Уралмаш Опции

[komendor]

Фото из альбома УЗТМ 1958.



Прямо - улица Культуры, в конце её видна Белая Башня. На ней видны бараки или частные дома, непонятно. На улицу сворачивает железная дорога, хотя к этому времени она должа была быть демонтирована. Видимо остатки.
Налево - улица Машиностроителей. В самом начале улицы, с правой стороны - общежитие (бывшая гостиница "Мадрид"). За ней - сквер, сейчас там церковь.

[kalinovka]

Агеев С. С. Взлет и гибель «красного директора». // За тяжелое машиностроение.-2003.-№11.-С.2, 5.
21 декабря 1933 г. на Уралмашзаводе появился новый директор – Леонид Семенович Владимиров, бывший директор Харьковского паровозостроительного завода. За этим вполне мирным названием скрывался один из крупнейших в мире танковых заводов, выпускавший танки серии БТ. Эти машины в 30-е годы составляли основу механизированных и танковых соединений Красной Армии.
Создание танкостроения на ХПЗ – безусловная заслуга Владимирова. До его прихода на это предприятие в октябре 1930 г., танки там вообще не выпускались, а в 1931–1932 гг. началось их массовое производство. За это достижение его наградили редкой тогда наградой – орденом Красной Звезды (в гражданскую войну Владимиров был награжден орденом Красного Знамени). Сам нарком тяжелой промышленности поддерживал директора ХПЗ во всех начинаниях. Кстати, езда с ветерком на «бэтэшке» была болезненной страстью Серго Орджоникидзе.
- Вам же политбюро запретило ездить на автомобиле! – попытались однажды не подпустить его к танку.
- Так это ж не автомобиль, это - танк! – ответил горячий грузин.

Что увидел Л.С. Владимиров прибыв на Уралмаш? Перед ним предстал недостроенный, но принятый со всеми недоделками в эксплуатацию завод, с обширной производственной программой, не подкрепленной реальными техническими возможностями. Да еще к тому же за 2 дня до приезда Владимирова сгорел недостроенный кузнечно-прессовый цех, крупнейший, кстати, на то время в Европе. Заводская кузница была выведена из строя не менее, чем на полгода. Но для того и послал его Орджоникидзе на Уралмаш, чтобы поставить производство.
И вот первая встреча нового директора с командным составом завода. Перед уралмашевцами предстал подвижный человек, с резкими движениями и легкой походкой. Весь его облик свидетельствовал об уверенности в себе и решительности. Бывший командир полка Красной Армии, друг известнейших военачальников гражданской войны И.Э. Якира и Я.Б. Гамарника, заявил тогда: «Я не из тех, кто стреляется. Я из тех, кто стреляет!». Все восприняли это и как намек на слабовольный поступок предыдущего директора И.С. Беленького, застрелившегося в Москве, и как завуалированное заявление: «Отошла коту масленица. Теперь я наведу у вас жесткий армейский порядок!».
Но Леонид Семенович показал себя толковым организатором, а вовсе не солдафоном, тупо требующим выполнения планов, спускаемых сверху. При нем стали забывать укоренившиеся ранее «штурмы», когда люди по несколько недель подряд работали по 12-14 часов без выходных, но результаты, несмотря на энтузиазм, оказывались мизерными.
В душе же он, как уверяли знавшие его люди, все-таки остался человеком военным: беззаветно любил верховую езду на своей кобыле по кличке Аида; хранил дома целый арсенал – пистолеты ТТ, Маузер и Браунинг, тульскую двустволку, холодное оружие. На память о ХПЗ держал на видном месте очки танкиста.
Многие из тех, кто знал Л.С. Владимирова по совместной работе (сейчас никого из них уже нет в живых) вспоминали его крутой характер, безапелляционность в суждениях. По их словам, он часто говорил резкости, отчитывал, подхлестывал - и наедине, и публично.

