Комплекс УИИ-УПИ-УГТУ, Уральский политехнический институт Опции

[Александр]

В эту тему предлагаю помещать информацию, относящуюся к самому известному вузу Свердловска - УПИ.
С 1920 по 1948 г. он назывался Уральский индустриальный институт.

Кроме информации о зданиях УПИ, возможно, имеет также смысл выкладывать сведения о выпускниках и преподавателях УПИ.

УПИ. Фотография из журнала "Огонёк" за июль 1958 г.

[Александр]

Вот такая статья про "оттепель" в УПИ. "Уральский рабочий", 2006 год.

А этот выпал из гнезда

Виктор Толстенко



Пятьдесят лет назад, с конца ноября 1956 года и на протяжении практически полугода в «Уральском рабочем» в статьях то и дело появились пассажи про возникшие в среде молодежи, особенно студенческой, «перепевы с чужого голоса».

Самые разные авторы убеждали читателей: надо учить молодежь «отличать демократию от демагогии». Обращаясь же к преподавательскому корпусу и ответственным парт- и комсомольским деятелям, говорили: требуется так поставить воспитательную работу в вузах, чтобы студенты знали «подлинную жизнь» нашей страны и не выступали «со скороспелыми, ошибочными и клеветническими рассуждениями».
Натолкнулся я на этот шестимесячный рефрен, листая подшивки «Уральского рабочего», когда мы готовились еще к 80-лётнему юбилею газеты.
Заинтриговало, что впрямую о каких-то конкретных фактах проявления «нездоровых общественно-политических настроений у молодежи» не сообщалось, фамилии не называлось, зато во всех без исключения статьях (а они выходили с периодичностью, не скажу еженедельно, но два-три раза в месяц точно) приводился — вот пикантность! — один и тот же пример.
«Отдельные студенты вузов Свердловска вызывающе ведут себя... А на состоявшейся в ноябре текущего года отчетно-выборной конференции Уральского политехнического института один из студентов пытался даже доказать правильность обывательского представления о свободе, как о возможности вести себя в обществе так, как ему заблагорассудится» («УР», 8 декабря 1956 г.). В других статьях данного цикла также постоянно приводилась эта конференция в УПИ, где «некоторые студенты пытались в своих выступлениях возвести частные недостатки чуть не в разряд политических, общегосударственных вопросов».
Задавшись целью докопаться до корней паники в тогдашней идеологической машине, я решил наведаться в архив обкома КПСС. Одновременно обратился к редактору вузовской многотиражки «За индустриальные кадры» («ЗИК») Ларисе Мишустиной (ныне референт Президента РФ): может, сохранились какие-то свидетельства — у них в редакции или в иных институтских документах?
Поиски увенчались успехом, хотя первый же визит в партийный архив поверг в уныние. Оказалось, стенограмма комсомольской конференции УПИ, на которую ссылались авторы «Уральского рабочего», была «неполной» — о чем честно уведомлял безымянный архивариус на титульном листе документа. Но недоставало, как оказалось, записи одной-единственной речи — однако именно той, которая меня больше всего и интересовала: Артура Немелкова. Это имя мне в «ЗИКе» уже назвали.
Изъятию подверглось выступление или его изначально не подшивали в дело — неизвестно до сих пор. Но на основании остального текста стенограммы легко можно было составить, хотя бы в общих чертах, суть той речи.
...Делегат физтеха Артур Немелков поднялся на трибуну почти вслед за основным докладчиком. И стал говорить, что комсомольцы сегодня — серая послушная масса, которую трудно расшевелить. Что правительство оторвано от народа, государственный аппарат погряз в бюрократизме. Конституция в стране хорошая, но она не выполняется. Демократия провозглашена, а кандидатуры будущих членов комитета ВЛКСМ проходят анкетную «обкатку» в вышестоящих инстанциях, в том числе партийных. Выборы депутатов Советов проходят по одному сценарию. И вообще местные партийные организации, Советы — «домашние попугайчики»: никакой собственной инициативы — что сверху скажут, то и делают. Скучно, братцы, живем! — что-то в этом роде произнес оратор под занавес.
