IPB

Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

2 страниц V  1 2 >  
Ответить в эту темуОткрыть новую тему
> Татищев и де Геннин
перенос
сообщение 6.11.2006, 11:35
Сообщение #1


Постоянный участник
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 1 619
Регистрация: 31.10.2006
Пользователь №: 3



ким гордон

любопытную статеечку откопал в сети.

Цитата

Правда и вымысел об открытии могилы Татищева

В преддверии Дня города Екатеринбурга в августе нынешнего года была организована экспедиция екатеринбургских школьников-кадетов при лицее № 135 на «поиски могилы Татищева». Сообщения об этом появились в газетах: «АИФ-Урал», №34; «Уральский характер» от 14 августа и др. Газета «Комсомольская правда» от 6 августа под рубрикой «Сенсация» огромными буквами сообщила: «Найдена могила Татищева» с подзаголовком: «Экспедиция уральцев с трудом смогла найти ее — полуразрушенную и всеми забытую».

Заявление о сенсации оказалось, мягко говоря, большим преувеличением. Все это не соответствует действительности. И я откликнулась, дав интервью газете «АИФ-Урал» (№38). Вызывает удивление, почему руководители экспедиции не обратились к тем лицам и организациям в Екатеринбурге, которым известно, что могила Татищева давно открыта. Известно, как к ней добраться. Тогда не пришлось бы блуждать «по лесам и болотам», да еще нанимать проводников. Участники экспедиции пошли «совсем другой дорогой», вместо простой и удобной в транспортном отношении (автотрасса Москва – Санкт-Петербург, остановка 74 км, поворот направо приводит к селу Болдино, где и расположена усадьба Татищева). В спешке было заявлено об «открытии могилы». Создается впечатление, что участники экспедиции не были в самой усадьбе с ее прекрасным парком и не заметили гранитную стелу, установленную на одной из аллей парка.

Между тем Свердловский областной краеведческий музей, сотрудники Свердловского областного архива и библиотеки имени Белинского регулярно устраивают выставки, посвященные Татищеву. Много сил и времени уделяют этой личности и Общество уральских краеведов, и Свердловский филиал Русского географического общества.

Каждые два года в апреле организуются Татищевские чтения, к началу которых публикуются тезисы, периодически выпускается сборник «Уральская старина». К слову, несколько лет назад на этих чтениях с докладом выступала Марианна Дмитриевна Татищева. Она рассказывала о своих предках, об усадьбе Болдино, о могиле Татищева.

В связи с этим я хотела бы поведать действительную историю открытия могилы Татищева. «Первооткрывателем» могилы был екатеринбуржец Е. В. Ястребов, географ и историк (в настоящее время проживает в Москве). В ту пору (середина 70-х гг.) он был доцентом Московского педагогического института. Но, открыв могилу-саркофаг на лесной окраине кладбища в селе Болдино, на Рождественском погосте (село и усадьба Болдино находятся в Солнечногорском районе Московской области, севернее Москвы), он сумел лишь частично снять мох, прочитать надпись «Татищев» и увидеть на боковой стене саркофага изображение маленького креста. Ястребов особенно не распространялся о своем открытии, правда, несколько фотографий он все же сделал.

Более десяти лет спустя, в 1985 г., на поиски могилы отправился московский ученый Георгий Зиновьевич Блюмин (сейчас профессор, доктор технических наук, автор книги «Юность Татищева», Лениздат, 1986). Могила-саркофаг была в ту пору действительно в плачевном состоянии. Через несколько дней после первого посещения могилы Татищева Блюмин привез на это место памятную доску и врыл ее в изголовье саркофага. Она сохранилась до сих пор. Кроме того, ученый очистил саркофаг, в результате на боковой стороне саркофага открылась длинная старинная надпись о Татищеве и его заслугах. Эта надпись, не найденная «экспедицией» школьников-кадетов, написана на старославянском языке, а ныне читается так: «Василий Никитич Татищев родился 1686 года... вступление в службу 1704 года..., генерал-бергмейстер заводов 1737 года. Тайный советник, и в том чину был в Оренбурге и в Астрахани губернатором. И в том чину ... в Болдино 1750 года скончался июля 15 дня».

А еще позже Блюмин договорился с мастерами Солнечногорской гранильной мастерской, и по его заказу была сделана и установлена (бескорыстно!) огромная гранитная плита. На этой плите выгравирована надпись: «Здесь в Болдино жил и творил Татищев В.Н. (1686 — 1750). Выдающийся русский ученый-историк, географ, этнограф, экономист, сподвижник Петра I, государственный деятель, основатель городов Свердловска и Перми».

Следует особо отметить, что могила Татищева, как и усадьба в селе Болдино (ХVIII век), доставшаяся Василию Никитичу при разделе наследства с братом в 20-е гг. XVIII в., являются историческими памятниками. По этому поводу были приняты постановление Верховного Совета СССР от 27 декабря 1991 г. и указ Президента РФ от 1995 г. Но на реализацию решений не было (и до сих пор нет) достаточных средств.

Однако работа в этом направлении продолжается, главным образом благодаря кипучей деятельности бескорыстного энтузиаста, кандидата исторических наук В.С. Астраханского. Он настойчиво пропагандирует идею восстановления усадьбы Татищева в Болдино и создания там мемориального музея Татищева. Пока ему удалось получить от администрации Солнечногорского района Московской области разрешение на передачу территории усадьбы в аренду на несколько лет.

Благодаря деятельности В.С. Астраханского еще в 1992 г. учрежден «Общественный благотворительный фонд финансово-технической поддержки по восстановлению усадьбы в селе Болдино», а в 2000 г. «Фонд восстановления усадьбы в с. Болдино» был учрежден Марианной Дмитриевной Татищевой, также бескорыстным энтузиастом, дальним потомком В.Н. Татищева. Еще один фонд основан недавно Международным Демидовским фондом под руководством исполнительного директора B.C. Мелентьева.

С 1997 г. ежегодно 15 июля на Рождественском погосте у могилы Татищева (она расположена почти рядом с цоколем разрушенной кладбищенской церкви) собираются почитатели великого деятеля, приводят могилу в порядок, приносят цветы.

Так было и в нынешнем году. Поэтому непонятно, как через 2–3 недели после этого «вновь открытая» школьниками могила оказалась «в столь плачевном состоянии», как они рассказывают. Но школьники сделали и доброе дело: привезли с могилы немного земли, которая в капсуле в День города была помещена в часовне Святой Екатерины.

Благодаря почитателям и устроителям усадьбы Болдино, а также при большой поддержке администрации г. Солнечногорска в лице главы города В.Н. Попова в сентябре 2003 г. перед зданием местного краеведческого музея установлен памятник В.Н. Татищеву — бюст на гранитной полированной колонне (высота памятника более 2 м, скульптор — Олег Романович Фашаян). В самом музее открыт зал Татищева. При содействии В.С. Астраханского и сотрудников Уральского геологического музея, а также автора данной статьи еще два года назад в Москву была отправлена коллекция горных пород и минералов, которые были известны в свое время В.Н. Татищеву (например, горный хрусталь с г. Хрустальной, асбест — «аммиант» — шелковый камень из Асбеста, мрамор из Мраморского и др.). Книги, статьи, карты также присланы из Екатеринбурга.

Имя Татищева увековечено в названиях нескольких населенных пунктов в Оренбургской, Самарской, Саратовской областях. В Екатеринбурге учреждена премия имени Татищева и де Геннина, премия Татищева учреждена также и в Москве.

Не так давно Планетарный центр (Смитсоновская астрофизическая обсерватория, США) присвоил наименование «Татищев» малой планете № 4235, открытой сотрудником Крымской обсерватории. Балтийские военные моряки служат на судне «Василий Татищев» (этого добились жители г. Тольятти). В Тольятти, Астрахани, Екатеринбурге есть улицы Татищева. В Екатеринбурге, Тольятти, а теперь и в Солнечногорске установлены памятники в честь Татищева.

С гордостью хочу также отметить, что благодаря инициативе Свердловского филиала Русского географического общества, при поддержке Уральского общества краеведов и при содействии Свердловской областной думы после многолетней переписки с Москвой в марте 2000 г. появилось постановление правительства РФ о присвоении одной из вершин Уктусских гор названия «Гора Татищева».


Н.П. Архипова,
почетный член Русского географического общества,
кандидат географических наук, краевед



P.S. На последнем в этом году заседании Уральского общества краеведов 20 ноября выяснилось, что могилу Татищева посещали и до Г.З. Блюмина. Так, в 1982 г. могилу посетил Н.И. Лысков, а в 1983 он побывал там вместе с В.М. Мальковым. Оба — краеведы из Екатеринбурга. Они составили глазомерный план территории усадьбы Болдино и месторасположения могилы Татищева. К тому же Лысков снял озвученный слайд-фильм, который демонстрировался на IV Татищевских чтениях в апреле 2002 г.


На фото:

Прикрепленное изображение
Гранитная стела в приусадебном парке Болдино.

Прикрепленное изображение
В.С. Астраханский у памятника в Солнечногорске.

Прикрепленное изображение
Могила В.Н. Татищева (снимок 1985 г).



http://www.uran.ru/gazetanu/2003/12/nu28/w...7_28_122003.htm

одна поправочка: скульптор Роман Олегович Фашаян (а не Олег Романович).
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
ArtOleg
сообщение 11.8.2011, 23:36
Сообщение #2


Постоянный участник
****

Группа: Администраторы
Сообщений: 15 724
Регистрация: 12.11.2006
Из: Екатеринбург
Пользователь №: 6



Прикрепленное изображение

источник




--------------------
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
ArtOleg
сообщение 11.8.2011, 23:37
Сообщение #3


Постоянный участник
****

Группа: Администраторы
Сообщений: 15 724
Регистрация: 12.11.2006
Из: Екатеринбург
Пользователь №: 6



Прикрепленное изображение

источник


--------------------
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
Makeev_DV
сообщение 12.8.2011, 9:29
Сообщение #4


Постоянный участник
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 939
Регистрация: 24.3.2010
Пользователь №: 4 572



Интересно, откуда снимали? Из окна (с крыши) техникума?
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
ArtOleg
сообщение 12.9.2011, 16:39
Сообщение #5


Постоянный участник
****

Группа: Администраторы
Сообщений: 15 724
Регистрация: 12.11.2006
Из: Екатеринбург
Пользователь №: 6



Цитата(Makeev_DV @ 12.8.2011, 10:29) *

Интересно, откуда снимали? Из окна (с крыши) техникума?