Л.С. Владимиров подписал немало приказов о строгих наказаниях виновных, но всегда за дело. Вот примеры. «Старший инженер прокатного бюро конструкторского отдела тов. Никулин П.Н. систематически допускал в выпущенных им чертежах значительное количество как размерных, так и конструктивно-технологических ошибок. Приказываю: тов. Никулина за допущенные ошибки освободить от работы в конструкторском отделе и уволить с завода…».
Он подписывал приказы на увольнение мастеров за приписки и самовольное повышение расценок, за присвоение общественных денег. Однажды уволил станочника за то, что тот ударил вахтера на заводской проходной. Но ни в одном из такого рода приказов нет и намека на самодурство.
Некоторые из приказов Л.С. Владимирова не потеряли актуальность и по сей день, например, «О запрещении разрешать на заводе производственные, технические, хозяйственные и иные вопросы с помощью переписки». Уралмашевским руководителям предписывалось: «Все вопросы, возникающие в процессе работы, разрешать путем устного доклада, распоряжений или согласований возникающих вопросов, исходя из интересов дела». И далее: «О всех случаях нарушения настоящего приказа, а также о любителях запасаться разного рода «документиками» вместо разрешения вопросов по существу, сообщать мне».
Всякий хороший труд должен быть отмечен. Это тоже был принцип Л.С. Владимирова. 25 марта 1937 г. он объявил благодарность всем участникам строительства роддома и детских яслей, которые были приняты комиссией с оценкой «отлично». Им были выплачены премии по 1000 руб. – приличные для того времени деньги (оклад директора завода составлял 900 руб.).
Пример Л.С. Владимирова опровергает бытующее до сих пор мнение, что так называемые “красные директора” - люди с военным прошлым, но без специального образования - мало смыслили в организации производства. Их роль сводилась, мол, к жесткому “политическому руководству” и контролю. На самом же деле были среди них и такие, которые умели выбрать в многообразии предлагаемых вариантов, решений, суждений единственно верное и перспективное для предприятия, грамотно поставить задачу, сплотить, организовать и добиться результата. Это ведь совсем не обязательно связано с обширными познаниями в области техники и технологий! В большой мере лидерство - совокупность личностных качеств человека.

Л.С. Владимиров был лихим кавалеристом, но в хозяйственной деятельности считал “кавалерийскую атаку” далеко не лучшим методом решения производственных задач. Он понимал: чтобы все “детали” и “узлы” огромного производства слаженно работали на конечный результат, необходимо четко определить тактику и стратегию движения, подкрепив ее соответствующей организацией дела. С этого он начал и быстро нашел общий язык с коллективом.
И если в 1933 г. Уралмашзавод выпускал единственный вид продукции - доменное оборудование, то затем ежегодно осваивал десятки видов новой техники. В конце 1936 г. уралмашевцы производили 96 видов изделий, 73 из которых ранее в стране вообще не изготавливались.
В день пуска прокатного стана на Чусовском заводе, 15 июля 1936 г., Владимиров заявил: “Уралмаш не только построен. Уралмаш имени Серго Орджоникидзе освоен”. Но в тот же день подписал новый приказ - о доведении внешней отделки еще одного прокатного стана, который находился в производстве, до такого состояния, “чтобы поставленное нашим заводом оборудование было лучше и красивее оформлено, чем оборудование рессорного цеха, поставленного Чусовскому заводу германскими фирмами”.
“Держать руку на пульсе мирового развития техники!” - таково было указание Л.С. Владимирова специалистам Уралмаша. “Нечего греха таить, до сих пор мы мало знаем и плохо используем опыт заграничных фирм. Нередки случаи, когда твердим зады и пускаем в производство устаревшие конструкции или мало оправдавшие себя в эксплуатации”. А чтобы такого не случалось, директор подписал приказ, обязавший конструкторов и технологов изучать иностранные языки.