Удивительно, но произнес он речь до конца, несмотря на то, что после первой же критики правительства председательствующий пытался лишить Немелкова слова, а за его фразой про «партийных попугайчиков» из президиума и первых рядов, где сидели лучшие активисты, раздались призывы: «Долой антисоветчика с трибуны!». Немелков, хоть и заметно волновался, проявил твердость: оба раза просил у всего зала разрешения продолжить речь, и оба раза — после голосования! — его получал.
Шок — так характеризовали свое тогдашнее состояние участники конференции, которых мне удалось впоследствии отыскать. Но и по прошествии десятилетий бывшие делегаты описывали ситуацию по-разному: кто говорил о «неподдельном возмущении выходкой враждебного элемента», другие — о тишине, сковавшей зал, и одобрительных перешептываниях.
Стенограмма свидетельствует, что первыми выстроились у трибуны желающие возразить возмутителю спокойствия.
«Что, тт. Молотов, Микоян, Каганович и другие руководители партии и правительства, эти соратники Ленина, — они оторваны от народа?!» — вопрошал один. «Тревожное международное положение, и в такое серьезное время выступать с подобными заявлениями нельзя», — увещевал второй. «Ему самому надо заткнуть свой «серый» рот — при нашей самой широкой демократии!», — угрожал третий.
Но как только один из делегатов, лидер комсомольцев физтеха, взяв слово, возразил с трибуны против навешивания подобных ярлыков и предложил для обсуждения текст «платформы демократизации жизни», с которой делегаты от факультета, оказывается, пришли на конференцию, прения оборвали, собрание перенесли на следующий день.
Я не называю имен — иных участников событий уж нет, а те далече; да и суть не в именах, а в том, что на дворе, напомню, был 1956-й, обозначенный впоследствии началом «оттепели» — после февральской речи Н. Хрущева на XX съезде. И по конференции в УПИ можно судить, насколько тяжело оттаивала страна и каким жестким было сопротивление этому процессу. Одни, окрыленные возможностью говорить открыто, пытались через познание правды приблизиться к истине; других не отпускали идеологические штампы, будто только избранным (читай, назначенным партией) дано знать и судить за всех нас.
Замечу, идеологический конфликт на конференции в УПИ показался мне примечательным и с той точки зрения, что уже тогда дала о себе знать сила, которая впоследствии отмела хрущевские демократические новеллы и ввела страну в очередной «ледниковый» период. Практически все, кто заклеймил в своих выступлениях Немелкова, в брежневские времена стали большими партийными и советскими руководителями Свердловска, Среднего Урала и даже центральных органов власти в Москве.
Из моих бесед с участниками конференции, которых удалось отыскать, вырисовалась следующая картина. Весь вечер и даже за полночь после первого дня в институтских общежитиях проходили собрания со студентами, где разъяснительную работу вели партийные и комсомольские вожаки УПИ, преподаватели и прибывшие в срочном порядке ответственные работники райкомов, горкомов и обкомов — ВЛКСМ и КПСС. Результатом этих бесед стало то, что на второй день конференции девять из девяти выступавших представителей разных факультетов «от имени и по поручению всей нашей делегации» осудили Немелкова, назвали его «рупором буржуазной пропаганды, недостойным находиться в рядах комсомола».
Но работа не закончилась. Однокурсники Немелкова отказались осуждать товарища, и с ними беседовали отдельно — уже с участием гонцов из Москвы. Попутно прибывшие в Свердловск ответственные работники ЦК КПСС и ЦК ВЛКСМ вместе с местными руководителями пошли в другие вузы и на предприятия (оказывается, слух о выступлении в УПИ моментально распространился по городу), где собирали небольшими группами студентов и молодых рабочих и разъясняли им, что такое свобода слова. Это совсем не то, что думают такие, как Немелков и иже с ним, говорили людям.