Возможно из окна. Да и качество хорошее снимка, видать, снимали телевиком...



--------------------
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
ArtOleg
сообщение 24.10.2011, 20:49
Сообщение #6


Постоянный участник
****

Группа: Администраторы
Сообщений: 15 724
Регистрация: 12.11.2006
Из: Екатеринбург
Пользователь №: 6



Цитата
Один день из жизни де Геннина воссоздали в Екатеринбурге

Прикрепленное изображение

В Музее истории города устроили театрализованную экскурсию, на один день "оживив" легендарного инженера в честь его 325-летия.

Чтобы в музее появился живой экспонат у работников ушел не один месяц. Информацию о распорядке дня Вильгельма Де Геннина и его вкусах собирали буквально по крупицам. Оказалось, основатель Екатеринбурга был неприхотлив в быту, а любимый табак ему присылал коллега – Василий Татищев. Из письма от Татищева де Геннину: "Я вашему превосходительству посылаю одну дюжину трубок и одну майору и капитану Наваеру. Вам же еще посылаю пуд соли пермской". Пуд соли на Урале де Генин съел в буквальном смысле слова. Основатель Екатеринбурга очень любил сильно соленые блюда. Это работникам музея было точно известно, об остальных вкусовых пристрастиях де Геннина пришлось только догадываться. "Мы просто взяли за основу тот рацион, который был у горожан. Это ячневая каша и ржаной хлеб. Кроме того, известно, что одно время питались речной рыбой, озерной рыбой и овощами", - рассказала специалист по связям с общественностью Музея истории Екатеринбурга Ольга Жукова.

Вслед за погружением в быт известного уральского немца, гости экскурсии попадают и в рабочий кабинет де Геннина, где он решает важные задачи и издает указы.

Кафтан основателя Екатеринбурга примерил на себя хранитель музея. Сергей Скробов признается, "работать" де Генниным оказалось не так уж и сложно. Его рабочий день прост и однообразен. А такой образ жизни, говорит мужчина, и сейчас ведут современные руководители. "Им хорошо платят. Де Геннину платили очень хорошо. Собственно говоря, как у директоров современных предприятий, я не думаю, что их рабочий день отличается чем-то от рабочего дня де Генина, - считает хранитель Музея истории Екатеринбурга Сергей Скробов. - Просто заменились технологии, в руках появились сотовые телефоны, а тогда были гончие".

Вильгельм де Геннин появился в Екатеринбурге всего на один день в свой юбилей. И пока, говорят работники музея, никого из исторических личностей пока "оживлять" не собираются.

ссылка


--------------------
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
ArtOleg
сообщение 19.11.2011, 22:05
Сообщение #7


Постоянный участник
****

Группа: Администраторы
Сообщений: 15 724
Регистрация: 12.11.2006
Из: Екатеринбург
Пользователь №: 6



Цитата
Как отметить день рождения отца-основателя города?

29.04.2011

Прикрепленное изображение

Юбилей Василия Татищева отметили сегодня уральские краеведы. В честь 325-й годовщины с его рождения они взошли на гору имени основателя Екатеринбурга. Правда, найти вершину оказалось непросто не только нашему корреспонденту, но даже исследователям родного края.

На самом деле краеведы не столько обозначают тропу, сколько намечают обратный путь, чтобы не заблудиться. Из всей группы дорогу к горе знает только Павел Примеров. Его отец два года назад установил там памятный знак. "Поставили там крест вместе с учащимися школы местной. Ну и несколько раз я там был, очень сложно ее найти тому, кто ее не знает", - говорит проводник.

Впрочем, и самому проводнику пришлось немного поплутать среди деревьев прежде, чем найти крест. Догадаться, что этот лес и есть гора, могут только настоящие туристы. А между тем, это самая высокая точка Екатеринбурга — 385 метров над уровнем моря. И вот уже 11 лет вершина носит имя Василия Татищева.

Найти крест и гору краеведы и туристы решили в честь дня рождения Татищева, один из основателей Екатеринбурга родился ровно 325 лет назад. А студенты и будущие гиды уже решили, что здесь пройдет туристический маршрут.

"Можно сделать дорогу, все это отстроить, чтобы было проще людям находить, чтобы больше народу приезжало из других стран. Тем, кто приезжает в Екатеринбург, будет интересно узнать об основателе города", - уверена студентка Эльмира Дронова.

Сегодня на тропе появился и первый указатель, правда, он ведет в обратную сторону. Но в краеведческом музее уже пообещали расставить таблички по всему маршруту.


Видеосюжет vesti-ural.ru


--------------------
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
ArtOleg
сообщение 20.12.2012, 1:19
Сообщение #8


Постоянный участник
****

Группа: Администраторы
Сообщений: 15 724
Регистрация: 12.11.2006
Из: Екатеринбург
Пользователь №: 6



памятники нашего раззора
надпись на камне: здесь в Болдино жил и творил Татищев В.Н. выдающийся русский ученый, историк, географ, этнограф, экономист, сподвижник Петра 1, государственный деятель основатель городов Свердловска (бывшего Екатеринбурга) и Перми
Фото: dridon

Прикрепленное изображение

Источник


--------------------
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
ArtOleg
сообщение 22.1.2013, 19:17
Сообщение #9


Постоянный участник
****

Группа: Администраторы
Сообщений: 15 724
Регистрация: 12.11.2006
Из: Екатеринбург
Пользователь №: 6



СЛОВО ОБ ОСНОВАТЕЛЕ ЕКАТЕРИНБУРГА ГЕНЕРАЛЕ ВИЛЛИМЕ ИВАНОВИЧЕ ГЕННИНЕ.

