Екатеринбург в годы Гражданской войны (1918....), Рассказы и повести Опции

[fort]

Долго думал в каком разделе создать эту тему .Решил что этот раздел более -менее подходящий.

Вот две повести в интернете .Одна рассказывает о событиях 1918 года в городе глазами белых http://www.history.vuzlib.net/book_o095_page_35.html (Новое о терроре),
( "Екатеринбург-Владивосток" - В. П. Аничков http://www.history.vuzlib.net/book_o095.html )

Вторая книга примерно о тех же событиях глазами красных http://militera.lib.ru/h/revolutsiya_zaschischaetsya/06.html

[ArtOleg]

Крутой перелом

История горного университета.

Весной 1919 г. началось наступление Красной Армии по всему Восточному фронту. К маю стало ясно, что Екатеринбург колчаковцам не удержать. Встал вопрос о судьбе института. 8 июля Совет обсуждал возможность эвакуации УГИ. Для уточнения деталей этого мероприятия Веймарн уехал в Омск, оставив и и.д. ректора К. К. Матвеева. Константин Константинович был противником эвакуации, препятствовал ей, ссылаясь на отсутствие официального распоряжения властей , нехватку вагонов и прочее. Но Совет, большинством членов, взял на себя ответственность "за все решения и меры, связанные с эвакуацией. Началась упаковка материальных ценностей, остающимся в Екатеринбурге студентам канцелярия выдавала академические справки.
Эвакуация была назначена на 12 июля. Предполагалось вывести институтское имущество в 8 вагонах со станции Екатеринбург III по Северо-Восточной железной дороге до Тавды. В Тавде начальник дороги обещал предоставить заранее зафрахтованный пароход, на котором планировалось следовать дальше по Тоболу до Иртыша, а затем вверх по Иртышу до Омска. Погрузку намечали начать в 3 часа дня и закончить в 10 вечера. Но стремительное наступление красных частей спутало все эвакуационные планы. Накануне, 11 июля, К. К. Матвеев отдал распоряжение о подготовке 30 подвод для перевозки на станцию оборудования, канцелярии и багажа семей преподавателей. Но утром 12 выяснилось, что в городе свободных подвод нет, все реквизированы военными. С большими трудностями в ночь с субботы 12 на воскресенье 13 июля все же удалось погрузить в эшелон часть небогатого институтского имущества (вся библиотека, например, осталась в Екатеринбурге) и посадить в вагон пять преподавательских семей: С. Н. Петрова Н. Е. Скаредова, К. Д. Луговкина, М. А. Павлова и Е. П. Сысоевой В Омске к ним присоединился П. П. Веймарн с женой Надеждой Нико лаевной.
Как они ехали через всю страну, охваченную войной, известно одному богу. Почти два месяца добирались до Владивостока, где не заканчивались для них мытарства и лишения, не было земли обетованной i теплого крова, наоборот, ждали новые испытания. Трудно сказать, как бы сложилась судьба института и беженцев, если бы ректором был не Веймарн, а другой человек. Петр Петрович был нравственной и физической опорой своим коллегам. Единожды добровольно взвалив на себя пастырский крест, он мужественно и терпеливо нес его через жизненные невзгоды.
В чем черпал он силы, что служило ему самому опорой? Ведь он был пусть и гениальный, но тоже человек. Ответ на эти вопросы Веймар дал в своей речи, с которой выступил 5 ноября 1918 г. перед студентами: он хотел, чтобы его родина была культурной и свободной и боролся за это всеми доступными ему средствами, не декларируя любовь к Отечеству, а утверждая ее делом.
Из Владивостока Веймарн отправил в Омск в Министерство торгов ли и промышленности горькую телеграмму: "Докладываю: институт прибыл четвертого сентября. Переехать из теплушек не можем вследствие отсутствия средств для политехникума на ремонт отведенных институту помещений. Положение личного состава тяжелое, много больных. Убедительно прошу ускорить перевод политехникуму миллион на ремонт казарм. Ректор Веймарн".
Две недели пришлось коллективу института жить на колесах. Затем эвакуированным временно выделили три комнаты в помещении Владивостокского коммерческого училища, а семьям эвакуированных преподавателей предоставили зал одной из гимназии города. Перспектив, на улучшение были никудышные. Веймарн вынужден был обивать пороги и толкаться в двери различных инстанций. Обратился за помощью к председателю квартирной комиссии Владивостока, просил отвеет Горному хоть какие-то помещения, но получил отказ. Отправил письма с аналогичной просьбой ректору Владивостокского политехникум В. М. Мендрину. Наконец, пусть маленький, но успех. Мендрин да согласие и в декабре 1919 г. горный институт переехал в постоянно помещение на Светлановскую улицу, 139.
К концу года до Владивостока различными путями добрались 15пр( подавателей УГИ. К тем, кто выехал из Екатеринбурга в июле, добавились Н. И. Морозов, А. М. Янек, Е. И. Любарский, М. К. Елиашеви1 В. Ф. Овсянников, М. О. Клер, А. О. Рейн, Л. И. Морозова, В. К. Малинин.
Студентов эвакуировалось 17 человек,
Преодолев немалые трудности, коллектив института 20 сентября начал занятия в стенах политехникума полностью по всем предметам на первых двух курсах горного и механического факультетов и частично на инженерно-строительном. Между тем финансовое положение института оставалось очень напряженным. Приведем содержание одного из многих драматических писем, которые ректор посылал в Омск: "Я,- писал он,- должен обратить самое серьезное внимание, что... без увеличения ассигнований на научно-учебные расходы совершенно невозможно поставить сколь-нибудь сносно жизнь Высшей технической школы. Мой долг указать самым настойчивым образом, что если правительство не увеличит бюджет Высшей Школе, то вместо Высшей Школы получит лишь суррогат ее".
