Улица Октябрьской революции (Коробковская) и прилегающие улицы., Воспоминания, очерки, фотографии. Опции

[ArtOleg]

ОСКОЛКИ БЫЛОГО

"Убегаю из дома, тороплюсь, спешу, но обязательно обернусь назад, на родное окно на восьмом этаже блочной многоэтажки: там мама машет вслед: "Все будет хорошо".
Ритуальное "оглянись" передалось от прабабушки как некий семейный знак. С высоты маме хорошо виден мой путь, и со своего поста она уйдет только, когда размеры моей фигурки уменьшатся до движущейся точки, а я, оглянувшись, уже не сумею различить дорогое лицо".
На крылечке старого дома из потемневших бревен светлый силуэт, взмах руки - другая женщина прощается с нами на полотне Олега Колосова, это Галина Александровна, мама художника. Сценка эта из жизни семьи, а дом имеет реальный адрес: Свердловск, ул. Октябрьской революции, № 39. Олег Леонидович родился здесь.



Звезды над садом
"Дом, где мне предстояло прожить 35 лет, строил для себя и не достроил некий инженер, - пишет О. Л. Колосов в автобиографии "Осколки былого" (книга готовится к выпуску). - Строил со вкусом: парадный вход с крыльцом и палисадником, с высокой дверью и узким окном над ней... По обе стороны коридора располагались четыре попарно смежные большие и светлые комнаты с высокими "голландскими" печами (одна печь выходила сразу в две смежные комнаты). Топились печи из коридора. Двери, ведущие в комнаты, были высоки, снабжены замками с защелками и латунными ручками, украшены накладной резьбой в стиле "модерн". Красивые были двери. Комнаты высотою три метра с лишним и большими - по три в каждой - окнами были просто превосходны. Комнаты были не оштукатурены - не успел инженер...


Далее следовали: большая кухня с подпольем и огромной русской печью, ватерклозет, ванная. ( Последние два помещения при отсутствии водопровода, который опять же не успели подвести, были совершенно бессмысленны и подверглись перестройке в жилые помещения, а ватерклозет заменили "удобства во дворе".) А где же инженер? Праздный вопрос - нас "заселили" в 1936-м... В этом доме мои родители надеялись построить наше общее счастье...


Я этот дом всегда очень любил. Любил весной, когда мы открывали окна и прямо в комнату рвались ветви цветущей сирени, мешая вечером окна закрыть. Любил летом, когда окна были постоянно открыты и заменяли мне дверь. Любил осенью, когда в саду, созданном мамиными руками, созревали чудесные яблоки бессчетного количества сортов, а наша необыкновенная сверхплакучая береза покрывала двор желтыми листьями... Любил даже зимой, когда стены в углах покрывались инеем, на полу намерзал лед, окна "плакали" (воду с помощью марлевых фитилей собирали в бутылки, висевшие на гвоздях по концам подоконника), а изо рта шел пар. Зимой окна были совсем непрозрачными из-за толстого слоя льда, покрытого необыкновенно красивыми таинственными узорами. Если сильно замерзнешь, можно было посидеть перед открытой печной дверцей и посмотреть на огонь...

Большая семья.

И никогда больше я не видел таких больших и ярких звезд, как те, которые светили над нашим занесенным снегом садом...
Сейчас этого дома уже нет. На его месте красуется огромное стеклянно-металлическое чудище, торгующее иномарками. Я видел его издалека, подходить к нему мне не захотелось".

Страницы истории на страницах журнала
Действительно, на ул. Октябрьской революции на момент подготовки статьи осталось всего 4 здания (на 2008 г. на улице находилось 10 домов в различном состоянии. Прим. Molega), так что одна из первых улиц Екатеринбурга, Коробковская до революции, сформировавшаяся в середине 19 века, может просто исчезнуть с карты города, унеся в Лету страницу истории города. До наших дней сохранился сад Ястребовых, где растет самый старый в Екатеринбурге дуб (ему более 100 лет); и сад Д. И. Казанцева, ставший основой музея плодового садоводства Среднего Урала.
Впрочем, вся улица, по существу, является памятником истории и культуры Екатеринбурга. Издавна Коробковская - Октябрьской революции была известна как улица умельцев-ремесленников и прекрасных садов. С подачи Казанцевых и Ястребовых все соседи увлеклись выращиванием яблонь, вишен, сливы, благо географическое расположение территории создавало естественную защиту от вымораживающих северо-западных ветров. Так что улица Октябрьской революции утопала в зелени, отсутствие благоустройства скрашивалось роскошью цветущих садов.
Проект создания зоны экологии и культуры на улице Октябрьской революции активно обсуждался в Екатеринбурге в середине 1990-х годов и получил поддержку на уровне правительства области, но по сию пору не реализован. Между тем время и люди не щадят заповедный уголок, удивительным образом сохраняющий обаяние даже за строительными заборами.