В.А. Винер, С.И.Ворошилин

Прикрепленное изображение

Читающему возможно покажется странным, что основателем Екатеринбурга в заголовке назван не В.Н.Татищев, как и этому многие уже привыкли, и даже уверены, что и город должен бы носить его имя. Но, увы, В.Н.Татищев является лишь одним из нескольких основателей города. К числу основателей должны быть причислены и управляющий Уктусским заводом, первый на Урале, еще до Татищева Главный горный начальник казенных заводов Бурцев, который первым предлагал построить новый завод на р. Исети, и плотинный мастер Клеопин, который непосредственно выбрал место для строительства будущего завода. Но все же главный вклад в создание города внес генерал В.И. Геннин, который не только начал очистку территории под будущую стройку без разрешения на то, как Татищев, но добился разрешения на строительство, полностью выстроил завод и крепость, а главное добился утверждения вновь основанного города, что, как будет показано далее, было не просто. К сожалению, имя Генина в течение последних 100 лет искусственно затенялось именем Татищева, что было связано с желанием подчеркнуть, что город основан не "немцем" Генниным, а "русским" Татищевым. Это было отражением многолетней борьбы с "немецким засильем", с которым многие годы шла в России борьба. И Генин оказался несправедливой жертвой этой борьбы. Сегодня время воздать ему то, что он заслужил.
Итак, Георг Вильгельм Геннинг, или Виллим Иванович Геннин, как он себя называл обычно в России в документах, и как его звали в России в обиходе, родился в 11(21) октября 1665 году в городке Нассау-Зиген, в Германии. Часто его называют голландцем, путая его с другим Генниным, служившим в России, но родившимся в Антверпене. Следует заметить, что он был ровно на двадцать один год старше Татищева, хотя оба они умерли в один год, в 1750 году. В 1698 году во время знаменитого "великого посольства" Петра 1 в Европу Геннин оказался приглашенным Петром в Россию в качестве артиллериста, и начинает службу в качестве фейерверкера, т.е. командира батареи. С тех пор он лишь дважды на короткое время посетил Германию и все последующие 52 года своей жизни он отдал России. Служил он хорошо и быстро повышался в чинах: в 1700 году - поручик, в 1708 капитан, в 1706 - майор, в 1710 - подполковник, в 1716 - полковник. Он отличился, как артиллерист и инженер-форти-фикатор при взятии Выборга и Кексгольма, а также при Гангуте. Здесь судьба свела его с могущественными людьми из окружения Петра Первого - генерал-адмиралом Апраксинным, главным кораблестроителем, и графом Брюсом - будущим руководителем Берг-коллегии.
В 1712 году началась его карьера инженера. Он достраивал Литейный двор и Пороховые заводы в Санкт-Петер6урге. После этого он был назначен Олонецким комендантом и начальником Петровских, Повенецких, Конгеозерских заводов, где оставался в этой должности в течение 10 лет.
Олонецкие заводы представляли целый комбинат предприятий, включавших мощный металлургический Петровский Завод (современный Петрозаводск), заводы по производству пушек, ядер, якорей, большую верфь в Повенце, медный завод. Генниным были восстановлены запущенные старые заводы, построены новые, налажено производство ружей, проволоки, холодного оружия. А после годовой поездки по Германии, Франции, Голландии и Англии он по-видимому впервые в России вводит на своих заводах машинное производство. Между делом он открывает минеральные воды около Олонецких заводов и создает первый в России курорт, функционирующий и в наши дни. В Олонце он впервые создал школу.
В 1719 году Петр учредил Берг-коллегию и отправил Геннина в загранкомандировку для обозрения тамошних горных заводов, составления планов и моделей. Геннин не только обозрел, но и сумел внедрить увиденные им машины, привез в Россию 16 мастеров. В марте 1722 он был произведен в генерал-майоры, и с этого времени в его жизни происходят огромные перемены.
В апреле 1722 года он был направлен на Урал, где ему было поручено разобрать конфликт между Татищевым и Акинфием Демидовыми, который возник в 1721 году во время первого приезда Татищева на Урал. Как известно, приехав тогда в Уктус с крупнейшим тогда специалистом по горному делу Блиером, который занимался таковым уже около 20 лет и неоднократно бывал на Урале ранее, Татищев самостоятельно начал попытку строительства нового завода на Исети. Но на свое обращение в Берг-коллегию он получил запрет на продолжение строительства и вынужден был его прекратить. А возникший спор с Демидовыми привел к отзыву его в Петербург и возбуждению судебного расследования.
Геннин, с одной стороны, имел указание разобраться в этом деле, а, с другой стороны, он направлялся ?для исправления железных и медных заводов", т.е. для того же дела, каким он уже 10 лет занимался успешно на Олонецких заводах и с которым не справился в своей первой поездке на Урал Татищев. Геннин очень серьезно и умело подходил к делу. Он запасся обстоятельной "инструкцией" от Берг-коллегии и от Императора, которую сам и составил. Инструкция должна была очевидно подстраховать его в последующей деятельности и обеспечить необходимыми полномочиями. Он решил спор Татищева в пользу последнего и поддержал идею строительства завода на реке Исети.
Уже в феврале 1723 года он получил разрешение на начало строительства. а в марте получил первые 10 000 рублей на проведение работ, после чего с размахом начал строительство. Он вызвал 2 батальона Тобольского полка (генерал это мог, но вряд ли удалось бы это капитану) для строительства крепости вокруг завода. А все окрестные крестьяне были привлечены к строительству самого завода. Само строительство было начало в марте, а уже в июне была получена первая продукция в цехах, не требовавших энергии воды. В сентябре река Исеть была перекрыта плотиной, а 7 (18) ноября завод был пущен полностью.
Но самой трудной проблемой было по-видимому не строительство, а утверждение его. Здесь были какие-то большие трудности. Трижды писал Геннин письма Петру, но не получал ответа. Почему-то это Геннина чрезвычайно волнует. На это указывает то, каким путем Геннин добивается утверждения. В июне 1723 года он отправил более 8 писем на эту тему, в том числе самому Петру, Екатерине, секретарю и денщику Петра, двум фрейлинам Екатерины (одна из них была сестрой всесильного Меншикова), Брюсу, Апраксину и прочим (сколько было прочих, осталось неизвестным). Одновременно Императорской чете было послано медное блюдо, изготовленное из первой меди, полученной на новом заводе. На этом-то блюде и было упомянуто впервые название нового завода - Катеринъ Бурхъ. В письме Императрице было указано, что завод назван во славу имени ее (но не в честь нее). После такого могучего залпа нужный результат был получен. Пришли письма, одобряющие и факт строительства, и новое название, хотя оно и было дано Генниным "до Указа", и была обещана присылка Указа. Непонятно, был ли все же Указ. Во всяком случае в Тобольск Геннин прислал копию не Указа, а тех писем, которые он получил от Царя и Царицы.
После этого Геннин провел в Екатеринбургском заводе, как стал в дальнейшем именоваться Катеринъ Бурхъ целых 12 леть (следует заметить, что за все свои приезды Татищев провел здесь лишь 4 года). В новый завод был переведен Сибирский Обербергамт. Выла создана уникальная система управления всей горно-металлургической промышленностью Сибири (и Урала), казенной и частной. Система просуществовала без изменений до 1861 года, а практически до наших дней. Геннин был сторонник административной системы и противник приватизации. Всего им было построено на Урале 9 новых заводов, в том числе Ягошихинский, превращенный впоследствии в город Пермь.
Он оказался свидетелем восшествия на престол всех, кто был после Петра? Каждый раз при новой коронации он надеялся испросить перевод на службу в столицу, но каждый раз получал новые награды за успешную службу и должен был вновь возвращаться в Екатеринбург. В 1727 году от имени Петра Второго ему было присвоено звание генерал-лейтенанта (В.Н. Татищев эквивалентное воинское звание генерал-поручика и соответствующий ему чин тайного советника получил лишь в 1739 году). В 1731 году грозная Анна Иоановна пожаловала генералу Геннину знаки ордена Александра Невского и снова послала его служить на Урал. С этого времени он стал именовать себя де-Генниным. Следует иметь в виду, что тогда орден Александра Невского был единственным орденом, кроме придворного ордена Андрея Первозванного. И лишь в 1734 году он был заменен в Сибирском обербергамте В.Н. Татищевым, который, впрочем оставался тут всего лишь в течение 3 лет, после чего был переведен в Оренбургскую экспедицию.
Последние 16 лет жизни, до самой смерти в возрасте 74 лет Гениин служил членом военной коллегии и начальником оружейных заводов, имевшим единственным среди членов коллегии право доклада непосредственно Императрице. Его должность можно сравнить с должностью начальника Главного артиллерийского управления (ГАУ). За это время он внес важный вклад в реорганизацию таких крупнейших оружейных заводов - Тульского и Сестрорецкого. Умер он 12 апреля 1750 года, оставив двух сыновей. Потомки Генина остались в России и обрусели (однако, род его пресекся уже в начале прошлого века). Да и сам Виллим Иванович всю жизнь говорил и писал по русски, хотя и не без акцента.
Если кратко подвести итоги богатой деятельности Вилима Ивановича на благо России, то они сводятся к созданию Российской горной и металлургической и оружейной промышленности, к созданию системы управления всем комплексом предприятий, занятых в этих областях. Он оставил объемистый фолиант: " Описание Сибирских заводов", переизданный в 1937 году. Книга включает содержательные описания заводов, природного их окружения, геологическую характеристику мест, множество чертежей и описаний технологии XVIII века. Незаслуженно забыт этот человек.
Ну а как же В. Н. Татищев? А какой же он вклад внес, по сравнению с Генниным? Его вклад тоже велик. Он основал Оренбург и Орск. Но главный его вклад в жизнь страны - это его участие в создании русской истории. И этот его вклад уникален. Как администратор он оказался менее удачлив. Успешной карьере мешала излишняя самоуверенность. В результате он 4 раза смещался с должности и трижды привлекался к судебной ответственности. У него явно не было того умения, бюрократического опыта, которые обнаруживал Геннин. Да и связей таких, как у Геннина, который знал лично и Императора с Императрицей и многих лиц из их окружения, у Татищева не было.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Штрихи к историческому портрету Г.В. де-Геннина

Андрей Валентинович Шандра

Текст взят из сборника - Известия Уральского государственного университета, №9. 1998 год.
Специальный номер журнала посвящён 275-летию города и приурочен к международной конференции
Екатеринбург: вчера, сегодня, завтра

Изображение

В современных исторических исследованиях прослеживается отход от объективистских трактовок законов общества. Активно предпринимаются попытки дополнительного изучения и оценки роли многих видных деятелей исторического прошлого, внесших существенный вклад в дело экономического развития России. Одной из таких личностей, чья многогранная деятельность явно нуждается в более углубленном анализе и осмыслении, является Георг Вильгельм де-Геннин, именовавшийся в России Вилимом Ивановичем.

Целостный исторический портрет этого выдающегося знатока горного и металлургического дела, основателя более десятка российских казенных горнопромышленных предприятий, человека, стоявшего у истоков зарождения города Екатеринбурга, в отечественной историографии пока не воссоздан. Отдельные характеристики В.И. Геннина как квалифицированного специалиста: талантливого администратора и организатора производства, искусного инженера — фрагментарно присутствуют в исторической литературе. На те его качества, которые выходят за рамки сугубо профессионально-деловых, специально внимания до сих пор не обращалось. Сегодня очевидно, что исторический деятель не только оптимальным образом воплощает интересы, «социальные заказы» определенных слоев общества, но и оказывает влияние на ход истории как неповторимая человеческая индивидуальность. Это придает особую значимость всем его индивидуально-личностным качествам и особенностям, включая мировоззренческие позиции, черты характера, религиозные установки. Именно эти штрихи исторического портрета В.И. Геннина и попытаемся обрисовать. В.И. Геннин был призван на российскую службу из Голландии во время пребывания там «великого посольства из Московии». Вероятно на этом основании Геннин в большинстве исторических произведений называется голландцем. В действительности он имел немецкие этнические корни и являлся саксонцем по происхождению. В собственноручно написанном Генниным в 1697 году прошении о приеме на службу в Россию говорится: «Его превосходительствам высокошляхетным Господам послам чрезвычайным великого Московского посольства в здешней земле. Объявляет во всей покорности Юрья Вилим Де-геннин, родом из Га-нова...» [1]

В этом документе Геннин сам «объявляет», что родился в Нижней Саксонии — старинной области проживания саксов по нижнему течению Эльбы и Вердера. В XVI — XVII веках за этим регионом стало закрепляться название Ганновер, в отличие от Саксонии Верхней, которая стала именоваться просто Саксонией. Однако в окончательном виде новое название области и ее одноименной столицы установилось не сразу. В своих письмах и масштабном теоретическом труде, получившем при публикации заглавие «Описание уральских и сибирских заводов», Геннин именует данную область Гановерия (с одним «н»), а столицу в процитированном прошении — Ганов.

Саксонские корни Геннина подтверждаются и другими документами. В частности, в рапорте в Кабинет Петра I, отправленном с Урала в 1723 году, Геннин сообщает: «... плавил здесь на Уктусском заводе (медь — прим. автора), по нашему саксонскому манеру...» [2]

Мы затронули проблему национального происхождения Геннина с целью обнаружения истоков наличия у него таких ярко выраженных черт, как прагматизм, пунктуальность, расчетливость, бережливость, которые будут проиллюстрированы ниже. Известно, что подобные характерные черты исторически присущи представителям именно немецкого этноса.

Отсутствие источников не позволяет нам точно определить, в каком возрасте Геннин переехал из Нижней Саксонии в Голландию. С высокой долей вероятности можно предположить, что до приезда в Россию Геннин провел в Голландии достаточно длительное время, ибо свободно владел голландским языком, имел там солидных рекомендателей.

Объективные реалии Голландии, образцово капиталистической страны, в которой уже в начале XVII века были полностью ликвидированы феодальные отношения, несомненно, нашли отражение в менталитете Геннина.

Этой ментальности суждено было претерпеть существенные изменения после того, как Геннин, приехав в Россию, окунулся в принципиально иную атмосферу: крепостнические отношения переживали здесь стадию своего расцвета и пронизывали все сферы общественной жизни.

Отметим, что Геннин прибыл служить в «Московию» достаточно молодым человеком, двадцати одного года от роду. Он был в том возрасте, когда уже сформировались мировоззренческие установки, но в тоже время этот возраст располагал к их пересмотру и корректировке. И под воздействием российской действительности такая корректировка в сознании Геннина явно осуществилась. Не будем прослеживать всю эволюцию мировоззренческих взглядов Геннина, а представим ее результаты.

