Улица Октябрьской революции (Коробковская) и прилегающие улицы., Воспоминания, очерки, фотографии. Опции

[ArtOleg]

ОСКОЛКИ БЫЛОГО

"Убегаю из дома, тороплюсь, спешу, но обязательно обернусь назад, на родное окно на восьмом этаже блочной многоэтажки: там мама машет вслед: "Все будет хорошо".
Ритуальное "оглянись" передалось от прабабушки как некий семейный знак. С высоты маме хорошо виден мой путь, и со своего поста она уйдет только, когда размеры моей фигурки уменьшатся до движущейся точки, а я, оглянувшись, уже не сумею различить дорогое лицо".
На крылечке старого дома из потемневших бревен светлый силуэт, взмах руки - другая женщина прощается с нами на полотне Олега Колосова, это Галина Александровна, мама художника. Сценка эта из жизни семьи, а дом имеет реальный адрес: Свердловск, ул. Октябрьской революции, № 39. Олег Леонидович родился здесь.



Звезды над садом
"Дом, где мне предстояло прожить 35 лет, строил для себя и не достроил некий инженер, - пишет О. Л. Колосов в автобиографии "Осколки былого" (книга готовится к выпуску). - Строил со вкусом: парадный вход с крыльцом и палисадником, с высокой дверью и узким окном над ней... По обе стороны коридора располагались четыре попарно смежные большие и светлые комнаты с высокими "голландскими" печами (одна печь выходила сразу в две смежные комнаты). Топились печи из коридора. Двери, ведущие в комнаты, были высоки, снабжены замками с защелками и латунными ручками, украшены накладной резьбой в стиле "модерн". Красивые были двери. Комнаты высотою три метра с лишним и большими - по три в каждой - окнами были просто превосходны. Комнаты были не оштукатурены - не успел инженер...


Далее следовали: большая кухня с подпольем и огромной русской печью, ватерклозет, ванная. ( Последние два помещения при отсутствии водопровода, который опять же не успели подвести, были совершенно бессмысленны и подверглись перестройке в жилые помещения, а ватерклозет заменили "удобства во дворе".) А где же инженер? Праздный вопрос - нас "заселили" в 1936-м... В этом доме мои родители надеялись построить наше общее счастье...


Я этот дом всегда очень любил. Любил весной, когда мы открывали окна и прямо в комнату рвались ветви цветущей сирени, мешая вечером окна закрыть. Любил летом, когда окна были постоянно открыты и заменяли мне дверь. Любил осенью, когда в саду, созданном мамиными руками, созревали чудесные яблоки бессчетного количества сортов, а наша необыкновенная сверхплакучая береза покрывала двор желтыми листьями... Любил даже зимой, когда стены в углах покрывались инеем, на полу намерзал лед, окна "плакали" (воду с помощью марлевых фитилей собирали в бутылки, висевшие на гвоздях по концам подоконника), а изо рта шел пар. Зимой окна были совсем непрозрачными из-за толстого слоя льда, покрытого необыкновенно красивыми таинственными узорами. Если сильно замерзнешь, можно было посидеть перед открытой печной дверцей и посмотреть на огонь...

Большая семья.

И никогда больше я не видел таких больших и ярких звезд, как те, которые светили над нашим занесенным снегом садом...
Сейчас этого дома уже нет. На его месте красуется огромное стеклянно-металлическое чудище, торгующее иномарками. Я видел его издалека, подходить к нему мне не захотелось".

Страницы истории на страницах журнала
Действительно, на ул. Октябрьской революции на момент подготовки статьи осталось всего 4 здания (на 2008 г. на улице находилось 10 домов в различном состоянии. Прим. Molega), так что одна из первых улиц Екатеринбурга, Коробковская до революции, сформировавшаяся в середине 19 века, может просто исчезнуть с карты города, унеся в Лету страницу истории города. До наших дней сохранился сад Ястребовых, где растет самый старый в Екатеринбурге дуб (ему более 100 лет); и сад Д. И. Казанцева, ставший основой музея плодового садоводства Среднего Урала.
Впрочем, вся улица, по существу, является памятником истории и культуры Екатеринбурга. Издавна Коробковская - Октябрьской революции была известна как улица умельцев-ремесленников и прекрасных садов. С подачи Казанцевых и Ястребовых все соседи увлеклись выращиванием яблонь, вишен, сливы, благо географическое расположение территории создавало естественную защиту от вымораживающих северо-западных ветров. Так что улица Октябрьской революции утопала в зелени, отсутствие благоустройства скрашивалось роскошью цветущих садов.
Проект создания зоны экологии и культуры на улице Октябрьской революции активно обсуждался в Екатеринбурге в середине 1990-х годов и получил поддержку на уровне правительства области, но по сию пору не реализован. Между тем время и люди не щадят заповедный уголок, удивительным образом сохраняющий обаяние даже за строительными заборами.


Поэтому мы решили по мере сил осуществить проект в печатном варианте. Первые публикации (журнал "ДОМ.СОМ", сентябрь, 2007; газета "Уральский садовод", №2,2008) посвящались Д. И. Казанцеву, создавшему знаменитый сад на приусадебном участке дома № 40. Попробуем воссоздать колорит ул. Коробковской - Октябрьской революции.

А.Ф. Прасолова и А.И.Прасолов, бабушка и дед.