Поэтому мы решили по мере сил осуществить проект в печатном варианте. Первые публикации (журнал "ДОМ.СОМ", сентябрь, 2007; газета "Уральский садовод", №2,2008) посвящались Д. И. Казанцеву, создавшему знаменитый сад на приусадебном участке дома № 40. Попробуем воссоздать колорит ул. Коробковской - Октябрьской революции.

А.Ф. Прасолова и А.И.Прасолов, бабушка и дед.

Сегодня мы знакомимся с семьей Колосовых, соседями Казанцевых, проживавших в доме напротив. Олег Леонидович помнит, как мальчишки бегали к Казанцевым за яблоками. И, хотя у селекционера каждый плод был на учете, кое-что перепадало пацанам, у которых сводило желудки от голода, потому что детство их пришлось на военное лихолетье.

"Есть хотелось все время..."
Семейный архив Колосовых в идеальном порядке: история семьи от прадедов в фотографиях и документах. Воспоминания Галины Александровны Колосовой составляют несколько общих тетрадей, заполненных четким почерком копировщицы. Одна из тетрадей повествует о том, как обитатели ул. Октябрьской революции переносили тяготы Великой Отечественной войны.
"22.06.41. Воскресенье. Война! В этот день, кажется, по всей стране была хорошая погода... - пишет Галина Александровна. - Мы всей семьей пошли в сад Дворца пионеров... пили там кефир с булочками. (Почему-то запомнился кефир, хотя тогда он не был дефицитом и продавался везде.) Пришли домой, на стене тарелка репродуктора, из нее - речь Молотова".
"ДОК, где работал Леонид Иванович, получил приказ вместо мебели делать лыжи для армии. У них не получалось, их торопили, таскали в обком. Обещали, если быстро не освоят, "поставить к стенке". Леонид Иванович очень расстраивался и, когда под новый год получил повестку в армию, сказал: "Слава Богу!".
В городе ввели затемнение (не верьте тому, кто говорит, что его не было) и соблюдали его строго. С наступлением осени все крались по улицам в чернильной темноте. Велели рыть щели и наклеивать на стекла полоски бумаги. Щели мы не вырыли - немцы были далеко. Дрова еще были, но нужно было экономить. Обычную печь топить перестали. Сложили плитки. Электричество исчезло. Появились "коптилки" или "мигалки" - маленькие бутылочки с керосином и фитильком из тряпочки, нашему поколению знакомые еще по 1918 году.

Г.А. Колосова и Л.И. Колосов.

Рабочий день был 11 часов. Мой "Транспроект" из управления дороги перевели в ДКЖ им. Андреева. Проектанты сидели в буфете и фойе, а наша группа (чертежники) - в коридорчиках позади лож. Зал и сцена функционировали по прямому назначению. Много было эвакуированных артистов. Пробираясь как-то через зал на другую сторону клуба к проектантам, я нос к носу столкнулась с молодым Райкиным".

Чем прокормиться? - вот главная тема военной тетради.
"Есть хотелось все время, но мы от голода не зверели, не ссорились и не делили хлеб на пайки". Продуктовый запас пополнялся за счет карточек: 2 карточки служащих (по 400 г), 3 карточки иждивенцев (по 200 г), детская и маленького Лешика (домашнее имя Олега - Ред.) (300 г).
"1 января 1942 года уехал в армию Леонид Иванович... Нас, как семью офицера, прикрепили к распределителю для среднего комсостава на ул. Малышева. Отоваривали плохо: на мясной талон для ребенка редко давали яичный порошок, а чаще - сушеные карасики длиной в палец, по 300 г на месяц, плюс по 300 г хлопкового масла и карамели на месяц. Не знаю, за счет чего у Лешика выросли зубы..."