Известно, что Геннин имел дворянское происхождение. Однако, судя по строкам его писем генерал-адмиралу Ф.М. Апраксину, семья Геннина не отличалась особой знатностью и материальным преуспеванием. Обращаясь к своему начальнику с просьбой об отпуске для свидания с отцом, Геннин пишет: «И поехал я от него скуден, а ныне по милости Царского Величества и Вашего Сиятельства я научен и выведен человеком знатным» [3]. В другом послании Ф.М. Апраксину Геннин вновь подчеркивает, что именно в России он обрел солидное общественное положение: «Я тебе век должен, ты меня из Шлюссельбурга выручил, потом сделал человеком...» [4]. В конце прошения о приеме в российскую службу Геннин четко сформулировал основной мотив своего намерения «к Москве ехать»: «...прошу покорно, дабы за пристойное жалованье меня изволили приказать принять» [5]. Если в Голландии дворянство после буржуазной революции утратило свои политические и экономические позиции, то в нашем Отечестве в XVIII веке оно еще безраздельно господствовало во всех сферах общественной жизни. И Геннин, влившись в ряды класса — сословия, давшего ему в России привилегированное социальное положение и материальное благополучие, на удивление полно воспринял и впитал его идеологические постулаты и установки.

В письмах и личных записях Геннина встречаются критические замечания в отношении отдельных сторон российской действительности. Например, обеспокоенность масштабами злоупотреблений, допускаемых представителями местной воеводской администрации. Но нигде не содержится мысли о принципиальном несогласии с процветавшим в России крепостным правом и неодобрении его как общественного института.

Геннин полностью принял практиковавшуюся в петровскую эпоху крепостническую систему организации промышленности. Хотя заметим, что он не был противником параллельного использования и вольнонаемного труда.

Любое проявление социального протеста со стороны рядовых тружеников Геннин считал недопустимым и стремился в корне его пресекать.

Геннин принял существовавшую в России практику отношений не только по вертикали — вниз от себя, но и вверх. Показательной в этой связи является следующая деталь. Свои послания Петру I Геннин, как правило, заканчивает словами: «Вашего Величества нижайший раб». Подобное свидетельствование подданнических отношений, отражавшее реальное положение российского дворянства по отношению к господарю, начало культивироваться еще со времен Ивана III («я езьм холоп твой») и к XVIII веку стало своеобразным штампом. Для русского дворянина, исторически выросшего в системе отношений подданства, подобная формулировка выглядела естественной и была общепринятой. Однако для представителя

западноевропейского дворянства, традиционно воспитанного на базе принципиально иной системы отношений — вассалитета, выражение уважения и преданности своему сюзерену посредством признания, пусть даже чисто декларативного, рабской зависимости неприемлемо категорически.

Анализ писем свидетельствует, что Геннин начинает «примерять» на себя этот термин не сразу после приезда в Россию, а после пребывания в ней около Десяти лет. Вероятно, постепенно он все более осознавал себя частью именно российского дворянского сословия. Примечательно, что влияние Геннина, саксонца по происхождению, существенно снизилось в период правления Анны Иоановны, когда в России в общегосударственном масштабе наблюдалось немецкое засилье. Можно предположить, что представители нахлынувшей новой немецкой волны считали Геннина уже обрусевшим.

Геннин охотно воспринял и активно проводил в жизнь идеологию российского абсолютизма. Как известно, российская монархия в стадии абсолютизма пыталась создать иллюзию своей надклассовости, сопровождая формулировкой «общий интерес и благо всеобщее» учреждение даже таких институтов, призванных служить исключительно укреплению власти дворянства, как институт фискалов. Геннин в духе этой .традиции также не упускал случая подчеркнуть, что он неустанно радеет о государственных, общенародных, а не узкосословных и тем более личных интересах. Вот как Вилим Иванович в письмах к Ф.М. Апраксину мотивирует необходимость приписки к заводам новых деревень: «Я прошу милосердной мой Батюшко, для Бога и для народа, вели

мне весь уезд вручить...» [6] или «прошу... не меня ради, но для лучшаго Его Царского Величества интереса и Вашего Сиятельства и для народа, прикажите прибавить сюда в работу ближний уезд Каргапольской или Белозерской» [7].

В действительности Геннин свято оберегал незыблемость устоев системы, позволившей ему из фейерверкеров (первое унтер-офицерское звание, полученное им в России) стать «Благородным Господином Генерал-Мойором» (так обращалась к Вилиму Ивановичу в письмах императрица Екатерина). Охранительное дворянское мировоззрение Геннина можно проиллюстрировать фрагментом его указа, изданного в качестве начальника Сибирского обербергамта. Получив от секретаря Ловзина донос о том, что фурмовый мастер Дейхман сказал бергместерскому переводчику Грачеву нечто, что «в городех... кроме главных однех командиров ведать не-велено», Геннин «яко главный здесь командир» немедленно «приговором определил»: «А чтоб впредь кто о чем каково сумнительное и важное донести имеет дабы они нигде и никому о том не объявляя и не разглашая доносили генералу маэору в самой скорости... А другим подчиненным правителям о том от них доносителей не токмо выспрашивать обстоятельно но и мало о том не спрашивать под жестоким истязанием дабы того не разгласить но сколько возможно искоренить оцое зло образом тайным» [8].

Показателен и такой эпизод. Попавший на Урал служилый человек серб Дмитрий Милутинович на многолюдном обеде у Геннина обронил: никогда в России законов не было, а сплошное тиранство. Геннин в ответ лично выбил из-под него ногой стул [9].

Что определенно не претерпело изменений в мировоззрении Геннина, так это его религиозные взгляды. До конца жизни он стойко придерживался лютеранского вероисповедания и в последние годы своего пребывания на Урале даже содержал на собственные доходы лютеранского пастора.

Свое служебное кредо В. И. Геннин четко сформулировал в одном из писем к графу Ф.М. Апраксину: «Прошу у Вашей Государь милости, ежели еще Бог мне велит жить, возможность мне от заводских работ честь и повышение чина себе нажить? Я по милости твоей отеческой здесь сыт; однакож всякой человек ищет себе чести и повышения чина; за что мы на свете служим» [10]. И Вилим Иванович настойчиво шел к достижению поставленной цели. Однако в отличие от многих других российских правительственных администраторов XVIII века, не гнушавшихся любыми средствами в продвижении по служебной лестнице, Геннин достаточно честно заслуживал свои чины, оправдывая их присвоение исключительной исполнительностью и подкрепляя множеством полезных практических начинаний.

Анализ деятельности Геннина позволяет выявить такую явно присущую ему черту, как прагматизм. В своих поступках и решениях Геннин последовательно руководствовался принципом утилитаризма, состоящим в оценке различных явлений с точки зрения их практической полезности, возможности служить средством для достижения поставленной цели. Например, вскоре после приезда на Урал для привлечения к обслуживанию казенных заводов местных «навычных» к горному делу мужиков он запретил им промышлять кустарным изготовлением и продажей железа. «А мужикам в малых печах крицы делать запрещу... и чтоб впредь могли кормится, велел им вместо кричной работы железную руду копать и нам к заводам продавать по указанной цене», — сообщал он Петру I в ноябре 1722 года [11]. Однако Геннин не был принципиальным противником мелкого частного предпринимательства, напротив, способствовал его развитию даже в среде постоянных заводских кадров, но при непременном условии, что от этого будет выгода «государеву интересу». В частности, в одном из указов он охотно разрешает катному мастеру Уктусского завода Василию Казанцову «строение мельницы... на свои кошты, лес рубить сколькое ему и какого понадобица во близости где ему способнее понеже от оной мельницы будет способ немалой... когда при заводе бывает умаление воды тогда понадобица молоть и казенной провиант в чем в деле близости в подвозе прибыль будет» [12].

Расчетливость и экономность — качества, которые Геннин демонстрировал с неизменным постоянством, порой даже в мелочах.

Приехав на Урал, он столкнулся с практиковавшимся на местных заводах крайне вольным обращением заводских служителей с казенными припасами и денежными средствами. Подобной практике генерал-майор настойчиво стремился положить конец. Проиллюстрируем это фрагментами его указов: «... а неже впредь... ничего и никому к себе в дом не брать будто за деньги, но покупать оные припасы от целовальников... и в приход записывать...» [13] «Усмотрел я что здешний мельник имеет при себе ящик в который кладуца деньги которые он сбирает за молотые хлеба, отчего может в интересе е.и.в. быть ущербу ибо может быть что иным и безденежно мелет... того ради велеть оной ящик содержать где пристойнее при надзирательской конторе и записывать что будут оные деньги в приход...» [14] «Усмотрел я что отдается из анбара молотовым мастерам жестяных и крышечных досок обрески и понеже оное есть вредительно заводскому интересу того ради для лутчей прибыли велеть из обресков вырезывать полоски которые употреблять в продажу на оковку ларцов...» [15] «Объявить всем вощикам которые с заводов железо возят... чтоб они в проезде имеющихся по дороге сен казенных не брали, а ежели еще сено воровать будут то за него доправлено ж будет с них со всех вдвое против настоящего...» [16]

Геннин стремился привнести в дела, которыми занимался, точность и пунктуальность. Он активно внедрял на уральских заводах систему строгого учета материальных средств и людских ресурсов. С этой целью настойчиво требовал от своих подчиненных периодического представления развернутых отчетных ведомостей. Так, в указе шихтмейстеру Титову Геннин предписывает: «... ныне вновь учинить о всех казенных заводах о каждом порознь обстоятельные ведомости... с описанием наличной денежной казны и припасов и каждой фабрики с мерою при них инструментов, управителей и приказных служителей, и мастеровых людей каждого поимянно» [17].

Именно Геннин на основе постановки возможно точного учета затрат, объема выпускаемой продукции, нормирования всех сторон производства первым ввел на российских горных заводах практику калькуляции. Интересно, что ее схема, лично разработанная Генниным, в основных чертах соответствует современным принципам калькулирования.

Являясь человеком прагматичным и расчетливым, Геннин в то же время не был лишен принципиальности и понятия чести. В этом отношении показательна позиция, продемонстрированная им во время расследования жалобы, поданной Н.Демидовым на В.Татищева. Проведение следствия было поручено Геннину лично царем.

