Екатеринбург, начало 20-х, Думаю, будет интересно Опции

[kalinovka]

Статья Наталии Поздняковой


Екатеринбург, начало 20-х

Эти записки составлены по воспоминаниям моей мамы, Софии Николаевны Тимофеевой, одной из последних свидетельниц далеких 20-х годов, сложного времени на стыке эпох.

Бегство от голода

Мама родилась в Каслинском заводе в 1915 году. Семья была огромной и по местным меркам не бедной. Но начало века с его войнами, революциями, недородами и эпидемиями исподволь разрушили устоявшийся патриархальный быт крестьянской семьи.
В 1921 году на Урале свирепствовал страшный голод. Непогода съела весь урожай. Cундуки с добром один за другим выменяли на муку. Приехавший с заработков отец застал семейство уже пухнущим от питания лебедой. Не за горами была зима, и как ни тяжко было бросать насиженное гнездо, он решился на переезд в Екатеринбург. Съездил туда, договорился с квартирой и работой. Вернувшись, отправил старших детей поездом, заколотил дом, погрузил на телегу самое необходимое и поехал с женой и младшей дочерью по раскисшей от осеннего ненастья дороге в неизвестную новую жизнь.
Перед отъездом младшенькая Соня, моя будущая мама, заболела тифом. Смутно помнит она, как через две недели пути под вечер подъехали к столбам Сибирской заставы, как с рыданиями встречали их промокшие и продрогшие под холодным осенним дождем братья и сестры, как плача несла ее, увязая в непролазной грязи, четырнадцатилетняя сестра Клава.
Почти полгода была Соня между жизнью и смертью. У нее один за другим было 9 возвратных тифов. Сквозь горячечный бред видела она, как умер отец, как вынесли гроб с его телом.
Когда в открытые окна потянуло сладким запахом цветущей сирени, Соня вернулась к жизни. Ей было тогда 6 лет.

Садоводство Флора

Осиротевшая семья снимала квартиру на первом этаже дома 76 по улице Кузнечной. При доме был большой сад с оранжереями, за которым ухаживал высокий худой старик, которого все звали Флор. Фамилия удивительно соответствовала роду его занятий. В любое время года горожане покупали у Флора цветы невиданной красоты. Он укладывал их в букеты и бутоньерки, перевивая лентами и цветной бумагой. На воротах дома красовалась вывеска: "Садоводство Флора".
Говорил Флор с сильным акцентом. Был на редкость вежливым, обходительным, всех знакомых называл по имени и отчеству. Cтарик был одинок и жил на втором этаже. Остальную площадь сдавал квартирантам. Истинный немец, он был большим любителем пива и Сонины братья частенько привозили ему на тачке ящик бутылок с красивыми этикетками. Сдачу он великодушно оставлял сиротам. Каждый праздник Флор преподносил Евгении Васильевне, маминой маме, роскошный букет. Она не оставалась в долгу, тут же сажала Флора за праздничный стол, а уж готовить она была мастерица. К рождеству Флор подарил вдове мохнатые хризантемы в горшке с землей. Никогда не видела она такой красоты.

По булыжным мостовым

Екатеринбург поразил выходцев из глухой провинции многолюдием. На главных улицах горели керосиновые лампы, со всех сторон закрытые стеклянными колпаками. Смотрители каждый вечер зажигали их, залезая по приставной лестнице. Ночами по улицам ходили сторожа с керосиновыми лампами в руках. Дежурили по очереди, за этим строго следили выборные старосты.
Повсюду разъезжали извозчики, производя неимоверный грохот - мостовые были булыжными. Автомашин почти не было. К концу 20-х появились автобусы, подвозившие пассажиров к вокзалу.
На некоторых улицах, например на Водочной, были тротуары из больших каменных плит с канавками по бокам. Однажды Соня босая бежала по этим плитам и, споткнувшись, сорвала ноготь. Дворовый пес зализал ей рану.
Чуть дальше того места, где улица Малышева пересекается с железной дорогой, была большая скала. День и ночь над окрестными домами стоял жуткий скрежет - скалу распиливали на плиты для городских тротуаров. Плиты эти еще недавно можно было кое-где увидеть.
А за горой в лесу строился поселок, который называли "нахаловка". Вынужденные покинуть насиженные места люди рубили избы, распахивали огороды, заводили скотину. В конце 20-х самовольные застройки снесли. У властей были другие виды на эту территорию.
Вскоре городские улицы покрылись траншеями строящегося водопровода. Копали лопатами вручную выходцы из деревень в лаптях и рубище - многочисленные жертвы социального катаклизма.

