерком выполнили задание блестяще. Я проверял их работу с циркулем и удивлялся. Ошибки в гранях не было даже в миллиметрах. И всё же удалось «поймать» немцев на неаккуратности. На Восточной трибуне в одном из помещений гостиницы карниз под потолком был вытянут волнообразно. Я пригласил Ивана Ивановича и обратил его внимание на явный брак. Он тут же вызвал «старшего» немца Вольфа и заявил ему, что автору не нравится качество произведённой работы. Немец злыми глазами посмотрел на меня. Подошёл к подмостям и схватил лежащий на них топор. Я вздрогнул: уж не задумал ли немец что неладное? Но старик прямо взлетел под потолок и остервенело начал срубать ещё не окрепший штукатурный намёт. Закончив свой «труд», немецкий архитектор удалился.
Потом мне наш прораб рассказывал. Немца страшно обидело, что русский ему сделал замечание, связанное с неаккуратностью по выполненной работе. Срубленный карниз был тщательно выполнен заново.
Жили немцы в Нижне-Исетске в специальном городке. Сам я не видел, но мне говорили, что бараки были довольно сносные. Чистоту пленные соблюдали идеальную. Вся территория городка выглядела благоустроенной, озеленённой, с дорожками из песка. В помещениях также всё чисто и культурно. Аккуратность чувствовалась во всем. На стройке, когда в перерыв привозили обед, немцы усаживались за общий стол и разворачивали каждый свою салфеточку. По оконча¬нии трапезы каждый также аккуратно всё убирал за собой.
Правда, обедами нашего приготовления эти строители часто пренебрегали. Чувствовалось, что они получают большую поддержку со своей побеждённой родины. Присылались богатые посылки, особенно шоколад и всякие консервы. Даже предлагали западные прелести для наших соплеменников за какие-либо услуги для них.

Летом, а случилось это вроде бы в 1954 году, произошёл крупный скандал. Дело в том, что под всем игровым полем стадиона на большой глубине проходил крупногабаритный тоннель для городского водопровода. Высота и ширина позволяли проезжать грузовой автомашине. В этот большой подземный коридор в ночное время, когда военная охрана снималась, немцев на строительстве не было, а территория охранялась только сторожем-старичком, повадились проныривать хитрые женщины определённого поведения. Приходили и дожидались утра. С приездом немцев устраивали с ними рандеву и за шоколад предавались любви. А вечером, после отъезда пленных, выбирались из подземелья. В конце концов этих «бабочек» вылови¬ли, а охрану ужесточили.
Ещё один неприятный эпизод во время моего авторского надзора, да и, пожалуй, за всё время пребывания немцев на стройплощадке, произошёл среди пленных. Однажды летом при посещении строительства я наблюдал такую картину. Окончился перерыв, и немцы устроили своеобразные «соревнования». Несколько человек, голых по пояс, кувалдой поочерёдно забивали в землю довольно толстый отрезок трубы. Один из них, уже порядком вспотевший, особенно усердствовал. Участники «соревнования» стояли вокруг и хохотали. Молотобоец произвел, наверное, уже более ста ударов. Окружающие гикали и поддразнивали своего усердно «работающего» товарища. Вдруг он схватился за грудь, повалился на землю и затих. Толпа зашумела, его пытались поднять, трясли, щупали пульс, но человек оставался недвижим. Позвали немецкого врача, вызвали нашего. Немец не шевелился. Он был мёртв. Очевидно, не выдержало сердце. Все работы прекратили, немцев с покойным увезли.
Необходимо сказать, что военнопленные между собой были очень дружны, не терпели стукачей и подхалимов. А такие среди них всё же оказывались. Так, через стукача наши органы узнали о «подземной» любви за шоколад. Нам рассказывали, что на строительстве больницы, сооружаемой тоже пленными в Нижнем Тагиле предателя-стукача вроде бы даже убили и замуровали труп в стену Позднее обнаружили, что стена мокнет, и вскрыли её.
Как я ни хорохорился, но по стройке ходил с опаской, как-никак враждебные люди. На мне сказывалось негативное отношение к бывшему врагу. Ведь на фронте я нагляделся на зверства фашистов и неприязнь к ним у меня кипела. Глядя на меня, немцы это, видно понимали. Хоть и опасался, но ходил с определённой гордостью. Вот я победитель, а эти мордастые здоровяки работают на нас. Делают то, что мы требуем. Это было очень приятное чувство. Сломали хребет такому зверю, пусть он, покорный, смотрит на мои боевые награды, полученные за его шкуру.