Геннин осознавал, что Демидовы находятся в фаворе у самого Петра, а также у графа Ф. М. Апраксина, расположением к себе которого Вилим Иванович очень дорожил. Геннин прекрасно понимал, что решение конфликта не в пользу Демидовых вызовет у Ф.М. Апраксина неудовольствие и раздражение и, вероятно, скажется на отношении к нему графа. Этими опасениями Геннин делился с кабинет-секретарем Петра I A.B. Макаровым, высказывая предположение, что если Апраксин узнает о нежелательном вердикте, то решит: «Бедного Демидова ты обвинил, а Татищева взятки утаил. И в то время государь велит меня судить и расстрелять по достоинству» [18].

Однако при всем этом Геннин провел расследование принципиально и достаточно объективно. Сначала он отказал Демидову в просьбе «замять» дело и способствовать его примирению с Татищевым. А затем, тщательно уяснив обстоятельства разбираемой ссоры, вынес приговор, оправдывающий Татищева.

Апраксин, которого Вилим Иванович называл «вторым отцом», естественно, остался недоволен подобным результатом следствия и на два года прекратил с Генниным переписку, чем очень его опечалил.

Отметим, что Геннин не испытывал особых симпатий к Татищеву как человеку, но не позволял себе допускать предвзятого отношения к нему как специалисту. Геннин неоднократно направлял в Кабинет Петра I просьбы о разрешении Татищеву заниматься заводскими делами до вынесения вердикта по жалобе Демидова. При этом он подчеркивал: «...я оного Татищева представляю без пристрастия, не из любви или какой интриги или б чьей ради прозбы. Я и сам ево рожи калмыцкой не люблю, но видя ево в деле права и к строению заводов смышлена, разсудительна и прилежна» [19].

Следуя принципу неуклонного соблюдения «государеву интересу», не побоялся Геннин и возможных последствий обострения отношений с такими влиятельными на Урале людьми, как бароны Строгановы.

Получив доношение от «рудного приишика» Михея Петрова о том, что приказчик Строгановых Демид Колупаев в нарушение Берг-привилегии «за прииск руд (в строгановских латифундиях — прим. автора) его рудосыщика бил дубьем и плетьми и угрожал смертным убийством», Геннин произвел «розыск дела». Зная, что бароны Строгановы приятели Петру I и непременно пожалуются императору, Вилим Иванович тем не менее очень сурово «онаго Колупаева штрафовал»: «бив кнутом на площади и отрезав ноздри, послал в вечную каторжную работу... дабы на него смотря и другие так не дерзали... и в горных делах помешательства и остановки не было» [20]. Сообщая об этом факте Петру I, Геннин писал, что «я так жестко поступил и для Тебя и для всею Государства и впредь с такими бездельниками... буду... поступать как Ваши Указы повелевают» [21]. Заметим, что впоследствии у Геннина установились достаточно приязненные отношения с Демидовыми и Строгановыми.

Д.Н. Мамин-Сибиряк в историческом очерке «Город Екатеринбург» дал следующую характеристику Геннину: «Этот генерал был редким птенцом орлиного петровского гнезда — деятельный, преданный и в высшей степени честный» [22]. Действительно, последнее качество выгодно отличало Геннина от большинства представителей местной правительственной администрации. Воровство и взяточничество в управленческой среде получили в петровское время очень широкое распространение. Честного управителя на Урале, по словам Геннина, «надобно было в день с фонарем искать».

Сам Вилим Иванович в доношени-ях с Урала Петру I неоднократно подчеркивал: «...я не желаю мирским потом кормиться или корысти от твоего строения искать» [23]. Или: «...наживать приносами не хочу... они (чиновники в Берг-коллегии — прим. автора) думают, что здесь без жалованья по воеводски жить можно, токмо я того делать не умею» [24].

Конечно, делать выводы о честности Геннина, основываясь на его собственных реляциях, было бы не совсем обоснованно. Однако позиция, представленная им в процитированных документах, подкреплялась практически. Перед самым приездом Геннина на Урал кунгурская администрация по традиции начала производить незаконный сбор денег с населения в подарок приезжающему начальнику заводов. По этому поводу Геннин издал указ от 16 октября 1722 года, в котором говорилось: «ежели... кто учнет неуказные излишние сборы... раскладывать и сбирать, будто бы мне, генерал-маэору... в поднос, называя в почесть, и по таким запросам ничего не давать... понеже те собранные с миру деньги и протчее не токмо мне не потребны, но и другим при мне обретающимся под великим страхом брать запрещено» [25].

Не будем идеализировать генерал-майора и представлять его в виде некого бессребреника. Но все же источники свидетельствуют о его чистоплотности даже в, казалось бы, несущественных вещах. Например, в ряде посланий Петру I Вилим Иванович просит письменного подтверждения разрешения брать из местных запасов фураж для своих лошадей, хотя в устной форме такое разрешение император ему уже дал при отправке на Урал.

Стараясь не позволять себе «воеводских вольностей», Геннин настойчиво боролся с «плутовствами» и в среде своих подчиненных. Например, в отправленном в 1723 году в Кабинет Петра I рапорте Геннин докладывал: «Понеже на здешних земских и подчиненных комисаров и судей, которые определены на заводы от крестьян многое челобитье в лихоимстве и нападках является... из оных иные уже с пристрастием в застенке распраши-ваны, винились, и взятое с народу, с них мужикам паки возвращено... А ежели здес над ними экземпля не учинить, то они не имея страха и впред оного чинить не перестанут» [26]. Или в инструкции Геннина кондуктору Игнатию Юдину говорится: «...а учнешь приход и расход денежной казны и материалов иметь неизсправно или подрежать с передачею, исполняя свои прихоти, или с кого взятки имать и в том будеш обличен и за то имеешь быть штрафован, чего по указу будет достойно» [27].

Геннин стремился искоренить злоупотребления не только в начальствующих заводских кругах, но и среди низших слоев обслуживающего заводы персонала: «...на заводах где бывает денежная дача чтоб ни у кого пропажи отнедь не было понеже сколько есть известно оные плутовство знатно что чинится от подьячих и от счетчиков, а больше они обидят тех мастеровых людей и крестьян которые не умеют считать деньги и счету в них не знают...» [28]

Стоит остановиться еще на таких особенностях характера Геннина, в определенной мере объясняющих то рвение и настойчивость, с которыми он добивался выполнения поставленных задач, как самолюбие и некоторое тщеславие. По мнению автора, наличие этих черт не только не мешало генерал-майору в его деятельности, но, напротив, способствовало ее успеху. Ибо удовлетворял он их не закулисными интригами, а достижением весомых практических результатов.

Как уже отмечалось, Вилим Иванович был во многом типичным представителем своего класса-сословия, своей эпохи. А эпоха эта имела свои традиции и особенности. Одной из таких характерных черт петровского времени являлась бытующая в дворянской среде манера максимально рекламировать, преувеличивать и преук-рашивать свои достоинства и заслуги, а затем без лишней скромности просить, а порой и требовать у своих начальников всяческих за это поощрений. Причем данное занятие считалось вполне естественным и незазорным. Следовал подобной традиции и Геннин. С гордостью сообщая своим московским, а затем петербургским покровителям о достигнутых успехах, генерал-майор не забывал при этом добавлять: «Пожалуй милостивый мой государь не положи в забвение моего трудишку» [29]. Любил Вилим Иванович, когда заслуги его отмечались не только морально, но и материально, о чем без обиняков писал тому же Ф.М. Апраксину: «Хотя иной мне скажет:

«Трудливец Геннин», а что та хваль-ба без денег? французския песни при голоде» [30].

Однако устной похвалой Петра I Геннин дорожил не меньше подарков, и она являлась для него очень существенным стимулом: «Октября в день получил я дубликаты с писем Его и Ея Императорских величеств... Истинно сердце радуется при трудах и работах, такую видя милость, а наипаче мне; и похожу на французов, хотя денег нет в мошне, а указа об жаловании моем и фураже, что мне здесь взять не получил, а веселюся и песни пою с милостливыми грамотками» [31]. Вилим Иванович всеми силами старался поддерживать высокое мнение о себе русского самодержца. Он понимал, что достигать этого нужно не лестью, а результатами практической деятельности, четким выполнением петровских наказов: «А я ныне вижу: кто льстит и лисовым хвостом может угодить, тот богат и в покое живет, хотя государь его не любит и его не знает и с ним мало говорит...» [32]

Анализ писем Геннина императору свидетельствует, что, настойчиво ища поддержки Петра I, стараясь угождать государю, он не ронял при этом собственного достоинства. Подобная позиция Геннина объясняется тем, что он четко осознавал свое место и свою значимость в деле петровских преобразований: «...я знаю, что в оных нужнейших Государевых делах... и в практике в строении, и чтоб так узнать Государево намерение и Ему мог бы в том угодить, как я; или чтоб таким истинным сердцем радел, я чаю долго сыскивать, и много времени в том пройдет, покамест такой человек сыщется, а и выискавшись привыкнет, и службу свою действительно покажет нескоро» [33]. Или: «А когда он, Татищев, у меня выучица во всем строении, то он впред может при таких строениях у дел быть... а я один и везде надобен» [34].

Важно отметить, что в отличие от многих российских правительственных деятелей, красноречиво описывавших свои мнимые заслуги, В.И. Геннин представлял все же реальные достижения. Показательной в этом отношении является следующая деталь: если большинство представителей местной администрации, охотно рекламируя свои успехи на словах, при этом менее всего желали прибытия к ним ревизора из центра, могущего увидеть действительное положение вещей, то В.И.Геннин, напротив, сам стремился привлечь в Екатеринбург столичных деятелей, способных правдиво поведать императору о результатах его работы, которыми генерал-майор, по-видимому, очень гордился. Например, в январе 1724 года Геннин, узнав, что отправленный в 1722 году от Петра I посланник к Зюнгорскому контайше капитан артиллерии Ун-ковский возвращается обратно, послал ему через капрала Клеопина письмо с приглашением. А затем писал кабинет-секретарю Макарову: «...прошу Вашей милости будь к нему милостлив извольте его представить Его Императорскому Величеству, чтоб он мог о моих делах подлинно словесно донести, что он видел у нас: то сам Государь будет порадоваться...» [35]

В отечественной историографии советского периода, когда всецело доминировал классовый подход, Генни-ну в качестве отличительной черты приписывалась крайняя жестокость по отношению к рядовым труженикам.