Надо полагать, мощная организационно-воспитательная работа увенчалась успехом, и 15 мая 1957 г. «УР» как бы подводил ее итоги: «Таких демагогических выступлений у нас ничтожно мало, они не более чем досадное исключение в здоровом коллективе студенческой молодежи». Но, предупреждал автор статьи, надо и дальше «терпеливо, путем убеждения разъяснять, что ничего нового и оригинального подобные выступления не содержат...».
Но возвратимся в 1956-й.
На третий (!) день конференции, при стечении на форум до сотни высокопоставленных взрослых дядей и тетей, студенты приняли резолюцию, осуждающую Немелкова и его сокурсников, заблудших вместе с ним, ступивших на одну «ошибочную платформу».
Чуть погодя товарищи по группе сдали-таки Немелкова. «Мы были сначала ошарашены, потом подавлены и, наконец, смяты лавиной угроз и поучений, — признался один из его сокурсников, — и на факультетском собрании мы исключили Артура из комсомола... А по-другому поступить было невозможно». Может, и так. Ведь Артура исключили не только из комсомола – из института тоже. Действительно, могли исключить и их. О серьезности намерений партийно-государственной машины говорит тот факт, что буквально на следующий день после выступления Артура к его отцу, жившему в Челябинске, пришли из КГБ и сказали: «Всё, езжай в Свердловск, забирай своего сынка».
Но один человек в группе не предал Артура. Это была его будущая жена Раиса. Сокурсница поддержала тезисы Немелкова и даже после всех проработок голосовала против его исключения из комсомола. А когда Немелков после oтчисления из УПИ уехал к родителям в Челябинск и безуспешно пытался устроиться хоть на какую-то работу (его «слава» бежала впереди него), рано утром 5 декабря в дверь их квартиры постучали. Раиса приехала, чтобы остаться с Артуром на всю жизнь; в апреле 1957 года они сыграли свадьбу.
Эти подробности мне известны из уст самих супругов. Узнав челябинский адрес Артура Немелкова, мы с Ларисой Мишустиной решили к нему съездить. И в долгой беседе за чаем выяснили, что Артур Авенирович после долгих мытарств устроился-таки на завод к отцу. Служил в армии, где снова вступил в комсомол. Закончил Челябинский политехнический, работал инженером-наладчиком, стал высококлассным специалистом, трудился за рубежом — в ГДР, Пакистане. И у них с Раисой Петровной было на момент нашей с ними встречи, двадцать лет назад, двое детей и трое внуков.
После той встречи в «ЗИКе» вышла статья редактора газеты Мишустиной под названием «Немелковщина» — о той конференции в УПИ; а в «Уральском рабочем» чуть позже за моей подписью — большое исследование «1956-й: первые заморозки». В нем я рассказал не только об истории с Немелковым, это был обобщающий портрет эпохи на основе многих фактов и документов. Откликов на публикацию пришло много — еще живы были участники событий. И тех, что произошли в УПИ, и последовавших вслед за ними — в Уральском государственном университете, в Свердловском горном институте, на «Уралмаше», ВИЗе... В этих письмах участники свердловских молодежных волнений фактически продолжили свой неоконченный некогда спор...
Похоже, этот спор не окончен и сегодня. Действительно, надо ли думать каждому своей головой или «как все»? Следует ли выстраиваться обществу по ранжиру или все-таки ключ к прогрессу в свободном движении? И может ли правда одних быть лучше правды других, когда все мы пусть разные, но равные?
Увы, но идеологии, возникшие на просторах новой России, по-прежнему в доказательной базе собственной правоты пользуют сугубо коммунистическую «логику»: наше, мол, учение «всесильно, потому что оно верно». При этом результаты опытов, подтверждающих данный тезис, естественно, замалчиваются...