Сегодня мы знакомимся с семьей Колосовых, соседями Казанцевых, проживавших в доме напротив. Олег Леонидович помнит, как мальчишки бегали к Казанцевым за яблоками. И, хотя у селекционера каждый плод был на учете, кое-что перепадало пацанам, у которых сводило желудки от голода, потому что детство их пришлось на военное лихолетье.

"Есть хотелось все время..."
Семейный архив Колосовых в идеальном порядке: история семьи от прадедов в фотографиях и документах. Воспоминания Галины Александровны Колосовой составляют несколько общих тетрадей, заполненных четким почерком копировщицы. Одна из тетрадей повествует о том, как обитатели ул. Октябрьской революции переносили тяготы Великой Отечественной войны.
"22.06.41. Воскресенье. Война! В этот день, кажется, по всей стране была хорошая погода... - пишет Галина Александровна. - Мы всей семьей пошли в сад Дворца пионеров... пили там кефир с булочками. (Почему-то запомнился кефир, хотя тогда он не был дефицитом и продавался везде.) Пришли домой, на стене тарелка репродуктора, из нее - речь Молотова".
"ДОК, где работал Леонид Иванович, получил приказ вместо мебели делать лыжи для армии. У них не получалось, их торопили, таскали в обком. Обещали, если быстро не освоят, "поставить к стенке". Леонид Иванович очень расстраивался и, когда под новый год получил повестку в армию, сказал: "Слава Богу!".
В городе ввели затемнение (не верьте тому, кто говорит, что его не было) и соблюдали его строго. С наступлением осени все крались по улицам в чернильной темноте. Велели рыть щели и наклеивать на стекла полоски бумаги. Щели мы не вырыли - немцы были далеко. Дрова еще были, но нужно было экономить. Обычную печь топить перестали. Сложили плитки. Электричество исчезло. Появились "коптилки" или "мигалки" - маленькие бутылочки с керосином и фитильком из тряпочки, нашему поколению знакомые еще по 1918 году.

Г.А. Колосова и Л.И. Колосов.

Рабочий день был 11 часов. Мой "Транспроект" из управления дороги перевели в ДКЖ им. Андреева. Проектанты сидели в буфете и фойе, а наша группа (чертежники) - в коридорчиках позади лож. Зал и сцена функционировали по прямому назначению. Много было эвакуированных артистов. Пробираясь как-то через зал на другую сторону клуба к проектантам, я нос к носу столкнулась с молодым Райкиным".

Чем прокормиться? - вот главная тема военной тетради.
"Есть хотелось все время, но мы от голода не зверели, не ссорились и не делили хлеб на пайки". Продуктовый запас пополнялся за счет карточек: 2 карточки служащих (по 400 г), 3 карточки иждивенцев (по 200 г), детская и маленького Лешика (домашнее имя Олега - Ред.) (300 г).
"1 января 1942 года уехал в армию Леонид Иванович... Нас, как семью офицера, прикрепили к распределителю для среднего комсостава на ул. Малышева. Отоваривали плохо: на мясной талон для ребенка редко давали яичный порошок, а чаще - сушеные карасики длиной в палец, по 300 г на месяц, плюс по 300 г хлопкового масла и карамели на месяц. Не знаю, за счет чего у Лешика выросли зубы..."


Оладьи из тертой сырой картошки, изжаренные на хлопковом масле, вызывали тошноту, за что и были прозваны "тошнотиками".
А в следующем году об этих оладушках приходилось лишь мечтать, потому что питались в основном картофельной кожурой, которую давали знакомые (глава семьи служил в НКВД).
"Оказывается, из картофельной кожуры можно приготовить несколько "блюд",- сделала открытие Галина Александровна. - Кожуру я молола на мясорубке, заливала водой, помешивала, отжимала. Из выжимков пекла лепешки, добавив в них овсяные отруби, в основном колючки, которые продавались на рынке стаканами по дорогой цене. Отстоявшуюся после выжимков воду сливала, на дне оставалась гуща темного цвета, содержащая крахмал. Вскипятишь - готов кисель".
За кожурой нужно было ходить по вечерам. Ценный продукт Галина Александровна старалась как можно быстрее доставить домой, пока не отняли лихие люди. Ее не раз останавливали патрули: "Что в сумке у этой стремительной особы?" И какую отчаянную тревогу вызвал один такой досмотр! В тот вечер в придачу к кожуре друзья дали куриную ногу, ее Галина Александровна спрятала на дно сумочки. Если при обыске деликатес обнаружился бы, то пришлось бы объяснять, откуда куриная нога взялась....
Поистине царский подарок сделал брат - несколько килограммов пшена в импровизированном мешочке из рукава рубашки: "Какая это была радость! Сваришь кастрюльку пшенной каши, утром просыпаешься с ощущением счастья.
– Что такое?
– Ах да, целая кастрюлька пшенной каши!
...Летом перешли на лебеду. Сначала съели всю лебеду во дворе. Потом мальчишки ходили за лебедой во двор Тубдиспансера, на ул. Московскую. Двор был огромный, и лебеды хватило до молодой картошки. В эти злосчастные зиму и лето я продала все, вплоть до одеял. Шуба Леонида Ивановича ушла за кусочек мяса с мозговой косточкой для заболевшего корью Лешика". А у самой Галины Александровны признали дистрофию...