Действительно, с людьми, сознательно чинившими «помешательства» в деле заводского строительства, Геннин обходился очень сурово. Но подобная жестокость не была каким-то личным «нововведением» Геннина, а применялась в полном соответствии с требованиями Петра I, который повелевал: «...А буде они (работники — прим. автора) чем железные заводы остановят и великого государя казне тою остановкою учинят убыток, и за то тем ослушникам учинена будет смертная казнь безо всякой пощады...» [36] Аналогичное предписание содержится и в последнем семнадцатом пункте петровской Берг-привилегии.

Источники свидетельствуют, что Вилим Иванович не сразу принял подобную практику борьбы с неповиновением подчиненных, а поначалу противился ей, пытаясь решить эту проблему более цивилизованными экономическими методами: «В прошлом году при бытности моей работники, которые бывают при Петровских заводах, многие из заводов бегали, как при прежних командирах... И для лучшей Царскому Величеству прибыли в работе, и чтоб кровопролития больше не чинить, наложил я на них за неты и за побег, штрафу по 2 рубли на месяц..., понеже их кнутом удержать было невозможно; а вешать грех... И тем ныне их удержал» [37]. Эти строки Геннин писал в бытность свою начальником Олонецких заводов. Однако на Урале он окончательно осознал, что в условиях внеэкономического принуждения работников к обслуживанию заводов бороться с их сопротивлением только экономическими методами невозможно. И в исключительных случаях стал прибегать и к смертной казни. Но все же истоки подобной жестокости коренятся не в области какой-то особенной психологии Геннина, а в той позиции, которую он занимал в социально-классовой структуре России, в исторической обусловленности его мировоззрения, в той крепостнической системе организации промышленности, которая господствовала в нашей державе в первой половине XVIII века.

Репрессивные действия Геннина нашли отражение в исторической литературе. Однако следует обратить внимание, что выступал он и в противоположном качестве. Многочисленные письма генерал-майора центральным властям свидетельствуют, что он неоднократно поднимал вопрос о бедственном положении крестьян. Вилим Иванович писал, что вследствие чрезмерного отвлечения их на заводские работы происходит разорение крестьянских хозяйств: «...ежели изволите нынешним зимним путем отправить в С.Петербург пушки и якори... на одних Олонецких уездных подводах... то совершенно здешний уезд вдостоль раззорится... а я хочу, чтобы их собрать всех по прежнему, а не раззорить» [38]. Борясь с челобитчиками, Геннин тем не менее сам посылал людей, чтобы они объявили о своем бедственном положении. Вот строки его письма: «...послал я к Царскому Величеству и к Вашему сиятельству... из посадских людей челобитчика, и пущай он все тягости объявит, когда по моим доношениям и письмам милости в том получить не мог» [39]. С целью не допустить разорения приписного крестьянства Вилим Иванович старался по возможности освобождать его от работ в страдные месяцы.

Добивался Геннин и того, чтоб подчиненные его исправно получали заработанные деньги. «При выдаче денег как служителям мастеровым людям так и крестьянам отнедь волокиты и обид никаких не чинить» — гласил один из его указов [40]. Или строки из доношения: «...а подчиненным горным и заводским служителям, ежели Указа не получу, велю жалованье дать, а нищенствовать или красть допустить не хочу...» [41]

Конечно, объяснять действия Геннина в защиту своих работников исключительно «отеческой» любовью к ним было бы достаточно наивно. Вилим Иванович и здесь не забывал о прагматических интересах. Ибо понимал, что разорение крестьян и обнищание мастеровых повлечет оставление ими своих мест и, как следствие, сокращение числа рабочих рук и ухудшение обеспечения заводов продовольствием. И все же источники свидетельствуют, что и просто человеческие чувства жалости и сострадания не были чужды Геннину. Подтвердим это таким примером. В бытность Геннина начальником Олонецких заводов крестьяне вновь приписанного Ребольского погоста отказались подчиниться указу о выходе на заводские работы. Чтобы сломить их сопротивление, Геннин послал капитана Уварова с ротой солдат. При возвращении назад в городе Каяне «капитан Уваров взял тамо у крестьян жен и детей малых 9 душ» и прислал их Вилиму Ивановичу «в служебство». «И они просили меня слезно, — писал Геннин Ф.М. Апраксину, — чтобы их отпустить по прежнему, жен к мужьям, а детей малых к отцам и матерям, и я не мог видеть их слез, и по их прошению отпустил в домы по прежнему» [42]. В данном эпизоде сложно усмотреть какую-либо выгоду для Вилима Ивановича.

В заключение отметим, что Геннин видел свою роль в деле развития российской металлургии не только в строительстве новых заводов, основании современных производств, совершенствовании технических приемов, но непременно и в обучении горному мастерству русских людей. Это явствует из его писем и наставлений: «...привел я Русской нации в науки, что я ими с помощью Божиею все... заводы... управляю, притом немного иноземцев» [43]. Четко позиция Геннина звучит и в его инструкции капитану Берглину: «Должен он старатца, чтоб русския люди заводскому делу обучились, дабы оных употреблять на иныя места, где вновь заводы построятся, можно было» [44].

Как видно из сказанного выше, Геннину удавалось сочетать прагматизм и расчетливость с принципиальностью и честностью, предельную суровость к подчиненным с покровительством над ними. Наличие этих качеств и, конечно, организаторские и инженерные способности позволили ему достигнуть впечатляющих результатов в деле основания и развития российской горной промышленности.

Более пятидесяти лет посвятил Геннин служению России. За это время он познакомил со своим искусством многих наших соотечественников. А уйдя из жизни, оставил после себя объемный труд, представляющий собой первое в России руководство по горному и металлургическому делу.

Литература

1. Цит. по: Гамель И. Описание Тульского оружейного завода в историческом и техническом отношении. М., 1826. С.66.

2.Геннин В. Уральская переписка с Петром I и Екатериной I. Екатеринбург, 1995. С.65.

3. Горный журнал. 1826. Кн.1. С.125.

4. Горный журнал. 1826. Кн.3. С.108.

5. Цит. по: Гамель И. Описание Тульского оружейного завода в историческом и техническом отношении. С.66.

6. Горный журнал. 1826. Кн.1. С.110.

7. Горный журнал. 1826. Кн.1. С.120.

8. ГАСО. Ф.29. 0п.1. Д.19. Л.298.

9. См.: Уральский рабочий. 1990. 18 нояб.

10. Горный журнал. 1826. Кн.1. С.105.

11.Геннин В. Уральская переписка с Петром I и Екатериной I. С.30.

12. ГАСО. Ф.29. 0п.1. Д.13. Л.568.

13. ГАСО. Ф.29. 0п.1. Д.13. Л.143.

14. ГАСО. Ф.29. 0п.1. Д.13. Л.552.

15. ГАСО. Ф.29. 0п.1. Д.13. Л.621.

16. ГАСО. Ф.29. 0п.1. Д.13. Д.32. Л.З.

17. ГАСО. Ф.29. 0п.1. Д.13. Д.37. Л.97.

18.Геннин В. Уральская переписка с Петром I и Екатериной I. C.144.

19.Геннин В. Уральская переписка с Петром I и Екатериной I. С.83.

20. Горный журнал. 1826. Кн.5. С.117.

21. Горный журнал. 1826. Кн.5. С.117.

22.Мамин-Сибиряк Д.Н. Город Екатеринбург // Седой Урал. М., 1983. С.271.

23. Горный журнал. 1826. Кн.4. С.125.

24. Горный журнал. 1826. Кн.4. С.127.

25. Цит. по: Злотников М.Ф. Первое описание Уральских и Сибирских заводов // Геннин В. Описание Уральских и Сибирских заводов. М., 1937. С.39.

26.Геннин В. Уральская переписка с Петром I и Екатериной I. С.65-66.

27.Геннин В. Уральская переписка с Петром I и Екатериной I. С.128.

28. ГАСО. Ф.29. 0п.1. Д.12. Л.28.

29. Горный журнал. 1826. Кн.1. С.85.

30. Цит. по: Чупин Н.К. Сборник статей, касающихся Пермской губернии. Вып.1. С.39.

31. Горный журнал. 1826. Кн.4. С.130.

32. Цит. по: Чупин Н.К. Сборник статей, касающихся Пермской губернии. С.39.

33. Горный журнал. 1826. Кн.4. С.131-132.

34.Геннин В. Уральская переписка с Петром I и Екатериной I. С.53.

35. Цит. по: Чупин Н.К. Сборник статей, касающихся Пермской губернии. С.29.

36. Цит. по: Пихоя Р. Г. Общественно-политическая мысль трудящихся Урала (конец XVII - XVIII вв.). Свердловск, 1987. С.69.

37. Горный журнал. 1826. Кн.1. С.87.

38. Горный журнал. 1826. Кн.1. С.85.

39. Горный журнал. 1826. Кн.1. С.121.

40. ГАСО. Ф.29. 0п.1. Д.12. Л.28.

41. Горный журнал. 1826. Кн.4. С.127.

42. Горный журнал. 1826. Кн.1. С.108.

43. Горный журнал. 1826. Кн.5. С.127.

44. Археографический ежегодник за 1969 год. М., 1971. С.309.