Великую нужду терпели преподаватели: нехватка продовольствия и огромные очереди в магазинах вынуждали прибегать к просьбам в экономическое общество с мольбами хоть чем-нибудь помочь. Иногда удавалось получить рис, сахар, сыр, обувь, уголь.
Еще сильнее бедствовали студенты. Об этом, например, красноречиво говорит удостоверение, выданное Веймарном "студентам-беженцам из Екатеринбурга - Н. С. Смирнову, С. М. Гедвойн и Б. И. Гед-войн в том, что они в данное время нуждаются в одежде, так как материально обеспечены плохо".
При всем том уральцы не были морально сломлены, не собирались отсиживаться по своим углам, пережидая лихое время. Было предложено укомплектование института недостающим оборудованием, делались попытки приобрести его даже за границей, в Японии и Америке. В. Ф. Овсянников начал собирать коллекцию древесных и кустарниковых пород, произрастающих в Приамурском крае, для лесотехнического кабинета. В марте 1920 г. приступили к выпуску первого тома "Известий Уральского Горного Института". Преподаватели УГИ участвовали в работе съезда по учреждению Дальневосточного отделения исследования Сибири. Возобновила деятельность Строительная комиссия, с подрядчиком Я. Я. Эспозито заключили новый договор на постройку здания института, в нем, в частности, оговаривалось, что строительные работы начнутся, как только Екатеринбург будет освобожден от большевиков.
Сохраняя относительную самостоятельность, уральцы активно влияли на научно-педагогическую жизнь приютившего, их политехникума. Так, Веймарн был избран Советом политехникума проректором и и.о. декана горного факультета, Петров - деканом механического и и. д. декана инженерно-строительного факультета, Янек стал секретарем горного (после отъезда Янека в Латвию секретарем вместо него избрали Луговкина), Рейн - механического, а Малинин - экономического факультета.
Целесообразность существования в одних стенах двух, по существу, родственных учебный заведений - Горного и Политехникума - вызвала сомнения. 7 мая 1920 г. политехникум из частного преобразовали в государственный, и Уральский горный целиком вошел в состав нового вуза. Подчинялся этот объединенный вуз областному отделу народного образования, его ректором стал П. П. Веймарн, а проректором - В. Ф. Овсянников.
Встав во главе нового института, Петр Петрович, естественно, стал его строить в соответствии со своими, уже апробированными научно-педагогическими принципами. Так, основной документ, регламентирующий внутреннюю жизнь вуза,-устав, был почти тождественен уставу УГИ. Он был утвержден Правительством и "распубликован" 22 апреля в № 18 "Вестника Временного Правительства". Временная комиссия по делам средней и высшей школы внесла в устав незначительное, с нашей точки зрения, изменение. Были восстановлены "члены Совета по назначению от Правительства". Мы привыкли к тому, что в дела высших учебных заведений вмешиваются все кому не лень (иного просто и не может быть в идеологизированном обществе). Веймарн же такое "нововведение" прошлого столетия резко критиковал, видя в нем нарушение одного из основных элементов автономии вуза, указывал на пагубное влияние "введения в однородный коллегиальный организм Высшей Школы чужеродных элементов" и с сарказмом писал, что это "чисто провинциальный" эксперимент.
Со своими педагогическими новациями Веймарн, как ректор Владивостокского политехнического, выступал летом 1920 г. в Омске на съезде по народному образованию.
Рассказ о первом периоде деятельности УГИ подходит к концу. Та часть вуза, которая была эвакуирована, прекратила свое самостоятельное существование, но не бесследно и не бесславно - она стала фундаментом нового института. О том, как оставшиеся в Екатеринбурге преподаватели возрождали из "пепла" Горный, будет поведано в следующей части.
О судьбе преподавателей УГИ, уехавших во Владивосток, пока почти ничего неизвестно. "Почти" относится к М. О. Клеру и П, П. Веймарну. Модест Онисимович в 1921 г. вернулся в Екатеринбург, и вся его дальнейшая жизнь до самой смерти была связана с Горным.
Веймарн в конце 1922 г. (Советская власть во Владивостоке была установлена 25 октября 1922 г.) эмигрировал в Японию. Сведения о зарубежном периоде его жизни крайне скудны. Они почерпнуты из престижного биографического справочника, изданного в Берлине в 1940 г.: до 1931 г. Петр Петрович работал в г. Осаке в Императорском индустриальном институте, провел там ряд интереснейших исследований по различным проблемам коллоидной химии совместно с японскими учеными и опубликовал несколько десятков работ; в 1931 г. перешел в частную лабораторию в г. Кобе. Затем переехал в Китай и там в Шанхае умер 2 июня 1935 г., не дожив немного до 56 лет.
Что заставило Веймарна покинуть родину, для которой он так много сделал, так много хотел сделать, так болел за ее настоящее и особенно будущее? Достоверно сказать нельзя, пока нет никаких свидетельств и документов. А предположения и гипотезы вряд ли стоит высказывать. Эмигрантство на долгие годы обрекло его имя на забвение, как и имена многих достойных русских людей. Время постепенно возвращает нам Веймарна-человека, гражданина, ученого. "Доброе имя есть принадлежность каждого честного человека,- писал Александр Васильевич Суворов,- но я заключил доброе имя в славе моего Отечества, и все успехи относил к его благоденствию. Никогда самолюбие, частот производимое мгновенным порывом, не управляло моими деяниями. Я забывал о себе там, где надлежало мыслить о пользе обще". В этих словах весь Петр Петрович Веймарн.

http://www.ursmu.ru/ob-universitete/istori...oj-perelom.html