Как гром среди ясного неба был приезд в нашу страну канцлера Аденауэра и освобождение всех пленных. Немцев расконвоировали и даже разрешили в течение трёх дней болтаться по нашему городу, нашему закрытому для всех «посторонних» Свердловску. Пленные немцы с наглыми мордами ходили по нашим улицам. Всех это возмущало, но говорить об этом было нельзя. Такова политика наших властей и ЦК. Я всю эту процедуру воспринимал как личное оскорбление.
На стройку пришли наши труженики. Городские власти торопились с окончанием работ. Качество несколько ухудшилось, но делать нечего, нужно было продолжать строить. Началось благоустройство территории стадиона. Заканчивалось сооружение обеих трибун. Конструкции трибун, как я уже упоминал, были многодельные и сложные. Помещения под ними требовали особой проработки из-за неординарных сантехнических устройств. Был запрет на вывод через покрытия каких-либо коммуникаций во избежание промокания из-за атмосферных осадков. Проектировщики применяли различные оригинальные приёмы, только чтобы не «дырявить» железобетонные склоны трибун. По ним укладывался сплошной многослойный водонепроницаемый ковёр из рубероида.
Но ведь надо было сверху размещать сиденья для зрителей. Вот и придумали по поверхности сплошного ковра предусмотреть вновь укладку железобетона по металлической сетке, подвешенной на металлических тяжах к наружным стенам трибун. Образовывались как бы две горки в 15 и 30 градусов в виде «пирога» с железобетонными «корками» и «начинкой» из рулонных материалов на крепком битуме. На верхней же плите предполагалось смонтировать огромное количество закладных металлических деталей для дальнейшей приварки к ним железобетонных столбиков для деревянных сидений.
Всего на обеих трибунах нужно было по кривым поверхностям разместить примерно 50 тысяч железобетонных столбиков, а до этого требовалось составить чертёж с «привязкой» каждого столбика. У проектировщиков возник сложный вопрос: а как это сделать?
Главным инженером Александром Фёдоровичем Коваленко принимается оригинальное решение. Рассчитать места «закладушек» двумя способами: аналитическим и графическим. Сам он взялся за придуманный им же математически-аналитический, а графический отдали для осуществления в проектный отдел.
Для графического способа изготовили громадный чертёж одной из трибун в масштабе 1:50. Склеенные листы ватмана не помещались ни на одном столе. Для выполнения задуманного освободили целую комнату, а необычайный «чертёж» уложили прямо на пол. Главным исполнителем оригинального чертежа поставили меня. В руках с линейкой и циркулем, ползая на коленях, я прилежно трудился над «закладушками».
Двойные результаты дали возможность взаимной проверки. К счастью, всё сошлось. На стройку были выданы точные параметры закладных деталей с максимальной точностью. Монтаж сидений прошёл без особых происшествий. В те времена новшества по сборному железобетону очень ценились, и нас за оригинальность решения похвалили в министерстве. Строители тоже высоко оценили идею.
В ходе строительства стадиона для решения сложных и спорных вопросов неоднократно приходилось выезжать на место целой группе проектантов. Прямо на месте и строители, и авторы проекта приходили, как сейчас говорят, к консенсусу. Обычно такие встречи проводились в штабе стройки – в большой брезентовой палатке. Там главенствовал Николай Иванович Сытников. Шумели, кричали, но всегда находили приемлемое решение.
Минуло с тех пор примерно пятьдесят лет, а картина сооружения прямо стоит перед моими глазами. Вспоминаются добрые и умные товарищи по проектированию. И начальники, и рядовые. И, прежде всего, это главный инженер организации Александр Фёдорович Коваленко, блестящий специалист, высокоэрудированный и грамотнейший человек, тактичный и интеллигентнейший. Смело и уверенно он принимал сложнейшие решения и не боялся ответственности.


Теперь уже смутно вспоминается фигура тихого полноватого человека – директора отделения Николая Григорьевича Хруслова, ему было скучно сидеть в одной комнате с кипучим Коваленко. К нему редко кто обращался. Он обижался. Как-то уходя от главного, я был приглашен Николаем Григорьевичем на беседу. «Что же вы, товарищ Владимирский, не поговорите со мной. Я ведь старый и опытный человек и мог бы дать полезные советы. Вот, например, – рассуждал он, – вы молодой человек, неопытный, получаете небольшую зарплату, не хватает на жизнь. А потому что не умеете правильно вести свой семейный бюджет. А всё просто: следуйте моему опыту. Дома у меня несколько конвертов. Полученную зарплату я сразу же распределяю определёнными частями по ним. Часть на одежду, часть на продукты, часть на культурные мероприятия. И так далее. Если не хватает на какие-то расходы из одного конверта, я занимаю из другого, а потом возвращаю долг. И у меня порядок в домашнем бюджете!» Я поблагодарил Александра Григорьевича и тихо удалился.