В 1944 году началось победоносное наступление по всему фронту, а весной посадили картошку. "И картошка выросла чудная. Все! Кожуру мы больше не едим!" Тема еды заканчивается оптимистично, жизнь идет своим чередом.
Галина Александровна устроилась работать в библиотеку. Оклад маленький, карточка 400 г, но есть и свои плюсы: короткий рабочий день и возможность брать любые книжки. Заведующая была смелым человеком: задняя комната библиотеки забита запрещенной литературой, которую полагалось уничтожить (а сын заведующей был осужден на 15 лет по 58-й статье за то, что слушал с другом не сданный кем-то приемник). Заведующая давала книги Галине Александровне, та носила их Элиньке.
1945 год. Победа! "Я чувствую себя одиноким без войны", - сказал Черчилль.
Это кощунственное признание так поразило Галину Александровну, что она внесла цитату в свои записи. Жизнь без войны открывала новые перспективы, хотя Леонид Иванович вернулся с фронта тяжелобольным. Его болезнь делала жизнь семьи подчас невыносимой. Для релаксации Галина Александровна решила завести сад. "С горя. Для души, - поясняет она. - Люди с горя пьют, а я, следуя примеру соседей, посадила сад: 8 яблонь, 15 вишен, 2 сливы, малину, смородину, крыжовник, цветы. Воду носили с колонки по 20-30 ведер за вечер.


Некоторые саженцы дали соседи, в том числе Ястребовы - вишни, Казанцевы - сливы. И хотя земля была неплодородная, цветом и структурой напоминала асфальт, волшебные руки Галины Александровны творили чудеса. Через несколько лет сад начал одарять хозяев превосходной вишней, смородиной и крыжовником.
Роскошь природы контрастировала с интерьером дома, напоминавшего, по самокритичному признанию Галины Александровны, "На дне" М. Горького: стены грязноватые, пол облезлый, во всем - вопиющая бедность. "Но бедность была в то время всеобщим состоянием и совершенно не пугала молодежь: к Элиньке и Лешику приходили друзья. Дружелюбие детей смягчало горечь печальных лет".
Дети, активно участвуя в хозяйственных делах, тем не менее, жили в собственном все-таки радостном мире. Этот мир на картинах Олега Колосова, в книге Олега Леонидовича "Осколки былого".

[ArtOleg]

Старый сад Казанцева в Екатеринбурге
Из исторической записки Е.И.Девиков, В.В.Девикова

Кустари и ремесленники Коробковской улицы предлагали заказчикам и клиентам 22 вида различных услуг. На небольшой этой улице шесть заведений предоставляли услуги по строительству и ремонту зданий (два плотничьих, три кровельных и один печной мастер), десять заведений предлагали одежду и обувь, восемь мастерских производили художественные изделия (три ювелирных. Три камнерезно-гранильных, мебельная и живописная мастерские). В двух точках на Коробковской улице предлагались любителям спиртные напитки (дома № 23 и 34).
На всей же изученной территории от Тимофеевской набережной до ул.Коробковской в конце Х1Х столетия, или век назад, находилось 226 обывательских дворов, а функционировало 127 промысловых заведений, или 56,2 %. Эти цифры поулочно:



Приведенная таблица составлена на основании материалов «сборника историко-статистических и справочных сведений по городу с адресным указателем и с присоединением некоторых сведений по Екатеринбургскому уезду» - издание екатеринбургского городского головы И.И.Симанова, 1889 г.
На этой сравнительно небольшой территории обслуживали горожан 15 лавочек с разной съестной и бытовой мелочью, 13 гранильно-камнерезных мастерских, 11 швейных, столько же сапожно-башмачных, 8 столярно-мебельных, 6 ювелирных, полдюжины модных дамских мастерских и магазинов, 5 слесарных, 4 кровельных, 3 переплетных, немало и других – экипажные, свечные, пимокатные, кошмоделательные, скорняжные, шляпные, кондитерские, позолотные и живописные мастерские. Работал здесь на дому резчик печатей, часовщик, маляр, бондарь, печник и стекольщик. До пятидесяти самых разных услуг предлагали кустари и ремесленники заодно с торговцами горожанам на этом небольшом пятачке екатеринбургской земли. Семь точек на этом участке торговали спиртными напитками. Пять из них находились на Фетисовской (трактир, портерная, две пивных и ренсковый погребок) и две точки на Коробковской улице (о них сказано выше). Если взглянуть на данный факт с учетом насыщенности территории микрорайона довольно большим числом промысловых кустарно-ремесленных заведений, то расклад питейных не выглядит подавляющим, хотя локально, например, в Фетисовской улице он равнялся 14,7 %, а в Коробковской улице – 5,4 % от всех имевшихся заведений.
Следует обратить внимание на то, что уже в те же годы там, на углу Фетисовской и Большой съезжей улиц при усадьбе торгового дома братьев Степановых (Фетисовская, 1 а позднее улица. Девятого января (Ельцина), 1) существовал сад. На это указывала городской голова И.И.Симанов на стр. 249 своего справочника «Город Екатеринбург» /1889/: «Фетисовская, 1(6-8 Степанова братья, Торговый дом – полукаменный двухэтажный дом, флигель, службы, баня и сад (разрядка моя – Авт. ист. записки). В то же время еще единственный сад на обозначенной нами территории, а справочник создавался в 1888 году, то есть за четверть века до приобретения земельного участка Д.И.Казанцева в противоположном конце данного микрорайона.
Казанцев обоснованно назван первым садоводом потому, что впервые в истории Урала проделал нелегкий путь от безвестного возделывателя земли до признанного наукой профессионального плодовода-гибридизатора, к голосу которого прислушивались виднейшие селекционеры страны.
Подтверждение этому находим, изучив документы его архива, его многочисленные научные труды, опубликованные в специальных журналах и других изданиях по садоводству, прочитав обе книги его, приравниваемые специалистами к научным монографиям, и просто – пройдя от вехи к вехе по жизни свердловского садовода. Рамки исторической записки не позволяют широко рассмотреть биографию Д.И.Казанцева. Поэтому приведем лишь перечень наиболее, на наш взгляд, значительных моментов из его жизни и из истории его сада.
1913 год. Покупка одноэтажного деревянного с мезонином дома № 40 по ул. Коробковской. Дом принадлежал рязанской крестьянке Акулине Артемьевне Сидоровой, занимавшейся в Екатеринбурге мелочной торговлей из домовой лавки, арендуемой ею неподалеку – по Фетисовской 32/6. При доме был еще флигель, и были службы – все деревянные. В этом же году посажены первые плодовые деревья – яблони, а по совету отца – Ивана Казанцева – посажены несколько корней вишни.
1918 год. Осенью Казанцев получил два первых яблока с деревьев собственного сада. Это была Грушовка Московская.
1919 год. Созрели два первых яблока сорта Титовка и 20 яблок Грушовки Московской. Это событие следует рассматривать как этап в развитии Екатеринбургского плодоводства.
1921 год. Казанцев впервые в своем саду перевел яблоню Титовку на собственные корни. Эта операция требует от садовода трех лет работы. Она увенчалась успехом. В том же году Казанцев высадил четыре укоренившихся ветви этого сорта на постоянные места в саду, и они успешно перезимовали. Это рассматривается специалистами как еще один этап в развитии местного садоводства.
1922 год. Казанцев побывал в саду селекционера-любителя Перевощикова в деревне Кизерь Кировской области, обменялся с ним посадочным материалом, получил почтовые адреса с именами новых для него растениеводов-гибридизаторов.
1924 год. Произвел посев семян крупноплодных сортов яблок, выведенных им в собственном фруктовом саду.
1925 год. С этого времени сад Казанцева вступил в пору активного плодоношения. Этот факт подтвердил в свое время и профессор Вигоров, писавший о саде Казанцева: «Первое плодоношение яблонь было в 1918 году, обильное плодоношение сада началось с 1925 года» (Л.И.Вигоров, рукопись 1974 г).
1926 год. Казанцев приступил к испытаниям в условиях Урала сортов, выведенных И.В.Мичуриным.
1927 год. Впервые цвела корнесобственная Титовка – та, что переведена была на собственные корни. В этом году Казанцев создал свой первый селекционный фонд. Это давало возможность на равных начать сотрудничество с научно-исследовательскими государственными учреждениями, проводившими экспериментальные работы в плодоводстве. Дом Казанцева, по мнению его ученых коллег, с этого года стал, образно выражаясь, «штабом по выведению зимостойких плодовых культур Урала». Хозяин дома подвел теоретический итог пятнадцатилетнему опыту плодово-ягодного садоводства в условиях Свердловска: написал и опубликовал статью «Плодовый сад в Свердловске» (Сибирское плодоводство и огородничество, 1927, № 2, с.6). Это первое выступление Казанцева в печати по вопросам практического садоводства. В статье сформулированы рекомендации по выращиванию местного сортимента яблонь «Кизерская красавица» и «Любимец».