Оладьи из тертой сырой картошки, изжаренные на хлопковом масле, вызывали тошноту, за что и были прозваны "тошнотиками".
А в следующем году об этих оладушках приходилось лишь мечтать, потому что питались в основном картофельной кожурой, которую давали знакомые (глава семьи служил в НКВД).
"Оказывается, из картофельной кожуры можно приготовить несколько "блюд",- сделала открытие Галина Александровна. - Кожуру я молола на мясорубке, заливала водой, помешивала, отжимала. Из выжимков пекла лепешки, добавив в них овсяные отруби, в основном колючки, которые продавались на рынке стаканами по дорогой цене. Отстоявшуюся после выжимков воду сливала, на дне оставалась гуща темного цвета, содержащая крахмал. Вскипятишь - готов кисель".
За кожурой нужно было ходить по вечерам. Ценный продукт Галина Александровна старалась как можно быстрее доставить домой, пока не отняли лихие люди. Ее не раз останавливали патрули: "Что в сумке у этой стремительной особы?" И какую отчаянную тревогу вызвал один такой досмотр! В тот вечер в придачу к кожуре друзья дали куриную ногу, ее Галина Александровна спрятала на дно сумочки. Если при обыске деликатес обнаружился бы, то пришлось бы объяснять, откуда куриная нога взялась....
Поистине царский подарок сделал брат - несколько килограммов пшена в импровизированном мешочке из рукава рубашки: "Какая это была радость! Сваришь кастрюльку пшенной каши, утром просыпаешься с ощущением счастья.
– Что такое?
– Ах да, целая кастрюлька пшенной каши!
...Летом перешли на лебеду. Сначала съели всю лебеду во дворе. Потом мальчишки ходили за лебедой во двор Тубдиспансера, на ул. Московскую. Двор был огромный, и лебеды хватило до молодой картошки. В эти злосчастные зиму и лето я продала все, вплоть до одеял. Шуба Леонида Ивановича ушла за кусочек мяса с мозговой косточкой для заболевшего корью Лешика". А у самой Галины Александровны признали дистрофию...


В 1944 году началось победоносное наступление по всему фронту, а весной посадили картошку. "И картошка выросла чудная. Все! Кожуру мы больше не едим!" Тема еды заканчивается оптимистично, жизнь идет своим чередом.
Галина Александровна устроилась работать в библиотеку. Оклад маленький, карточка 400 г, но есть и свои плюсы: короткий рабочий день и возможность брать любые книжки. Заведующая была смелым человеком: задняя комната библиотеки забита запрещенной литературой, которую полагалось уничтожить (а сын заведующей был осужден на 15 лет по 58-й статье за то, что слушал с другом не сданный кем-то приемник). Заведующая давала книги Галине Александровне, та носила их Элиньке.
1945 год. Победа! "Я чувствую себя одиноким без войны", - сказал Черчилль.
Это кощунственное признание так поразило Галину Александровну, что она внесла цитату в свои записи. Жизнь без войны открывала новые перспективы, хотя Леонид Иванович вернулся с фронта тяжелобольным. Его болезнь делала жизнь семьи подчас невыносимой. Для релаксации Галина Александровна решила завести сад. "С горя. Для души, - поясняет она. - Люди с горя пьют, а я, следуя примеру соседей, посадила сад: 8 яблонь, 15 вишен, 2 сливы, малину, смородину, крыжовник, цветы. Воду носили с колонки по 20-30 ведер за вечер.


Некоторые саженцы дали соседи, в том числе Ястребовы - вишни, Казанцевы - сливы. И хотя земля была неплодородная, цветом и структурой напоминала асфальт, волшебные руки Галины Александровны творили чудеса. Через несколько лет сад начал одарять хозяев превосходной вишней, смородиной и крыжовником.
Роскошь природы контрастировала с интерьером дома, напоминавшего, по самокритичному признанию Галины Александровны, "На дне" М. Горького: стены грязноватые, пол облезлый, во всем - вопиющая бедность. "Но бедность была в то время всеобщим состоянием и совершенно не пугала молодежь: к Элиньке и Лешику приходили друзья. Дружелюбие детей смягчало горечь печальных лет".
Дети, активно участвуя в хозяйственных делах, тем не менее, жили в собственном все-таки радостном мире. Этот мир на картинах Олега Колосова, в книге Олега Леонидовича "Осколки былого".

