Взрыв Храма на Химмаше в 1974 году, Храм Казанской Божьей матери был взорван Опции

[fort]

Хотелось бы услышать свидетельства очевидцев этого события.Я еще успел до 1974 года полазать по этому храму.Но он тогда уже был в неприглядном виде -крыши почти не было,полуразрушен.Мы -пацаны бегали туда искать золото.Ходила легенда что под Храмом спрятан клад.Недавно узнал на 1723.ру ,что эта легенда полностью подтвердилась и возможно сокровища лежат еще на своем месте.

У меня есть фотографии этого Храма ( от 1723.ру и др. источников),привожу их здесь ниже.Церковь эта запомнилась мне темно-зеленым цветом ,хотя на фото она окрашена в более светлые цвета.

В тот день когда Храм взорвали, я был на Химмаше и услышал мощный грохот (родители позаботились ,чтоб на месте происшествия меня не было).Сразу побежал к Храму ,а там уже куча кирпичных обломков.Потом на этой куче сделали скверик ,и сейчас на ней строят новый храм.

Храм был взорван по приказу чиновника ЦК Кириленко,бывшего в тот момент на Химмаше.Причем прямых указаний взрывать храм он не давал,сказал :" Либо восстанавливайте , либо сносите...".Тогдашений директор Химмаша решил ,что проще взорвать.Некоторые депутаты проетстовали против этого,но их не послушали.

[fort]

Вот ,интересную статью о храме и его людях прислал Константин .