1928 год. Публикация статьи «Мичуринские сорта в Свердловске» (Сибирское плодоводство и огородничество, 1928, № 3. с.5). 21 октября почтальон принес на улицу Октябрьской революции, 40 письмо от Ивана Владимировича Мичурина «Садоводам Урала и Сибири». Это письмо признанного преобразователя природы Казанцев передал в редакцию журнала «Сибирское плодоводство и огородничество», где оно и было напечатано в четвертом номере за этот же год. Тем временем сам Казанцев пишет и публикует новую статью «Путь разочарований и достижений» (Уральское огородничество и садоводство», 1929, № 2 с.25 и № 3, с.22).
1929 год. Уральские садоводы единогласно избрали Казанцева в члены ревизионной комиссии секции УОЛЕ по огородничеству и садоводству, организованной еще в 1922 году. Перенесенная в 1925 году злокачественная ангина с каждым годом все больше напоминала о себе: Казанцев постоянно страдал сердечными недомоганиями.
1936 год. Болезнь приобрела кризисное течение. Казанцев вынужден был выйти на пенсию в возрасте 55 лет по инвалидности. Теперь зато он имел больше времени для занятий в саду. За его работой продолжал внимательно наблюдать И.В.Мичурин.
1934 год. «Поступило письмо от И.В.Мичурина. И.В.Мичурин поручил мне сообщать Вам, что он одобряет Вашу работу с получением корнесобственных яблонь и груш. Старайтесь брать яблони и груши из северной части Средне-Волжского края – из Татарии и Чувашии – и переводите их на собственные корни. Это скорей подвинет дело плодоводства на Урале. Андрей Бахарев. 29 декабря 1933 года» (Семейный архив). 27 ноября 1934 года приказом № 1257 по Свердловскому областному земельному управлению Д.И.Казанцев назначен на штатную должность садовода-гибридизатора Баженовского опорного пункта Уральского молодежного питомника растениеводства сельскохозяйственной станции Обкома ВЛКСМ. Данным приказом он утвержден в названной должности с 16 ноября 1934 года. До этого момента Казанцев несколько лет числился сотрудником Уральской зональной плодоягодной станции, находившейся в Челябинской области, выполняя ее задания по наполнению и комплектованию селекционного фонда. Таким образом, после выхода на пенсию, он сделался профессиональным плодоводом-гибридизатором, эксплуатируя собственный сад в интересах народного государства. В этом же году он опубликовал ряд статей и книгу «Плодовый сад» (Уралгиз, г. Свердловск, 1934, 84 с.), а в сентябре получил персональное приглашение на юбилейные торжества по поводу «60-летия работы оригинатора-плодовода И.В.Мичурина», где и вручил свою книгу лично самому юбиляру. Позднее секретарь Бахарев сообщил в отдельном письме о том, как воспринял книгу уральского единомышленника Мичурин: «Иван Владимирович всю ее прочитал и держал всегда ее среди своей рабочей литературы. Особенно заинтересовала его глава «Будущее уральского плодоводства», которую он подчеркнул в четырнадцати местах, а слова «Следует по возможности…» и до конца абзаца подчеркнул и сопроводил своим характерным знаком «Внимание!» (Семейный архив).
Приведем этот. Понравившийся Мичурину, абзац:
«Следует по возможности при каждой школе устраивать школьные питомники плодовых деревьев, в которых самими школьниками производились бы все работы как по посеву, так и по пикировке, пересадке и прививке (окулировке) саженцев садовых деревьев» (Д.И.Казанцев. Плодовый сад. Уралгиз, Свердловск, 1934). Эту рекомендацию уральского естествоиспытателя сегодня воплощает в жизнь его дочь Галина Дмитриевна Казанцева в старом отцовском саду, который передан ею государству согласно желанию Дмитрия Ивановича. Здесь на общественных началах она обучает школьников всем перечисленным приемам работы с растениями.
1935 год. В январе по инициативе Казанцева при Обществе изучения Свердловской области (ОИСО) в Свердловском областном краеведческом музее организована секция мичуринцев. Председателем избран заведовавший свердловским областным опытным расширенным опорным пунктом плодово-ягодного хозяйства Г.П.Беляев, а заместителем его – Д.И.Казанцев, которому в знак признания заслуг выдан членский билет № 1. секция пропагандировала среди населения и учащейся молодежи приемы селекционного отбора растений, занималась выведением новых сортов плодов и ягод.
7 июня 1935 года скончался Мичурин. Вскоре в Свердловске организовали городскую плодово-ягодную станцию имени Мичурина. Сад Казанцева сразу стал ее экспериментальной и производственной базой. Этот год был плодотворным для свердловского плодовода: он опубликовал в разных изданиях 16 статей о проблемах садоводства на Урале и по отдельным конкретным вопросам. Кроме того, в свет вышла из печати новая книга Казанцева «Яблочный пир» (Свердловск, 1935, 95 с.). Книга эта, как и всё творческое наследие Казанцева, вошла в бесценный фонд уральской культуры, о чем справедливо писал Б.Рябинин в статье, посвященной 250-летию нашего города и 60-летия сада Казанцева («Вечерний Свердловск», 1973).
В мае Казанцев высылает большую партию цветочной пыльцы с растений своего сада Центральной станции юннатов в Москву для опыления груш «Малгоржатка» - сорта средней полосы России – по их письменному запросу.
1936 год. Первое плодоношение в саду Казанцева гибридного сорта «Кордик». Сорт, созданный двумя энтузиастами Уральского плодоводства – Кузьмой Осиповичем Рудым и Дмитрием Ивановичем Казанцевым – назван ими по первым буквам фамилии, имени и отчества обоих садоводов: КОРДИК.