© А. В. Шандра, 1998


http://www.gennin.narod.ru
http://www.1723.ru/read/books/gennin-2.htm
luther.land.ru


--------------------
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
olev
сообщение 16.5.2013, 19:45
Сообщение #10


Активный участник
***

Группа: Пользователи
Сообщений: 111
Регистрация: 5.3.2013
Пользователь №: 5 344



Сам собой возникает вопрос о могиле де Геннина.
В ББЭ дословно:
За шесть недель до своей кончины Г. составил духовное завещание, из которого видно, что у него были деревни в Лифляндии, купленные у гр. Шувалова за 33000 руб.; деревня Азилова в Кексгольмском уезде находилась в аренде у гр. Воронцова. Часть денег была положена в Лифляндский банк, часть находилась в Гамбурге в частных руках, а в Петербурге наличного капитала было 11000 руб. Все свое движимое и недвижимое имущество Г. оставил двум несовершеннолетним сыновьям от второго брака. Г. завещал произвести похороны "самым тихим образом": не палить ни из пушек, ни из ружей, не делать балдахина и уборов для траурной лошади, а гроб обить черным сукном. Похоронить себя Г. завещал в Петербурге, у Самсония, подле первой своей жены Фридерики Луизы, урожденной фон Бартиг (Bartig). Умер он 12 апреля 1750 года.
Берх, "Жизнеописание генерал-лейтенанта Вилима Ивановича Геннина, основателя Российских горных заводов", "Горный журнал", 1826 г., кн. 1—5 (к жизнеописанию приложено 115 №№ писем и других документов). — Плюшар, "Энцикл. Лексикон", т. 14, стр.23—25. — Бантыш-Каменский, "Словарь достопамятных людей", т. II (Геннинг, Георгий). — Н. Н. Бантыш-Каменский, "Обзор внешних сношений России", ч. II и IV. — "Опись Высочайшим указам и повелениям, хранящимся в Спб. Сенат. архиве", тт. I—III.
В. Корсакова.
Насколько я понимаю, это первое Немецкое кладбище на острове Декабристов. Я его видел в 80-е, тогда туда не пускали (да и про Геннина я тогда не знал).
Могила Геннина известна, кто-нибудь знает?
О потомках.
У Корепанова «Геннин на Урале» есть только на с. 65 о двух сыновьях. О захоронении и о потомках, кажется, нет.
В инете везде пишут, что род пресёкся в начале 19 века.
Но я ясно помню статью местной прессы начала 90-х (вроде бы в «Вечерке»), там кто-то из краеведов писал о происхождении и потомках Геннина, упоминалась какая-то последняя из прямых наследниц, старуха (правнучка?) из рода, жила в Питере, обедневшая дворянка, уже во времена Николая 2 и что-то о молодых людях-племянниках.
И еще знакомый болтал, тоже в начале 90-х, что в Питере живет потомок (не прямой?). Простой очень мужик, типа шофера, поэтому никуда и не лезет, его фамилия Генин, с одной «н». По-моему, тот был без семьи, то ли в разводе. Мне тогда убедительным показалось, что с этим мужиком он общался ещё в глухое советское время, когда о Геннине никто не знал даже в Свердловске. Собственно, он о Геннине от него и узнал.
Сейчас мы разошлись, спросить некого.
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
kaLina
сообщение 16.5.2013, 20:46
Сообщение #11


Активный участник
***

Группа: Пользователи
Сообщений: 447
Регистрация: 13.11.2006
Пользователь №: 11



Это Весь Петербург 1905 г. Ничего более подходящего нет


Прикрепленные изображения
Прикрепленное изображение
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
ArtOleg
сообщение 25.10.2013, 12:42
Сообщение #12


Постоянный участник
****

Группа: Администраторы
Сообщений: 15 724
Регистрация: 12.11.2006
Из: Екатеринбург
Пользователь №: 6



Цитата
Один из отцов-основателей Екатеринбурга, Вильгельм Де-Генин, родился 21 октября.
Сегодня у него День Рождения.
Здесь у нас его звали Вилим Иванович. Он отличался от всех местных чиновников. Был человеком сильным и честным.
В его бытность в Екатеринбурге местной администрации подчинялись все заводы от Казани до Нерчинска. То есть, по сути Екатеринбург стал промышленной столицей Империи.

Вилим Иванович был человек серьезный и основательный. Всегда в первую очередь искренне соблюдал казенные интересы. После него, долгие годы на Горнозаводском Урале, когда видели что-то крепкое и основательное, с уважением говорили: "Казна строила".
У него было своеобразное чувство юмора. При этом он умел давать достаточно точные оценки.
Например: "Дай Бог, дабы здешний воевода радел... Но он спесив, глуп и ленив", "Высок, казист, брюхо толсто, пить умеет".
Известна забота Де-Генина о лесе. И роль его в сохранении уральских лесов огромна.

Он никогда не боялся брать на себя ответственность и умел принимать нестандартные решения.
Все знали его тягу к чистоте и порядку:
Хотя екатеринбургским всем обывателям объявлено, чтоб отнюдь кто скота у себя имеет по улицам не распускали, а содержали во дворах. А паче свиней, понеже от оных обывателям бывают великие обиды и пакости, понеже иной трудится чрез целое лето в огороде, а они в один день, огород изломав, все овощи приедят и ископают. И курец много. Однако ж оные объявления все уничтожены и свиней никогда взаперти не держат.
Того ради объявить тебе всем здешним солдатам, ежели с сего числа солдаты по улицам чьих шатающихся свиней увидят – будут оных стрелять и брать себе на пропитание без всякой опасности. О чем и здешним обывателям объявить с барабанным боем.

Вообще для Де-Генина труд и казенный интерес были превыше всего.
Находясь на Урале, Вилим Иванович закончил фундаментальный труд "Описание уральских и сибирских заводов". Рукопись этой книги двести лет была настольной у всех горных инженеров (издали ее только в 1935 году).

Но самое главное - все всегда знали, что Вилим Иванович не берет взяток. Его могли обвинить в превышении власти, в самоуправстве, но ни у кого никогда не повернулся язык даже огульно обвинить его в мздоимстве.
Умер он в 1750 году, в возрасте 74 лет. И до сих пор все помнят, что это был человек, который никогда не брал взяток и действовал в интересах России. При этом он не был русским. Он просто был честным человеком.

Евгений Ройзман

источник



--------------------
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
olev
сообщение 7.2.2014, 17:36
Сообщение #13


Активный участник
***

Группа: Пользователи
Сообщений: 111
Регистрация: 5.3.2013
Пользователь №: 5 344



http://www.znak.com/svrdl/articles/21-10-18-46/101368.html

Глава Екатеринбурга Евгений Ройзман, участвуя в выборах, много раз говорил: он смотрит на город с точки зрения историка, видит его проблемы и достижения в многовековой перспективе. Став мэром, Ройзман не оставил попыток осмыслить Екатеринбург через его прошлое. Оказывается, несколько выходных градоначальник посвятил написанию статьи об одном из основателей уральской столицы Вилиме Ивановиче де Геннине. Текст написан под началом, пожалуй, самого авторитетного исследователя истории Екатеринбурга, ученого секретаря Музея истории Екатеринбурга Николая Корепанова. Статья публикуется на Znak.comбез купюр. Курсивом выделены те места, которые Ройзман, анонсируя материал корреспонденту нашего издания, обозначил как наиболее важные, во многом достойные для подражания современными чиновниками.

Преамбула

В истории Урала со времен генерала де Геннина не было администратора, сопоставимого с ним по масштабу личности и по результатам деятельности.За короткий срок его руководства (1722-1734 год) была кардинально изменена судьба края, определена на несколько столетий вперед. Здесь и тогда определился вектор развития всей России – ее экономики. Можно образно сказать: Россия нового времени, европейская Россия, была выкована на Урале во времена Геннина.Геннин определил основное: на Урале должен существовать крупный казенный (государственный) сектор тяжелой промышленности.



Вилим Иванович де Геннин (1676-1750)

Хорошо известен, растиражирован в книгах и фильмах конфликт меж Татищевым и Демидовыми, который привел единственно лишь к отстранению от должности самого Татищева. Но мало кто знает о неимоверно более масштабном и драматичном конфликте – между Генниным и Берг-коллегией. Геннин был направлен на Урал с должности управителя Олонецких заводов, то есть с заводов, относившихся к морскому ведомству (подчинялись Адмиралтейской коллегии). Отсюда настороженность к назначенцу со стороны руководства Берг-коллегии. Собственно уральские казенные заводы строились без инициативной поддержки центра, волей исключительно Геннина.

Суть складывавшейся ситуации

В Берг-коллегии до начала 1720-х годов существовала установка на строительство малых и быстро окупающихся медных заводов. С этой миссией был направлен на Урал Василий Татищев в 1720 году. Здесь он довольно быстро сделал вывод: жизненно необходимо строить крупный – крупнейший в России и Европе – завод всех видов металлургического производства. И в нем же сосредоточить администрацию над всеми будущими заводами. Известно, что его миссия провалилась.

Геннина Петр направил на Урал в 1722 году, не дав ни инструкций, ни даже письменного указа. Требовалось лишь разобраться с причинами провала миссии Татищева и, по словам самого Геннина, дал лишь устное распоряжение «заводить заводы».

То есть решение о строительстве крупного Исетского завода, будущего Екатеринбурга, как и само строительство было организовано Генниным вопреки мнению Берг-коллегии. На второй год постройки со стороны это выглядело так: Геннин заявил о постройке города и завода, отчитался о расходах, а в Берг-коллегии сделали вид, что не заметили.

Ассигнований от Берг-коллегии не поступало, Геннин ожидал вызова в столицу лично от Петра. С весны 1724 года он находился на строительстве пермского Пыскорского завода. В январе 1725 года получил письмо с вызовом в Петербург, подписанное лично Петром. Не зная ничего о его здоровье, генерал не спеша съездил в Екатеринбург и отправился в столицу. В пути узнал, что Петр умер, и прибыл как раз к похоронам.



Вид на Екатеринбург с набережной городского пруда, отснятый в 1909 году фотографом Сергеем Прокудиным-Горским

Ассигнований от Берг-коллегии опять не получил, но добился в Сенате позволения чеканить из местной меди квадратные платы (с номиналом равным реальной стоимости меди). Указ о чеканке плат Сенат издал в день повторного командирования Геннина на Урал. Чеканка плат – средство самофинансирования, хотя и не бесспорное. Спустя полтора года чеканку плат запрещают из столицы; Геннин определяет ковать из местной меди посуду и пускать на продажу на местный рынок (Ирбитская ярмарка, сибирские города и тому подобное). То есть такое же средство самофинансирования. К концу 1720-х годовГеннин с цифрами доказывает, что строительство казенных заводов полностью окупилось, и сам же заявляет, что подобного столь быстро в Европе еще не случалось.

После смерти Петра II вызван в столицу, имеет беседу с императрицей Анной Иоанновной. Конфликт с Берг-коллегией уже очевиден – постоянные обоюдные жалобы монархам, в Сенат, в Верховный Тайный Совет (при Петре II) и т.п. Анна поддерживает Геннина, тот награжден орденом св. Александра Невского. Через две недели после отъезда Геннина на Урал Берг-коллегия указом Сената распущена. Управление уральскими заводами сосредоточено непосредственно в Екатеринбурге (если учесть, что местной администрации подчинены заводы от района Казани до Нерчинска на востоке, можно считать, что при ГеннинеЕкатеринбург стал промышленной столицей империи).