Сотворите святую милостыню

Город был наводнен нищими детьми и подростками. Они ходили по улицам небольшими группами в убогой одежде с чужого плеча, стучали в двери и говорили одну и ту же фразу: "Тетеньки, дяденьки, сотворите святую милостыню ради Христа!"
Обремененная большой семьей лишившейся кормильца, Евгения Васильевна как могла помогала им. Справа от входа в оперный театр на горке, где сейчас красуются лепные львы, стояли огромные ящики для мусора. В них почему-то очень любили ночевать беспризорные. Евгения Васильевна частенько поднимала их, вела домой, кормила, а потом просила принести воды и натопить баню. Несчастные дети мылись и ночевали. Евгения Васильевна стирала и штопала их лохмотья, по возможности переодевала, а утром уводила в детский дом.
Нередко они сбегали и снова приходили к доброй тете. Она терпеливо уговаривала их вернуться в приют. Голодные и нищие, они никогда ничего не брали без разрешения. Воровсво было чрезвычайной редкостью. Дома закрывались на щеколды, а то и вовсе не запирались.

Китайские торговцы

Характерной приметой того времени было множество китайских торговцев. Самые зажиточные приезжали со своими женами, обладательницами крошечных ножек, не больше, чем у четырехлетнего ребенка. Китаянки семенили на них, качаясь от малейшего ветерка. Обычно такая дама сидела в лавке мужа, торгуя дивной красоты ажурными веерами из тончайшей цветной бумаги, такими-же фонариками и другими экзотическими вещами. Любящие мужья носили их на руках в самом прямом смысле, хотя от вынужденного малоподвижного образа жизни эти женщины не отличались миниатюрностью.
Китайские торговцы жили по всему городу и, как правило, имели лавку при доме. Кроме игрушек продавали крупу, сахар, чай. С покупателями были предельно вежливыми, низко им кланялись, всячески выслуживались. Охотно давали товар в долг, скрупулезно учитывая приход и расход. Уличные мальчишки дразнили их: "Ходя, соли надо?" Наверное это было очень обидно, потому что они отвечали несравненно грубее: "Русская собака, свободы надо?"
В ходу была частушка: "Нынче Ходи стали в моде, можно Ходю полюбить. А у Ходи денег много, можно лавочку открыть." И действительно, русские женщины охотно выходили за них замуж, по городу бегало множество узкоглазых полукитайчат. В конце 20-х, со свертыванием НЭПа, китайцы вернулись на родину, оставив русских жен. Где сейчас многочисленные потомки тех смешанных браков?