Необходимо учитывать и другие достопримечательности квартала, очерченного названными отрезками улиц. Выше в общих чертах уже дано представление о былой насыщенности промысловыми заведениями этой и прилегающей к ней территории микрорайона, развившегося в свое время из Каменщичьей слободы.
В плане создания конкретно очерченной зоны отдыха нас дополнительно интересует периметр данного жилого квартала. Например, его юго-западный угол формировала усадьба Ястребова.
Обратимся к сборнику И.И.Симанова «Город Екатеринбург» (1889): Коробковская улица, дом 32, Ястребов Николай Павлович, мещанин – деревянный одноэтажный дом, два флигеля, службы и баня» (стр.257); «Ястребов Павел Петрович и сын Николай Павлович – камнерезы и гранильщики. – Коробковская 32, цеховой мастер с 1869 года» (стр.657).
Старшие поколения рода Ястребовых искони промышляли гранильным и камнерезным промыслами. Дети с малых лет приучались к престижной и доходной профессии. Но семья дорого платила за свое ремесло: глотая смолоду абразивную пыль, молодые мастера маялись грудью, многие умерли от туберкулеза. И чтобы не дать роду погибнуть, стали Ястребовы сажать на усадьбе деревья, чтобы к своим слабым добавить здоровые «зеленые» легкие. И сад, окрепнув. Взял на себя заботу о здоровье детей.
И в благодарность зеленому другу человека, дубу, в честь прочно стоящего на земле рода, старшие члены семьи посадили дубок. С ним росли и мужали поколения Ястребовых. Никто из жителей не знает. Сколько лет этому дубу, высоко поднимают ветви могучую крону над поредевшим от времени садом, над старыми профилями обветшавших построек.
Галина Дмитриевна Казанцева, основываясь на слышанных с детства разговорах, считает, что дубу Ястребовых без малого полтора века. Некоторые журналисты, пишущие на краеведческие темы, полагают, что дубу сейчас лет 100-110. в любом случае это старейшее дерево в нашем городе. Последнее предположение о вековом возрасте дуба относит его посадку к времени, когда усадьбой владел цеховой ремесленный мастер Павел Петрович Ястребов с сыном Николаем.
Он работал преподавателем рисования и черчения в свердловской школе № 12 бывшего Молотовского, а ныне Верх-исетского района, расположенной в тупиковом конце улицы Володарского. Там же работала и его жена учителем биологии.
…Одной из необходимых превентивных мер, на наш взгляд, должна явиться регистрация дуба в качестве памятника природы, охраняемого государством. Для этого уже сегодня полезны были бы консультации с заинтересованным в сохранении дуба председателем комиссии по охране природы Уральского отделения Академии наук СССР, директором института леса Станиславом Александровичем Мамаевым (тел.22-30-36, 52-09-01).