[ArtOleg]

«Вспоминая малую родину»

Из воспоминаний Надежды Павловны Нестеровой-Анфиногеновой

Текст взят из литературно-краеведческого сборника "Уральская старина", выпуск 4. Екатеринбург, Академкнига, 2000

Нестерова-Анфиногенова, Н. П. Воспоминания : о жителях улицы Ломаевской (Февральской революции) в [Екатеринбурге] / Надежда Нестерова-Анфиногенова. - С .176-198

О черносотенцах
По Щипановскому переулку (позднее Боевых дружин) между Набережной и Фетисовской (ул. 9 января) посредине квартала стоял небольшой двухэтажный домик, в подвальном этаже которого помещалась лавка с бакалейными товарами, керосином и спичками. Фамилия хозяина лавки Кокоровцев. Мать его жены пекла замечательно вкусный ржаной хлеб и варила говяжью печенку, которую разбирали на завтрак вместе с хлебом извозчики. У них напротив лавки была «биржа», т.е стоянка.
Кокоровцев был довольно известным в то время «черносотенцем» и мне даже довелось увидеть небольшое шествие черносотенцев. Шли они по Фетисовской улице часов в 11 – 12 дня в один из дней, когда отмечалось рождение военного парада, которые всегда проходили в «царские» дни на Кафедральной площади.
Одеты «черносотенцы» были в черные поддевки с нашитыми на грудь белыми полосками, шаровары и сапоги. Их было человек 40 и 50. Шли без шапок. Впереди шел Кокоровцев. Он нес большой стяг с нарисованным портретом царя. Рядом его товарищ нес стяг поменьше, на котором было изображено что-то вроде иконы. Все идущие пели гимн «Боже, царя храни!» Пели крайне нестройно.

Дружба, проверенная годами
Первый раз я увидела Павла Петровича Бажова в январе 1924 года, когда мой муж, Андрей Андреевич Анфиногенов повез меня знакомиться со всей семьей Бажовых…
У нас в гостях они бывали только зимой, причем в сильные морозы – Павел Петрович говорил, что в такую погоду людей обязательно застанешь дома, а он и Валентина Александровна морозов не боятся. Приходил в большом полушубке черного цвета, в больших валенках, огромных варежках и обязательно с толстой сучковатой палкой, которой он стучал в угол, где мы живем. Валентина Александровна была одета в небольшой полушубок огромный плед или шаль.
Бажов приходил всегда очень веселым и поздоровавшись, шел к письменному столу Андрея Андреевича, где у них почти всегда разговор шел о любимом ими обоими Урале.