С лучиной

Быт городской бедноты мало отличался от деревенского. В квартире Тимофеевых не было не только электричества, но и керосина. Щипали лучину. Когда брат делал уроки, Соня сидела рядом с лучиной в руках. Слабый свет тускло освещал книжки и тетрадки. Рядом стоял таз с водой на случай, если вдруг полетит искра.
На кухне хватало света от горящих в печи дров. Если печка не растоплена, довольствовались горящей на шестке лучиной. Готовили в корчагах, которые ворочали в печи ухватами. Вскоре появились керосиновые лампы. Каждый вечер их заправляли и тщательно очищали стеклянный колпак от копоти.
Воду для питья носили на коромыслах и возили бочками с
Малаховских ключей. Над ключем был деревянный сруб и вода текла из крана. Для стирки и уборки воду брали из ближайшей к дому речки Акулинки, которую в семье называли Акулькой. Эту речку еще в начале 50-х годов можно было увидеть в районе зоопарка. Чуть побольше ручья, она тихо журчала по камушкам. Полоскать белье летом ходили на эту речку, а зимой на Исеть, где была крытая отапливаемая мойка.
Полы в домах не красили. Деревянные доски мыли до медового цвета песком и голяками, затем покрывали толстым слоем пестрых домотканных половиков. При каждом доме была баня. Для нее запасали дождевую воду. Волосы от нее становились пышными и волнистыми.Хлеб пекли сами, но можно было купить и у частников. Обьявления о продаже вывешивали на окнах домов. Муку мешками приобретали на Хлебной площади. Меньшую меру не признавали.
Евгения Васильевна была признанной мастерицей хлебопечения. Соня помогала ей нанизывать горы горячих калачей на длинные шесты. Такие гирлянды ненадолго выставляли на мороз. Калачи покрывались хрустящей корочкой и долго оставались свежими. А вкус был такой, что помнится до сих пор.
Вилки и ножи были железные. В обязанности малышей входило каждую неделю чистить их песком. Вся семья ела из одного большого блюда деревянными ложками.
Для постельного белья покупались рулоны самого дешевого серого холста в бывших Агафуровских магазинах на Уктусской. В погожие дни ткань вытягивали во дворе. На солнце она белела, ее стирали и шили наволочки, простыни, полотенца. Таким изделиям износу не было. Одежду тоже шили сами.
Вставали затемно. Чтобы не опоздать на работу и в школу, ориентировались по заводским гудкам, звук которых невозможно было не услышать в самых отдаленных уголках. Часы мало кто имел, а радио воспринимали как великое чудо.

На рынке

Тимофеевы арендовали несколько грядок у Флора, но урожая не хватало на всю ораву. Чаще всего овощи и фрукты покупали там, где сейчас находится Пассаж. Когда-то это здание начали строить, да, видно, революция помешала - остов сооружения был открыт всем ветрам - стен не было. На первом этаже высились горы арбузов, дынь, тыкв и овощей, а на площадке второго бойко торговали фруктами.В пищу употребляли очень много тыквы, брюквы, репы. Брюкву ели сырую, а из тыквы в русской печке делали паренки. Никто не жаловался на желудок и кишечник.
Большой базар был в районе нынешнего театра эстрады. Прямо на улице там стояли столы и лавки, желающие могли быстро и недорого поесть щи, пельмени, пироги. Все горячее, с пылу - с жару. Называлось это место "обжоркой".
Отправляясь на рынок, мама наказывала Соне глаз не спускать с кармана, где булавкой был пристегнут кошелек с миллионами - инфляция тогда была пострашнее, чем сейчас переживаемая нами. Однажды в потайной карман потянулась чужая рука. Соня немедленно подала тайный знак и Евгения Васильевна схватила вора с поличным. Им оказался чумазый мальчишка. "Если б ты попросил, я бы тебе помогла, а за это получай!", - с этими словами она отшлепала воришку и отпустила восвояси.
Когда Тимофеевы купили корову, прибавилось забот. Все, что нужно для ухода за скотом и птицей: сено, солома, отруби, колоб, – покупалось возами на Сенной площади в районе нынешней телестудии. Если обе стороны договаривались, продавец подвозил свой товар прямо во двор покупателя. Соня и ее любимый брат Аркашка с весны до осени чуть свет отводили корову в стадо за железную дорогу на улице Малышева. Там формировались стада коров и коз и табун лошадей. ”Дяденька, вот наша корова”, -говорили они и шли домой. Вечером на том же месте они встречали свою корову и вели домой.

Универсальная обувь

Весной и осенью все от мала до велика, не взирая на достаток, носили калоши. Придя в помещение, снимали их в передней, оставаясь в чистой, сухой и блестящей от постоянного трения обуви. Зимой на ботинки или туфли надевали боты, которые впоследствии назвали почему-то "прощай, молодость". Это была очень практичная обувь на резиновой подошве с суконным верхом и валяной прокладкой внутри. В самый трескучий мороз ноги не мерзли, а в оттепель не промокали.
Для учеников такая обувь была обязательной. В вестибюле школы калоши или боты клали в мешки, в классы шли в ботинках. Скороходовские ботинки, высокие, кожаные, на медных шпильках детям покупали на вырост и они носили их, пока не становились малы. Но и тогда ботинки оставались почти как новые. В те времена еще не разучились делать на совесть. Для модниц боты делались с углублениями для высоких каблуков. Мужчины предпочитали сапоги. В жару все носили красивые кожаные сандалии.