ПАМЯТЬ СЕРДЦА
Моему отцу священнопротоиерею Борису Николаевичу Чечулину посвящается
(Православная газета № 22 (56) 1996г.)
На юге Екатеринбурга, в 12 км от города в Нижне-Исетске, на правом берегу Исети на холме стоял дивной красоты храм во имя Казанской иконы Божией Матери Строился он всем миром - жителями поселка по проекту архитектора Малахова, и в 1840 году был освящен. Храм стоял на таком возвышенном месте, что его было видно и слышно отовсюду. Белый, чистый, с куполом и золотыми крестами. Радовал он душу каждого прохожего и проезжего человека.
Храм был трехпрестольный: главный придел с куполом во имя Казанской иконы Божией Матери был высокий, светлый, с росписями сводов. Пол был устлан белыми мраморными плитами. Купол был покрашен в голубые и розовые тона, через окна всегда было видно небо. Запомнился просторный алтарь. Царские Врата резные, деревянные, покрашены золотой краской. Слева икона Божией Матери в красивых одеждах. Рядом стоит архангел Гавриил, в голубых одеждах. Престол блестел светлым покрытием белой жести. За престолом большая икона Спасителя. Левый придел во имя Стефана Великопермского, правый Иоанна Богослова. В левом приделе служили повседневные службы, он был чистый, светлый как и главный. Придел справа запомнился более мрачным, длинным с крашеными скамьями вдоль стен. Здесь служили во время Великого Поста, читали 12 Евангелий. Когда приезжал епископ Евсевий, всегда было много духовенства. Электрического света было - зажигали свечи в паникадилах. В этом же приделе отпевали и служили панихиды. Слева от входа в храм стоял свечный комод, где оформлялись требы и продавались свечи. Хозяйкой тут была монахиня Мария Петровна Брюханова - главная опора, основная помощница, уникальная женщина, умница. После закрытия храма она работала в Свердловске в Ивановской церкви до самой смерти. Похоронена она на Широкореченском кладбище. Вместе с ней в церковной сторожке жила ее подруга по монастырю Фотина Филипповна Ксенофонтова, тоже труженица, верный страж моего дорогого папы отца Бориса, всюду сопровождавшая его.
Крутая, зигзагообразная лестница вела на колокольню. Там висел один большой колокол "Сампсон", отлитый на Урале. Это был густой бас, но очень приятный, бархатный звук. Рядом еще два ряда по три колокола, они связаны веревками по три с досками. Чудный звонарь Анна Степановна Мылова, уже немолодая, но довольно стройная добрая женщина. Долгие годы звонарем был ее отец, от которого она унаследовала искусство колокольного звона. Иногда брала меня с собой, и я могла немного позвонить. Но "Сампсон" подчинялся только ей. Анна Степановна была также и просфорной. Тут уж она "священнодействовала" над просфорами, накрывала их чистейшим полотенцем, следила, чтобы они были ровными и красивыми. Это оказывается большое искусство.
До отца Бориса в Нижне-Исетской церкви долгие годы служил протоиерей Василий Сабуров. Он был уже старенький, жил недалеко от церкви в домике на два окошка, был одинок. Пока мог приходил на богослужения, всегда с большим уважением относился к моему отцу. Похоронен на Нижне-Исетском кладбище. Недавно люди подремонтировали его могилку. Вечная ему память, вечный покой. Главной заботой было приобретение дров. Так как отопление было печным. Все делалось крепкой, дружной общиной. Дрова хранились во дворе, укладывались в поленницы. Кругом храма была устроена чугунная ограда с фигурными воротами. Дорожки выложены каменными плитами. Когда мы жили в церкви, то с папой часто гуляли вокруг храма. О! Это были счастливейшие блаженные минуты, оставшиеся на всю жизнь, минуты общения с отцом. Мы пели, читали стихи, говорили по-немецки, папа учил меня основам астрономии. Но наступали уже тяжкие, роковые времена.
В те годы в храме были красивые богослужения, чему немало способствовал отлично подобранный хор. Составили хор местные жители и любители из народного театра. Руководила хором театра Лидия Андреевна Максимова, она же стала и регентом, когда в 1930 году закрыли большинство храмов Свердловска, то люди потянулись в действующий Нижне-Исетский храм. Хор пополнился опытными певчими и монахинями, слился в один мощный хор. Регентом стала опытная с консерваторским образованием монахиня Ольга Ивановна Петрова. Уставщицей стала Вера Ивановна Лобанова. Акустика храма была великолепной. После закрытия храма Ольга Ивановна пела в Ивановской церкви, там и похоронена слева от алтаря, рядом с послушницей Аннушкой и игуменьей Магдалиной, и тут же лежит Клавдия Андреевна Плясунова, казначей Ивановской церкви, которой храм многим обязан.
Вспоминаю снова свой храм. Старостой был Иван Михайлович Изможеров. Его жена Елена Егоровна мать троих дочерей и сына. Они были раскулачены, много пережили, но пронесли большую любовь к родителям и моему отцу. Мне довелось с ним встретиться более чем через 50 лет. Это была трогательная, волнующая встреча. Главной фигурой был протодиакон Семен Яковлевич Евдокимов. Волосы длинные, рыжие, глаза голубые, орлиный нос. Прекрасно знал службу. В 1937 был репрессирован, отбыл 10 лет, затем служил в Шадринске.
Очень хорошо помню праздник Крещения Господня. На пруду искусно выдалбливался большой крест примерно 2,5 метра на 5 метров. Вода тогда была еще чистая, питьевая. Крестный ход шел под звон колоколов. У мужчин за пазухой были голуби (тогда многие держали голубей). Папа святил воду большим крестом. Когда пели: "И дух в виде голубине.." - выпускались голуби. Они с шумом взмывали вверх и разлетались по домам. Многие еще помнят эти праздники. Люди искренне любили отца Бориса, и сейчас вспоминают, молятся о нем, посещают его могилку.
Мой дорогой отец, светлой ему памяти, родился 15 мая 1892 года в с. Ачит Красноуфимского уезда в семье митрофорного протоиерея Николая Васильевича Чечулина и его жены Хариессы Афанасьевны. В семье было 7 детей: четыре сына и три дочери. Из всех детей Борис был более близок к отцу, всегда бывал с ним в храме, знал все службы, часто записывал проповеди для отца, которые тот ему диктовал. Борис поступил в Пермскую духовную семинарию, которую закончил с отличием, затем поступил в Казанский университет. Вначале работал учителем в селе Поташка Красноуфимского уезда, женился на дочери священника Задориной Ольге Вениаминовне, двоюродной племяннице писателя Д. Н. Мамина-Сибиряка. Принял сан священника, служил в селе Поташка, пока в 1918 или 1919 году не был переведен священником Верхне-Удинского монастыря, где служил до его закрытия в 1923 году. И вот с этого года и до закрытия храма в 1935 году мой отец служил в Нижне-Исетске. Очень хорошо помню, как однажды ночью папу приглашают к больному. Папа берет из-за иконы мешочек с дарохранительницей и уходит в темноту, а я с собакой по кличке Гектор сижу и дожидаюсь его возвращения.
Осенью 1930 года нашу семью раскулачили, увезли все, что было, а главное, родители жалели библиотеку. Сестру Маргариту взял к себе знакомый машинист дядя Ваня Морозов, а я осталась с родителями. Спали мы втроем на печке в кухне. Было очень, очень страшно. Но храм тогда еще работал. После закрытия папа перешел служить в Елизавет в храм Всемилостивого Спаса. Там был старенький священник отец Всеволод Коровин, он уже не мог служить, хотя приходил в храм. В 1936 или 1937 году папу взяли, и он стал работать на лесоповале в районе 12 км Московского тракта. Время было очень тревожное. Многие священники исчезали бесследно. Однажды ночью папа пришел домой, тогда он был очень болен. Ходила и я туда на 12 км с собакой. Носила газеты, письма друзьям, хлеб. Шли пешком, Гектор очень уставал. Посидим где-нибудь, дам ему кусочек хлеба или конфетку, и дальше. Приходили домой еле живы, но рады, что повидали папу и он жив. Потом его отпустили, и он стал работать бухгалтером в тресте цветных металлов. В 1942 разрешили служить в Ивановской церкви, но папа был уже очень болен. Во время Великого Поста в 1944 году папа причащал около 600 человек и после этого в Никольском алтаре упал и был парализован. Через 4 дня 30 марта он скончался. Похоронен он на Ивановском кладбище, близ алтаря. Мама пережила отца на 14 лет и похоронена вместе с ним.
Спасибо им, моим родителям. Они были наши воспитатели, учителя, друзья. Все, что они нам дали - все мы пронесли по жизни. Очень надеюсь, что они молятся за нас, охраняют нас. Так и живу с большой любовью, уважением к родителям, к своему отцу - учителю, молитвеннику, настоящему Человеку.
Особенно радует сердце решение о том, что на месте разрушенного Нижне-Исетского храма встанет новый. Дай Бог. Он будет памятью о тех, кто искренне верил и выполнял свой служебный и христианский долг, он будет залогом и нашего спасения.
К. Б. ЧЕЧУЛИНА