Далеко не всегда Владимиров поступал в угоду действующим в тот момент идеологическим установкам партии. Напрочь отрицал действенность стахановского движения, приглашал работать на Уралмаш специалистов «из бывших», а то и таких, которых уже признали «вредителями». Да еще расставлял их на самых ответственных постах. Например, Э.В. Клодта, бывшего полковника старой русской армии, видного специалиста по дизелям, укрыл от «органов» на ХПЗ, назначив заместителем начальника танкосборочного цеха, а потом привез с собой на Уралмаш и назначил начальником артиллерийского производства. Владимирова нисколько не смущало, что Клодт был осужден за «вредительство» на Николаевских судоверфях, а наказание в концлагере не отбывал.
«Ерунда, пустая болтовня безответственных людей», - именно так, с солдатской прямотой, он, не стесняясь свидетелей, неоднократно характеризовал распространяемую информацию о вредительстве в промышленности. Все это вскоре становилось известно сотрудникам НКВД, но добраться до члена ЦК ВКП(б) им было не по зубам. Пришлось ограничиться его братом, работавшим простым слесарем на ХПЗ: в 1936 г. его арестовали за «антисоветскую агитацию».
Позволял себе Владимиров и «крамольные рассуждения» с секретарем обкома ВКП(б) И.Д. Кабаковым, что тоже нашло отражение в «деле», состряпанном энкавэдэшниками.
...Но вот наступил 1937 год. Волна террора охватила страну. 17 февраля скончался наркома тяжелой промышленности – то ли сам застрелился, то ли его застрелили. Мало кто верил в официальную версию – смерть от инфаркта.
Устранение Г.К. Орджоникидзе расчистило путь для массовых репрессий в тяжелой промышленности. А Уралмаш стал для энкаведешников особенно лакомым кусочком. Ведь одно дело раскрыть шпионов и диверсантов, скажем, на никому неизвестной пимокатной фабрике, и совсем другое - на стратегически важном заводе страны. Стремительно пустели цеха и отделы завода.
Спрос рождает предложение – в НКВД сыпались доносы на сослуживцев. В цехах даже засекретили списки с зарплатой рабочих, т. к. заметили, что арестовывают прежде всего тех, кто лучше работает и соответственно больше других получает. Видимо, доносы на них писали из зависти бракоделы и лоботрясы.
Но все мало, мало! «Шпионов-одиночек» энкавэдэшники выявляли каждый день. За них уже не давали наград, не повышали звания. А вот раскрытие террористической организации во главе с директором завода, известным в стране человеком - обещало приятные изменения в карьере. Из уголовного дела, заведенного на Л. С. Владимирова видно, как долго, но упорно подбиралось к нему НКВД. Компромат на уралмашевского директора (показания или, точнее, оговоры арестованных) датируются мартом, маем, июнем. Но его пока не трогали. Ходил даже такой слух: в начале 1937 года Л.С. Владимиров присутствовал на заседании Политбюро по делам Уралмаша. По окончании заседания к нему подошел И.В. Сталин и спросил, почему он, Владимиров, такой мрачный. В ответ директор Уралмаша заявил: «Тяжело стало работать. Многих начальников цехов и инженеров арестовали. Оставшиеся работают без энтузиазма…». Сталин пообещал помочь, и действительно в адрес обкома ВКП (б) поступила телеграмма за подписью Сталина: «Не мешайте Владимирову работать».