Анфиногенов занимал в конце ХIХ века усадьбы под номерами 37 и 39 по Ломаевской улице, затем Анфиногеновы купили у резчика по металлу Притыкина, занимавшегося резанием печатей, его владения по Ломаевской, 35 – и в начале нашего века поместье Анфиногеновых занимало в центре этого квартала довольно большое пространство, большая часть приусадебной земли была отведена ими под садовый участок.
О саде Анфиногенова до нас дошло лишь известие, что сад здесь имелся. Век назад Иван Константинович Анфиногенов, купец 2-й гильдии владел двумя усадьбами по ул. Ломаевской, 37-39. В обоих адресах, согласно справочным сведениям, находилось одинаковое недвижимое имущество: «деревянный одноэтажный дом, службы, баня» (И.И.Симанов, стр.255). Хозяин этих двух домов с 1884 года избирался гласным екатеринбургской городской думы, являлся членом уездного податного присутствия от города, председателем попечительного совета родильного дома и членом совета городской больницы, но основной его специальностью были изготовление и продажа золотых и серебряных вещей, торговля галантерейным товаром. Из трех садоводов квартала, пожалуй, он один высаживал на своей усадьбе деревья из соображений престижа, поскольку был достаточно богат, и фамилия его звучала в Екатеринбурге наряду с Агафуровыми, Телегиным, Семановым.
При этом все три семьи вели дело на своих садовых участках грамотно и целеустремленно и, возможно, по сходным методикам, ибо являлись не только соседями по данному жилому кварталу – определенным образом их связывало Уральское Общество Любителей Естествознания (УОЛЕ): Дмитрий Иванович Казанцев и Николай Павлович Ястребов были действительными членами УОЛЕ, а у Анфиногеновых членом этого общества был их приказчик из родни – Андрей Михайлович Анфиногенов. Но именно саду Казанцева отдала предпочтение история, сделав его коренным в этой тройке. Впрочем, не только история, но и уральские живописцы из этих трех садов особенно выделяли сад, возделанный Дмитрием Ивановичем. Иван Кириллович Слюсарев написал здесь свою картину «Вишня цветет», Андрей Федорович Узких создал акварель «Ветка цветущего барбариса», Ираида Семеновна Финкельштейн – картон «Уральская антоновка», а Иван Андреевич Завальнюк написал в этом саду портрет самого Дмитрия Ивановича Казанцева. Эти значительные события культурной жизни надежно связывают уникальный уголок свердловской земли с русским искусством, с нашей советской культурой.
Продолжая рассмотрение периметра этого жилого квартала, обратим внимание еще на два объекта – уже на улице Февральской революции: дома под номерами 27 и 37. первый из них решением Свердловского облисполкома признан памятником деревянного зодчества и передан под охрану государства, а второй Инспекцией по эксплуатации и охране памятников истории и культуры включен в список выявленных памятников.
Столетие назад усадьба № 27-29/12 на углу улиц Ломаевской и Щипановского переулка (ныне это улицы соответственно Февральской революции и Боевых дружин) принадлежала екатеринбургскому мещанину Степану Григорьевичу Мягких, члену мещанской управы. Он владел здесь деревянным одноэтажным домом, флигелем при нем и баней. Усадьба Мягких в начале ХХ века подверглась существенной реконструкции – переделке, в результате которой на этом месте возник почти квадратный в плане деревянный одноэтажный дом, фасады которого были оформлены в стиле модерн, как раз входившем в моду на улицах уездного города. Архитектура этого времени, непосредственно предшествовавшего зарождению советского зодчества, длительное время как бы не замечалась дипломированными архитекторами, в связи с чем в Свердловске ныне остались лишь единицы зданий подобного класса, а рассматриваемый дом сегодня не имеет аналогов в городе. Действительно, если пройти по улицам Свердловска, то можно легко убедиться, что фасады этого дома не повторяют ни одну из свердловских построек. В этом смысле они уникальны.
В Свердловске утверждение модерна как архитектурного стиля относится примерно к середине первого десятилетия и к первому десятилетию ХХ века. В этом отношении наш город существенно отставал от столицы и прилегавших к ней территорий. Поэтому стилевой модернистский поиск начала этого века в деревянном зодчестве «столицы Урала» имел место и в конце первого десятилетия и во второй «декаде» нашего столетия (например, дом по улице Февральской революции, 9 – 1910 год; особняк по проекту архитектора Янковского на улице Толмачева, 40 – 1912 год).
В зданиях этого стиля большое значение приобретал массив фасадной стены, эффектно прорезанный проемами окон. Сравнение фасадов названных зданий модерна с фасадами дома по Февральской революции, 27, подтверждая правило, обнаруживает, тем не менее, существенные, весьма принципиальные отличия. Здесь, на 27-м номере, совершенно самобытно использован контраст застекленных плоскостей. Почти необъятные поверхности больших, с дугообразными завершениями, узко расстеклованных окон фланкированы высокими, но узкими оконными прорезями. Огромные окна декорированы наличниками, украшенными крупным накладным узором в виде больших, вертикально ниспадающих, расширяющихся к концу, загнутых лезвий мечей, чем-то напоминающих нынешнюю хоккейную клюшку – по три, иногда по два на каждой боковине наличника. Верхние лобовые доски наличников декорированы ритмическим рядом круглых накладок. Оба уличные фасады дома с южной и восточной сторон внешнего угла бывшего жилого квартала, внутри которого планируется создание зеленой зоны отдыха, представят собой достойное декоративное оформление «развилки» пешеходного пути на подступах к этой зоне.
После революции – в конце 1920-х годов – здесь разместилось детское учреждение: детсад. Директором долгие годы была Евгения Ивановна Медякова, воспитавшая многих детей в этом микрорайоне. Этот факт как бы открыл одну из новых традиций данного микроучастка.
Дом № 27 отделен от пешеходного тротуара кованой решеткой оригинально рисунка в стиле модерн. Продолжая образную тему «мечей» на боковых стойках наличников, можно уподобить сочетание верхних элементов этой конструкции дугообразного овалоподобного края и вертикальных стоек с острыми накладками на верхних торцах – также «боевому образу», древку лука с пересекающими его по всей длине «лучка» стрелами. Образ, конечно, весьма условный, как и «боевые мечи» в декоре наличников. В нижних частях по углам решетки свободные участки ограждения забраны крупноячеистой диагональной сеткой. Это элементарный мотив «трельяжа" – садовой решетки для вьющихся растений. Подобная же диагональная сетка в виде цельных прямоугольных прясловых полотен ограждала Кафедральный собор на Главной торговой площади и сквер на плотине городского пруда. И те, и другие, изготовленные в едином размере екатеринбургскими кузнецами прясла оград, сегодня можно увидеть, ибо они сохранились в ограде дендрологического парка на улице 8-го Марта напротив бывшего Дома крестьянина. Использованные в решетке у дома № 27 по ул. Февральской революции элементы «диагонального трельяжа» как бы несут в себе информацию о практическом назначении такой ограды. Здесь эта декоративная решетка, установленная перед двумя уличными фасадами особняка, защищала небольшой садик перед домом, который давно уже не возделывается. Ее узор компактен, силуэт декоративен.