Центр проектирования стадиона находился во 2-м строительном отделе, где по штату работали автор-архитектор Васильев и я. Возглавлял отдел опытный строитель Игорь Аркадьевич Иванов. Он не имел высшего образования, но был прекрасным специалистом-практиком и хорошо разбирался в архитектуре, не будучи архитектором. Он внимательно корректировал все выходящие чертежи по стадиону: и архитектурные, и конструкторские.
К группе авторов принимаемых решений по уникальному сооружению относились заместитель главного инженера, специалист по сантехнике Игорь Александрович Кац, ведущие конструкторы Владимир Константинович Шунаев, Николай Алексеевич Петров, Олег Викторович Логинов, инженерсантехник Сергей Александрович Игнатьев, главный инженер проекта Александр Данилович Бреславец. Естественно, принимали самое активное участие в проектировании: инженер-изыскатель Исаак Борисович Когос, начальник сметного отдела Абрам Михайлович Печатников и многие другие – электрики, слаботочники и специалисты по организации работ. Все они вложили немалый труд в создание оригинального спортивного сооружения.
Конец лета 1956 года. Городской комитет партии однозначно приказал закончить все строительные работы и благоустройство, как тогда полагалось, к какой-нибудь определённой «красной» дате. Тут «вырисовался» День физкультурника. Многие работы ещё не были полностью закончены. Но партия требовала сдачи сооружения. Хотелось удивить всех трудящихся города спортивной новинкой. Стадион не сдан, а торжественные пригласительные билеты уже напечатаны. Строители заявили, что они пустят зрителей на стадион при условии, что он будет принят Госархстройнадзором полностью. Но ведь некоторые работы не закончены. Кое-где есть протекание покрытий, не высохли окрашенные сиденья, и есть ряд других явных недоделок. Но если подписать акт об окончании работ, строители уйдут и больше не вернутся. Наступала большая глупость! Ведь по авторскому журналу числилось более пятидесяти недоделок.
Собрались в «кружок» строители и члены комиссии Госархстройнадзора. Завязался настоящий бой. Строители требовали принятия, а комиссия отказывала. Я и Васильев тоже были против приёмки.
Секретарь горкома Замирякин безапелляционно давил на комиссию, требуя подписания акта. Председатель комиссии, уж фамилии не помню, ветеран и инвалид войны, стойко сопротивлялся. Я тоже поддерживал этого человека. Замирякин запугивал всякими карами, особенно по партийной линии. Положение назревало очень сложное. Я выступил с предложением: если необходимо провести праздник, то можно принять сооружение условно, а строителей обязать закончить всю незавершенку после торжеств. Строители это категорически отвергли. Председатель комиссии, уважаемый и опытный строитель, наотрез отказался подписывать акт об окончании. Наступила гнетущая тишина. Все – и представители проектной организации, и строители, и представители заказчика, да и члены комиссии – видели явную неготовность сооружения к эксплуатации. Кроме массы недоделок, трибуны, вернее сиденья на них, окрасили серой масляной краской. Всё было совершенно сырое. Накануне праздника на стадион прислали целую роту солдат и заставили их окрашивать сиденья.
Они не красили, а просто заливали краской. На полу под сиденьями стояли лужи серой краски. Это было варварство, но это был факт.
Секретарь горкома Замирякин и громогласным голосом, и своей должностью буквально задавил всех. Акт о приёмке подписали чуть больше половины комиссии. Председатель, а с ним и я свои подписи не поставили. Партийный босс орал на нас и выгнал с заседания. Мне в запятки прокричал: «Тоже мне архитектор! Упрямая дрянь!». Объявил нам, что мы не понимаем роль партии в воспитании трудящихся. Как стало потом известно, председателя Госархстройконтроля на другой день на заседании бюро горкома сняли с работы и исключили из партии. Меня же за моё упорство, очевидно, посчитав мою роль в сооружении стадиона незначительной, ни по административной, ни по партийной линии не наказали.
В День физкультурника вся чаша стадиона была заполнена. Но садиться без опаски на сиденья было нельзя. Краска не просохла, и люди, прежде чем сесть, подкладывали под себя всякую всячину, в основном газеты. А те капитально прилипали и оставались приклеенными на несколько месяцев. Масса посетителей в этот «праздник» попортили свои костюмы и перемазали руки.
В день открытия стадиона партийные власти учредили премии строителям и проектантам. Меня же в числе приглашённых не было. Я пострадал за свою принципиальность.
Вот так закончилась эпопея строительства Центрального стадиона в Свердловске-Екатеринбурге, а вместе с тем и моего сотрудничества с Сергеем Александровичем Васильевым, замечательным человеком и архитектором.

«Уральская старина»
Литературно-краеведческие записки.
Выпуск 6.
Екатеринбург, 2004.