Городские досуги

Закончив многотрудные хлопоты по хозяйству, женщины любили посидеть под вечер на лавочке у ворот, полущить подсолнечные и тыквенные семячки, посудачить о том - о сем. Грызть семечки - целое искусство и не каждому оно доступно. Мамина сестра Дуся владела им в совершенстве. К сожалению ее красивые зубки от этих виртуозных манипуляций скоро износились.
Люди с утонченными запросами и менее занятые рутинным бытом предпочитали театр или гуляние в городских садах.
Евгения Васильевна по вечерам работала контролером в оперном театре и ее дети не только посещали оперу, но и участвовали в спектаклях статистами, принося домой небольшой заработок. Соня вместе с другими весело прыгала по сцене переодетая чертенком с длинным хво-стом и рожками в "Черевичках". Все завидовали брату Аркашке - он играл маленького царевича Гвидона в "Сказке о царе Салтане" и специально для него был сшит красивый сценический костюм. А брат Василий подрабатывал шитьем париков.
Почти всегда в театре был аншлаг. Зрители были одеты исключительно скромно, никаких мехов, декольте, украшений и ярких расцветок. Дамы надевали в оперу удлиненные платья темных тонов с манишками.
Мама хорошо помнит Фатьму Мухтарову. Она часто посылала симпатичного белокурого Аркашку в буфет за бутербродами. Сдачу знаменитая певица царственным жестом разрешала оставить себе. В общении она была проста, порой грубовата, но пела божественно и была необыкновенно хороша собой. Помнит мама и первого тенора тех лет Давида Самойловича Аграновского. Он был невысокого роста и носил обувь на каблуках. Его чарующий голос и яркий актерский талант покоряли сердца благодарных слушателей.
На месте зоопарка в те годы был сад, где летними вечерами звучала музыка и под веселыми фонариками кружились танцующие пары. В этом парке была вышка, с которой каждый желающий мог спрыгнуть за умеренную плату. Страховка представляла собой нечто среднее между парашютом и зонтиком.
Излюбленными местами отдыха были знаменитый сад Вайнера и парк Харитоновского дворца. Старшие мамины братья и сестры часто бывали там на танцах и концертах. А брат Василий играл в духовом оркестре на трубе.
Малышня очень любила качаться на качелях, они были в каждом дворе. Ребята постарше крутились на "гигантских шагах", которые мама называла "круглыми качелями". Эти сооружения имелись почти на каждой улице. Девочки любили играть в гальки, а мальчики предпочитали шаровки.
Во дворе у Тимофеевых была устроена перекладина, на которой мальчики крутили немыслимые фигуры. Брат Николай на досуге организовал оркестр из подручных “инструментов”: гребенок, бутылок, ложек, пил. Привлекал к игре и детей, и взрослых. Сам он исполнял ведущую партию на балалайке. Зрители были в восторге, да и "музыканты" получали огромное удовольствие.

Загородные радости

Улица Восточная была границей города. Сразу за железной дорогой начинался густой чистый сосновый бор. Не доходя того места, где сейчас Технический Университет, была живописная местность, которую горожане облюбовали для отдыха на природе. В погожие дни туда ехали веселые компании и семьи с чадами и домочадцами на телегах и экипажах. Заливалась гармошка, звучали веселые песни, резвились дети. Очень любила Соня бывать в недостроенном здании.
Политехнического института. Его красные кирпичные колонны и лестничные марши таинственно возвышались среди стройных сосен. На площадке второго этажа росли довольно большие березы, ветвистые кустарники и зеленая трава. Ну как было не зайти сюда, хоть на несколько минут, по дороге за лесными припасами! Так было весело играть там в прятки! Лишь в конце 20-х возобновили прерванное неисчислимыми бедствиями строительство "храма науки".