Пропагандисты – народ дисциплинированный и шум вокруг директора Уралмаша стих. Но аресты не прекратились, из арестованных продолжали выбивать показания, компрометирующие Л.С. Владимирова.
20 мая застрелился Я.Б. Гамарник, 12 июня в подвале Лефортовской тюрьмы был расстрелян И.Э. Якир. Вслед за этим началась новая волна репрессий - арестовывались те, кто так или иначе был связан с ними, «агентами спецслужб Германии».
1 сентября 1937 г. перед рассветом пятеро энкавэдэшников явились и за Л.С. Владимировым. Но жертвы на месте не оказалось. Планы оперативников несколько нарушились – они привыкли брать свои жертвы «тепленькими», плохо соображающими, прямо из постели, а тут пришлось ждать утра.
Примерно в 7 час. 30 мин. к подъезду дома №3 по улице Красных партизан подкатил «Линкольн», за рулем сидел сам Л.С. Владимиров. Тут же к нему подошли двое оперативников и объявили его арестованным. Ну а дальше все было точно также, как и в сотнях тысяч других случаев: боевой командир, дважды орденоносец, сдался без всякого сопротивления тем, кого явно презирал и ни во что не ставил.
Всего несколько минут на сон в сутки после допроса, потом снова бессонная ночь. Допросы, допросы…
Вопрос: «Дата рождения?»
Ответ: «1900, а по документам – 1895».
Вопрос: «Ваша настоящая фамилия?»
Ответ: «Островский»
Вопрос: «А имя и отчество?»
Ответ: «Иосиф Самойлович».
Вопрос: «В связи с чем вы даете о себе неправильные сведения?»
Ответ: «Фамилия Владимиров мне была дана по подпольной коммунистической работе в Одессе, а имя и отчество я сам себе избрал, исходя из того, что мои приятели в детстве называли меня “Ленькой”. Что касается отчества “Семенович” еще в период 1917-18 годов я не хотел афишировать свое еврейское происхождение”.
Впрочем, не афишировал свою биографию он и на Уралмаше и даже пресекал все попытки кадровиков завести на него личное дело: «Я состою на учете в ЦК!». И это в нужный момент здорово сыграло на руку НКВД. «Никакой он не боевой командир! Украл у убитого красноармейца Владимирова документы, в том числе и на орден Красного знамени», - такой слух распустили сексоты НКВД на заводе.
Четыре с лишним месяца в управлении НКВД по Свердловской области шла кропотливая «работа» (точнее подтасовка фактов) по делу N5868 по обвинению гражданина Владимирова Л.С. в преступлениях, предусмотренных статьей 58 УК РСФСР. Как во времена инквизиции главным доказательством виновности служило признание подследственного. Эта цель оправдывала применяемые методы и средства. А следствие вел начальник отделения лейтенант государственной безопасности М.Д. Ерман.
Люди, случайно оставшиеся в живых, оставили воспоминания об этом садисте. Его излюбленным приемом была игра на привязанности арестованных к близким, угроза расправы с ними, если подследственный отказывался подписывать «признание». Этот же прием был применен и к Владимирову, причем успешно.
- Я являюсь руководителем Уральского центра правых и мне лично принадлежит инициатива в осуществлении связей с германскими фашистскими кругами, - подписал такое признание Владимиров.
Но и этого чекистам мало. Для подстраховки нужно, чтобы подследственный взял на себя еще целый ряд тяжких преступлений. Протокол допроса занял 44 (!) листа. И каких только «признаний» в нем нет: умышленное создание массового брака, выбор заведомо неверных марок стали, создание неправильных технологий, неосвоение производственных мощностей завода, создание пожарной обстановки на заводе и даже систематическое отравление рабочих пиролизным газом... Чувствуется, что Л.С. Владимиров был полностью сломлен.
И, уже подписав все, что подсунул ему М.Д. Ерман, он случайно, от сокамерников, узнал об аресте жены.
Все остальное было простой формальностью: к предстоящей выездной сессии Военной Коллегии Верховного Суда ССССР надо было подготовить аккуратно подшитое «дело». И только. А в том, какой будет приговор, можно не сомневаться: управление НКВД по Свердловской области 13 ноября 1937 г. включило Владимирова в список, подлежащих суду по «первой категории», и этот расстрельный список уже утвержден четырьмя подписями: Сталина, Молотова, Кагановича и Ворошилова.
13 января 1938 года Леонид Семенович Владимиров получил копию обвинительного заключения в преступлениях по статье 58 пункты 6, 8, 9, и 11 УК РСФСР. Это шпионаж, террор, контрреволюционная диверсия, совершенные организацией.
Военная коллегия Верховного Суда СССР на закрытом судебного заседания 14 января 1938 г. (оно проходило в Свердловске, на ул. Ленина, 17) не стала утруждать себя выяснением обстоятельств дела, изучением доказательств, которых, кстати и не было. Ни одного! Обошлись без свидетелей и защитника. В результате все заседание заняло только 15 минут. Подсудимому было предоставлено последнее слово, в котором он сказал, что членом контрреволюционной организации не был. В принципе, это ничего не меняло.
Приговор о расстреле Л.С. Владимирова был приведен в исполнение немедленно.