Думается, что мотивы этого силуэта могли бы с успехом быть использованы при разработке ограждений, в том числе и декоративно-художественных, внутри создаваемой здесь зеленой зоны. При этом следует отметить, что очертание верхней части звена данной декоративной решетки, в принципе, соответствует очертаниям навершия, или надкарнизной доски, наличников дома Казанцева (уличный фасад), что само по себе не противоречит возможности использовать мотивы этой решетки в ограждении усилены вертикальные штыри-«стрелы», чтобы их нельзя было отогнуть или развести в стороны для приготовления лаза злоумышленниками. Представляется в данном случае уместным забор, в основе своей кирпичной, и в качестве декоративных вставок-пряслиц – кованые звенья металлической решетки, изготовленной, например, по мотивам решетки палисадника перед домом Февральской революции, 27.
В доме № 37 по улице Ломаевской (Февральской революции) уже коротко упоминалось в тексте настоящей исторической записки, правда, в справочнике И.И.Симанова (1889) упомянут на этом месте одноэтажный деревянный дом, тогда как сегодня на усадьбе мы видим большое полукаменное здание в два этажа.
Каменный – из кирпича – цоколь уличного фасада имеет семь сравнительно небольших по площади оконных проемов. По этим же семи осям проделаны оконные проемы второго деревянного этажа. Но окна верхнего этажа по вертикали больше окон нижнего кирпичного примерно на одну треть. Этот прием создает у зрителя впечатление устремленности этой постройки вверх. Сегодня уже не сохранились наличники на окнах второго деревянного этажа дома Анфиногенова. Нами принимаются меры для выявления видеоряда с целью получения в дальнейшем сведений о форме и художественном декоре деревянных наличников этого дома, ибо в недалеком будущем, возможно, возникнет инициатива арендаторов восстановить его в исторически достоверном виде.
По восьмой (северной) стороне оси здания расположен вход с двухстворчатой высокой дверью столярной работы …….. у дверей – нижняя, промежуточная и верхняя …… идею, заложенную в контрасте размеров окон: нижней …. Значительно короче верхней, и это также создает впечатление, будто парадные двери состоят из высоких и легких полотнищ.
Ценным старинным украшением парадного входа является металлическое кованое крыльцо – истинное произведение искусства екатеринбургских кузнецов. К сожалению, установить мастерскую и имя кузнеца, изготовившего это кованое крыльцо, не представляется возможным из-за отсутствия именных образцов и недостаточной изученности ремесел Екатеринбурга. Можно лишь сказать, что ближайший кузнец, чья кузнеца располагалась в доме № 6 на той же Ломаевской улице, был мещанин Тимофей Михайлович Бакалдин, сын. Нельзя утверждать, что кованое крыльцо дома № 37 изготовлено именно здесь у Бакалдина. Такое утверждение может оказаться в корне ошибочным. Кованых памятников деревянной архитектуры, переданных под государственную охрану, в прошлом имел у парадного входа близкие по технике исполнения образцы кованого крыльца (ул. Хохрякова, дом № 3 – ныне похищено и недавно обнаружено нами при входе в ведомственное здание по адресу: ул. Малышева, 22; ул. Радищева, дом № 8 – похищено, местонахождение до сих пор неизвестно; ул. Тверитина, 54 – два одинаковых крыльца на северном и южном фасадах – оба утрачены. Кованые старинные крылечки, являясь предметом спроса среди, например, дачных застройщиков и горожан, приобретающих дома в сельской местности, все больше и больше исчезающих со старых улиц нашего города. Столь подробная информация об этом явлении приведена нами исключительно для того, чтобы акцентировать внимание специалистов Городского центра художественного творчества на необходимость …тывать данное крыльцо дома ювелира Анфиногенова в ….прошлого из дошедших до нас в изучаемом микрорайоне художественного произведения местных ремесленников, как таковое. Все произведения художественной ковки, как видно из приведенных примеров, могут быть в любое время утрачены, если не принять соответствующие меры охраны. Сам каркасный материал – металлические стойки, перекладины, обвязка и оплетка зонта, орнаментальные ленты кованого узора – пока еще пребывают в удовлетворительном состоянии и долго будут служить этому памятнику архитектуры. Вместе с тем, листовой материал, использованный на придание круглой формы колоннам крыльца, на капелированные базы этих колонн, на декоративные детали крыльца – время не пощадило. Они требуют уже сегодня вмешательства реставраторов.
Известную художественно-декоративную ценность представляют пропильные узоры в деревянном декоре дома Анфиногенова. Не вдаваясь в детали, назовем хотя бы орнаментированные пропиловкой причелины треугольного фронтона, или его карнизы; крупный растительный узор прорезного тимпана, украшающий этот фронтон пропильной подзор карниза, украшающий весь подкровельный обрез этого здания. Пропильной деревянный декор в данном случае требует отдельного изучения с целью установления деревообделочной мастерской, выработавшей его в начале нашего века. Пока отметим лишь, что по мнению автора книги «Русское деревянное зодчество Урала» (М.,Стройиздат, 1988) Евгения Николаевича Бубнова подобные украшения пропиловочным орнаментом стены фронтона являлось в народном зодчестве Урала довольно редким явлением: «совсем редко, как исключение, в крупных селениях можно увидеть дом, где стена фронтона сплошь украшена крупной резьбой растительного орнамента (в старых домах Екатеринбурга-Свердловска, поселка Верх-Нейвинск, Невьянска и немногих других)» (стр.150). данное мнение автора упомянутого солидного научного труда разделяет и Секция литературы по градостроительству и архитектуре редакционного совета Стройиздательства и главный специалист института Спецпроектреставрация В.В.Гнедовский, рецензировавший этот труд Е.Н.Бубнова. Поэтому приведенное выше высказывание ученого мы вправе воспринимать как одно из доказательств уникальности деревянного декора на доме Анфиногенова. На примере Свердловска нетрудно убедиться в том, что автор, действительно, прав: сегодня едва наберется с полдюжины старых деревянных домов, имеющих подобное украшение, а на изучаемой территории это единственный и последний дом. Кстати сказать, названное пропиловочное украшение фронтона дома № 37 повреждено временем и нуждается в реставрации.
Других домов, принадлежавших Анфиногеновым в этом «кусте» не сохранилось: снесены номера 35 и 39. порядок домов улицы Февральской революции существенно поредел. Волей судьбы остался на месте дом № 33, некогда принадлежавший мещанину Т.С.Вершинину, и несколько ветхих зданий за тридцать седьмым домом ближе к улице Челюскинцев. На четной стороне улицы также сохранились еще деревянные и полукаменные с деревянным вторым этажом неплохо декорированные дома: № 36, принадлежавший мещанской жене П.Е.Блиновой, № 40, которым владел резчик по металлу крестьянин Нижнеисетского завода К.А.Подкорытов, № 46 – коллеги Анфиногенова, тоже купца 2-й гильдии и ювелира Е.Г.Герасимова. Архитектор А.И.Власюк в научной статье «О своеобразии архитектуры русских провинциальных городов в 1840-е 1910-е годы» писал о нашем городе: «Во многих домах Екатеринбурга находились наряду с обычными хозяйственными подсобными постройками и производственные, что характерно для уральских городов, так как нередко такие дома принадлежали владельцам небольших мастерских» (в книге «Памятники русской архитектуры и монументального искусства». Изд. «Наука», М., 1983, стр.251).