Лесные дары

Каменные Палатки считались неимоверной далью. Добраться туда было тяжело из-за густых колючих зарослей. В июле, когда поспевала малина, горожане с тачками и корзинами шли на заготовку этой вкуснейшей ягоды. Она росла вокруг таинственных скал в огромном количестве. Отправлялись на заре. Когда добирались до зарослей, мужчины прокладывали путь топориками. Всей семьей заполняли корзины и короба ягодами и грибами, мужчины увозили их домой и возвращались обратно. За это время женщины и дети наполняли оставшиеся емкости. Малина была удивительно крупной и ароматной.
После голодных лет природа расщедрилась. Даров леса хватало всем. За земляникой ходили к Основинским ключам. Однажды Соня так увлеклась сбором ягод, сплошь пестревших на поляне, что не заметила, как ногу обвила гадюка. Она даже не почувствовала боли от ядовитого укуса. Брат Коля осторожно снял змею палкой, высосал яд из распухшей ноги и понес сестру на руках в больницу. Нога скоро зажила.
В другой раз было так жарко, что, не устрашившись ползучих гадов, Соня сняла ботинки, связала их за шнурки и повесила на шею. Когда с полными лукошками были уже на полпути домой, с ужасом обнаружила, что ботинок нет. Плача, она бросилась их искать, но мать вернула ее. Не найти иголку в стоге сена.
В районе современного автовокзала, на южной границе города, были обширные болота. Осенью оттуда возами вывозили клюкву. Грибы росли везде. Их было так много, что отправляясь за ними, мать рисовала малышам на ладошке размеры шляпок, какие сегодня им предстоит брать. Сорт грибов тоже особо оговаривался. Сегодня, например, берем только белые, а в следующий раз - грузди. Белые и опята на зиму сушили в таком количестве, что хватало всей семье на всю зиму. Грузди и рыжики засаливали бочками.

По центру города с неводом

Время от времени мамина семья пополняла запасы рыбы. Ее никогда не покупали, ловили сами. Обычно объединялось несколько семей и на телегах со снастями и корзинами ехали к Царскому мосту или к пруду за 9-ю школу. Там лов был особенно удачным. Пройдя с неводом по маловодью, набирали целый воз. Мелочь выпускали.
Такой промысел отнюдь не был браконьерством. Река не была загажена промышленными стоками и запасы рыбы были неисчерпаемы. Вернувшись, стряпали рыбные пельмени для всех соседей. Во дворе на свежем воздухе устраивали пир. Остальной улов клали на лед в погреба. Они были в каждом доме, чаще под сараями. Там хранились многочисленные припасы, мясо, рыба. Даже летом в погребах был лед. Его пилили зимой на водоемах. А в домах были подполья. Вся снедь отлично хранилась.

Сохрани вас господь

Вопреки расхожему мнению, народ в те времена был очень религиозен. Когда по улице шел священник, почти все останавливались и со словами: "Здравствуйте, батюшка", - низко склоняли голову, пока он не пройдет. Служитель культа обычно отвечал: "Сохрани вас господь".
Когда в конце 20-х закрывали Кафедральный собор, прямо на площади на кострах жгли его богатое убранство. Стоящие вокруг толпы в ужасе смотрели на это святотатство. Многие на коленях рыдали, взывая к небесам. Но равнодушная природа не спешила обрушить на богоборцев кары небесные.
Однажды, придя из школы, Соня сказала: "Завтра будут ходить по квартирам и проверять, есть ли в доме иконы". Поплакав, мать со вздохом сняла с божницы образа. Она не хотела неприятностей своим детям. Что может сделать маленький человек против огромной государственной машины! Да и господь учил смирению и долготерпению. Наступали новые времена.

Поколению моих родителей в детстве и на склоне лет довелось испытать смену исторических формаций. Не слишком ли много для одной жизни?

[uktusskiy]

Всё интересно, а с речкой непонятки. Акулинка течёт в районе ул. Радищева, а через зоопарк - Малаховка.