Как выглядел обеспеченный дом. (Расположение комнат и обстановка богатого, так называемого «аристократического дома)
Из большой передней дверь направо или налево) вела в кабинет, а вторая – прямо в зал, и из зала – в гостиную и коридор, который обычно доходил до кухни. Из гостиной – дверь в будуар (если таковой имелся) или в столовую. В коридоре рядом с кабинетом была спальня, дальше – комната для старшей дочери, еще дальше – для старших мальчиков и, наконец, комнаты для маленьких детей, бонны, гувернантки и няни.
Печи в парадных комнатах и в столовой часто были покрыты изразцовыми плитками, а иногда украшались полочкой и большим зеркалом.
Для передней подбирались светлые, чаще всего – светло-серые, светло-песочные обои. Здесь кроме вешалки и обычно двух стульев стоял небольшой круглый стол и висело или стояло внушительных размеров зеркало. Освещалось оно двумя бра. У некоторых в передней ставилось чучело волка или медведя.
В кабинете предпочитались обои темно-коричневые, зеленые и часто снизу, метра на полтора, они подбирались темнее, а выше – светлее. В кабинете, недалеко от двери, стоял письменный стол, за ним, у самой стены – кресло для хозяина, а напротив – два кресла для посетителей, сбоку – также по одному креслу. Напротив стола, у стены, обычно помещался диван, а вдоль стен – шкафы с книгами. Над диваном висели большие картины серьезного содержания или крупные портреты.
Зал – белый или кремовый иногда с серебристым или золотистым легким рисунком. На потолке в очень богатых домах было нарисовано небо, облака, амуры, но чаще всего потолок украшался лепкой вдоль стен и там, где висели люстры... У внутренней стены зала стоял рояль, вдоль стен – 12 или большие венских стульев, два трюмо, два или четыре ломберных столика, на которых стояли подсвечники и красивые пепельницы.
Гостиная почему-то всегда была оклеена обоями темных тонов – бордо, коричневыми, зелеными, синими. Освещались нарядной высокой лампой, стоящей на столе и несколькими бра. Пол в гостиной покрывался одним очень большим ковром. В угол или посредине, ставился круглый стол, покрытый нарядной плюшевой скатертью в тон мягкой мебели. Диван стоял позади стола, ближе к стене, два мягких кресла – ближе к дивану, а дальше окружая стол – мягкие стулья без подлокотников. На столе кроме лампы лежал альбом с фотографиями, нарядная фарфоровая или металлическая тарелка и изящная пепельница. На стенах – картины небольшого размера, портреты в красивых деревянных резных или плюшевых рамках, портреты обычно уже ушедших из жизни людей – бабушек и дедушек. Иногда на стенах в большой гостиной висели так называемые мак-картовские букеты – плоские, из засушенных листьев, цветов, плодов и колосьев экзотических растений. Эти букеты выписывались из Берлина магазином фирмы «Мюр и Мерилиз».
Будуар был очень маленький. Оклеивался светло-зелеными, бледно-розовыми обоями и освещался нарядным фонарем из фарфора или стекла. Пол покрывался мягким пушистым ковром, в уголке стояла одна кровать, завешанная пышной плюшевой или бархатной занавеской с оборками и бахромой цветом в тон обоев и подхваченная в красивые складки шелковым толстым шнуром, здесь же предполагался круглый или продолговатый столик, покрытый плюшевой или шелковой нарядной скатертью и два маленьких мягких кресла. На столе - красивая небольшая лампа, а у окна – небольшой столик для рукоделья. Иногда на этом столике помещалась жардиньерка с живыми, цветущими растениями. На стенах – небольшие картинки в нарядных рамках и фарфоровые медальоны с нарисованными или выпуклыми изображениями.
Столовая – светло-желтая, чаще – светло-песочная. Большая висячая круглая лампа с белым абажуром спускалась к середине обеденного стола, на стенах – два бра. Вдоль комнаты стоял длинный обеденный стол, покрытый белой или цветной скатертью. Если была белая скатерть, то посередине стола во всю длину лежала нарядная вышитая дорожка и маленькие салфеточки. Вдоль стен стояли венские стулья и иногда два столика, типа ломберных, на которых располагались невысокие вазы или лоточки с цветами из материи. На задней поперечной стене прикреплялась длинная и довольно широкая полка, на которой стояли русские жбаны, деревянные расписные солонки и другие предметы столовых принадлежностей, если можно так выразиться.
В спальне и детской белые обои освещались фонарем зеленого цвета или лампой с зеленым абажуром. Обычно в спальне помещались две кровати, а иногда, особенно в купеческих домах, стояла одна огромная кровать, двуспальная, туалетный столик, мраморный умывальник, комод для белья, гардероб и два-три стула.
Когда старшей дочери исполнялось 17 лет, ей обычно выделялась маленькая комната, оклеенная бледно-розовыми и бледно-голубыми обоями, в зависимости от того, брюнеткой или блондинкой была эта девушка. Стояла кровать, покрытая белым покрывалом, на подушке – нарядная накидка. Недалеко от кровати – маленький туалетный столик, покрытый прозрачной белой материей на фоне розовой и голубой подкладки. Эта же материя, но уже без подкладки свешивалась по обеим сторонам столика, прикреплена к особому крючку на стене выше столика сантиметров на 70.
На середине столика стояло зеркало, большей частью трельяж, два нарядных флакончика для духов, пудреница и несколько красивых фарфоровых безделушек. Гардероб – небольшой, иногда маленький письменный столик, несколько стульев. Освещалась комната розовым или голубым фонарем.
Комната для старших мальчиков оклеивалась белыми обоями, освещалась настольными лампами с зеленым абажуром. Кровати покрывались серыми или песочными одеялами. Посредине комнаты стоял большой квадратный стол, у стены – гардероб, стулья обычно стояли у стола. На стенах – большая географическая карта, таблица умножения и таблица слов с буквой «ять». В большинстве случаев в комнате находили место книжный шкаф и классная доска.
В детской комнатке стояли кровати, накрытые белым покрывалом, маленькие продолговатые столики, маленькие стульчики, невысокий гардероб и шкаф для игрушек, небольшие, но более высокие стол и стол и стул для бонны или няни.
Зал, гостиная и часто столовая были, обычно расположены со стороны улицы, а спальни и детские комнаты – со стороны двора или сада.
-------------
(Писала Вера Павловна, но труд этот коллективный, ее и Надежды Павловны).