Из документа, подписанного де Генниным 17 октября 1726 года:«Является здесь в Екатеринбурге железо против образца несходное – худо и ломко – отчего может российскому железу в заморских краях быть слава худая и тем к покупке и вывозу оного за моря у купецких людей охота пресечется. Того ради велеть над прочими мастерами смотреть и исправлять лучшему мастеру, чтоб делали все против образца железо.

Сколько известно, что делается на других заводах железа перед екатеринбургскими мастерами самое малое число. И по сему видно, что мастера более пьянствуют или пашут и хлеб сеют и прочие домашние свои нужды отправляют или торгуют и тем довольствуются, а Государевой работе нимало не радеют и прилежности не имеют. А ежели который мастер имеет пашни или торгует, такой не будет пещися [печься] о Государевой работе, но всегда печется о домашних своих нуждах и за тем мастерство свое теряет. Того радидо оного мастеров отнюдь не допускать, но велеть всегда быть у казенной работы».

О стиле руководства

Геннин был не политик, а чиновник. Причем чиновник эпохи сложившегося абсолютизма. В первую и последнюю очередь его интересовало мнение монарха, он служил царствовавшему монарху. При этом карьера и судьба его сложилась исключительно благодаря Петру, которого он боготворил.

С другой стороны, он европеец, сложился как личность в Голландии (более ста лет свободы совести и т.п.). Позволяет себе яростно спорить с Петром в деле о сохранении на Урале казенного сектора: «Пожалуй, послушай меня и не реши в горных здешних делах, и положи, как я прикажу. Я тебе желаю доброго, а не себе, и хочу все убытки тебе возвратить».



Репродукция 19 века с видом на плотину Екатеринбурга и старый завод

В той же манере убеждал Акинфия Демидова продолжать медное дело: «Писал ты, что медный промысел идет хорош, токмо охоты [у тебя] не будет, и бросишь, ежели воли не будет продавать, как всяк хочет. А я тебе порука, что оный указ из Берг-коллегии не устоит, но Его величество не велит никому охоты в горных делах снимать и убыток чинить промышленникам».

С Петром отношения не просто приятельские, но дружеские. Может запросто рассказать хохму, вообще не чужд юмора: «Такие толстые брюха, что таких я еще не видал. И как они стали те надевать те горные рубашки и кожи на жопы вязать, то явились, что узки. Однако как-нибудь надели…(В штольне) ползли на руках и на коленках, а брюхо тащилось по земле как у выдры… От которого ползания и кишки помешались, и такой дурной воздух явился, что те штейгеры саксонские, которые за ними ползли, почали крычать изо всей силы».

На Урале так же с юмором общался только с Татищевым. После его отъезда (1723 год) отношения испортились. Сначала размолвка из-за отношения к казенным заводам: Татищев настаивал на раздаче заводов в частные руки (включая Екатеринбургский). По упоминанию Геннина известно, что к этому же склонялся и Петр. Окончательный разрыв в 1727 году после критики Татищевым качества уральской меди.

В целом в руководстве всегда опора на закон, а не на свою волю. Этим абсолютно отличался от местных чиновников всех уровней (включая губернатора). В этом же и его абсолютная харизма: Геннин всегда был последней инстанцией для всевозможных жалобщиков.

Часто приводимый пример о казнях на строительстве Екатеринбурга. Он лишь организовал «кригс-рехт» (военный суд) согласно Военному артикулу. Приговоры выносили члены кригс-рехта на основании статей Военного артикула и др. Подписи под приговорами ставили члены суда, начиная с низшего чина к высшему, а Геннин лишь налагал конфирмацию (утверждал или не утверждал приговор именем монарха). При этом половине приговоренных снизил меру наказанию до каторги, телесного наказания.



Генплан Екатеринбурга, изготовленный в 1726 году и подписанный де Генниным

Случай с плотинным мастером Мелентьевым. Уклонился от работы из-за «французской болезни». Болезнь считается «самохотной», как и пьянство. По излечении его Геннин отправил запрос: как поступают с таковыми согласно Уложению? Ответ со ссылкой на статью: «Бити кнутом». Далее следует соответствующий указ Геннина.

К чиновникам традиционного склада отношение скептическое и насмешливое: «Дай Бог, дабы здешний воевода радел… Но он спесив, глуп и ленив»; «Высок, казист, брюхо толсто, пить умеет» и т.п.

Весной 1724 года устроил скандал в Тобольске (губернский город) в связи с массовым взяточничеством и канцелярской волокитой. Напомнил чиновникам о казни бывшего губернатора Матвеева. «А бедные челобитчики, видя такую потачку ворам, больше просить не смеют, но принуждены отступить и со слезами жаловаться Богу… И того ради вам объявляю, чтоб вы бездельников, сковав, держали и по челобитным безволокитно следовали, дабы бедный народ не вовсе разорился».

Выражение из той же области: «Ныне я усмотрел противное интересу Государеву и молчать не хочу!». Впрочем, иногда и самодеятельность. За порубку казенного леса полагается телесное наказание.

Вообще забота Геннина о лесе – отдельная тема. Масса его распоряжений о запрете порубок живых деревьев на дрова (приказывал использовать исключительно сухостой, валежник и тому подобное). Внес дополнение: за незаконную порубку живого дерева виновного приводить к пеньку, укладывать на пенек и на нем уже наказывать батогами.

Понятно, что порубки леса на Урале, где из него делали необходимый развивающимся заводам древесный уголь, вели в промышленных масштабах. Но именно при Геннине было поставлено под запрет варварское уничтожение леса. Именно при нем сложилась системакультурных лесозаготовок, дожившая до советских времен: 1) отвод леса заводам из расчета на 60 лет (за этот срок вырубки успевали восстановиться), 2) запрет товарной торговли лесом. Можно сказать, что только благодаря этому леса на Урале, в заводской его части, сохранились.

Губернскими и другими чиновниками периодически обвинялся в превышении власти, нони разу, никем не был даже голословно обвинен во взяточничестве – абсолютно уникальная ситуация. Известен случай: на Ягошихинском заводе (район нынешней Перми) управитель привел от имени заводчан двух коней в подарок. Геннин велел коней продать, полученные деньги вернуть «жертвователям» с приказом каждому расписаться в получении возвращенных денег.


Евгений Ройзман, Николай Корепанов
[quote]
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
ArtOleg
сообщение 7.2.2014, 18:28
Сообщение #14


Постоянный участник
****

Группа: Администраторы
Сообщений: 15 724
Регистрация: 12.11.2006
Из: Екатеринбург
Пользователь №: 6



Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2003

Анатолий Джапаков
Одиссея генерала Геннина

Анатолий Михайлович Джапаков— родился в 1950 г. в Орловской обл. В 1977г. окончил факультет журналистики УрГУ. Работал в газетах “На смену!”, “Приокская правда”. 16 лет был собкором “Труда” сначала по Туркмении, затем по Свердловской обл. Работает в областном архиве.


Прикрепленное изображение

Появление на свет в первой четверти ХVIII века завода-крепости Екатеринбург связано с тайной, по поводу которой пока существуют только более или менее обоснованные гипотезы, а полной ясности, по-видимому, уже не наступит никогда. Фактографически это выглядит так. 2 января 1721 г. начальник Уральских казенных горных заводов В.Н. Татищев выбрал на Исети место для строительства нового, самого мощного в крае завода. Он должен был иметь четыре домны и 40 молотов. Годовая производительность планировалась в 150—200 тысяч пудов. Для сравнения скажем, что один из самых крупных тогдашних казенных заводов — Каменский — давал в год чуть больше 20 тысяч пудов металла. В начале февраля чертежи предполагаемого предприятия с подробной объяснительной запиской были направлены в столичную Берг-коллегию. В конце мая оттуда приходит ответ: “Железных заводов вновь до указа строить не велеть…” Дальше пояснение, поражающее своей нелепостью: “Железных заводов везде довольно”. Всего год назад та же Берг-коллегия послала на Урал его, капитана артиллерии Татищева, с задачей “размножать” железоделательные заводы, а теперь “строить не велеть”. И как это: “железных заводов везде довольно”?! А Татищев, совершенно уверенный в правильности своих расчетов, в верности выбора места, уже начал строительство. Он задумал этот завод крупнейшим не просто так, лелеял в связи с ним далеко идущие планы. А тут — на тебе!
Это был не первый удар, нанесенный капитану из столицы. Чиновничье равнодушие, неповоротливость, а нередко и некомпетентность Берг-коллегии приводили 35-летнего, только начинающего свою большую карьеру, Татищева в отчаяние. “Понеже видимо, что государственная коллегия о моем достоинстве или в другом чем имеет сумнение, что я на мои доношения в полгода указа получить не могу, того ради прошу дабы повелели прислать сюда кого иного…” Война против него шла с двух направлений: из столицы и из Невьянска — ставки всемогущих Демидовых, задавшихся целью во что бы то ни стало выжить с Урала беспокойного, хлопотливого горного начальника. Помощь пришла от человека, от которого Татищев ее ожидал менее всего — генерал-майора Виллима Ивановича Геннина.

***

Георг Вильгельм де Геннин, родившийся по одним данным в городе Ганове, по другим — в Нассау-Зигене в 1676 г., поступил на русскую службу 21-летним молодым человеком в 1697 г. Заявление о приеме он подал дома, в Голландии, когда туда явилось российское “великое посольство”, в составе которого был и Петр, тщетно пытавшийся сохранить инкогнито. Прошение это любопытно само по себе, его стоит процитировать. “…От юности своей научен и несколько лет обучался и ныне основательно разумею архитектуру гражданских домов строение, делание всяких потешных огненных вещей, изображение в воску делать, японской олифью крашенные изображения, преизрядно на бумаге вырезать и прочие хитрости”. Так вот чем хотел прельстить русских Георг Вильгельм: “преизрядно на бумаге вырезать”! Знал, наверное, что царь был большой любитель потех. У него и войско было “потешное”. Как бы там ни было, а среди девяти сотен мастеров, завербованных в Голландии, оказался и де Геннин. В Москве при Оружейной палате он получил свою первую должность фейерверкера, а вместе с тем и приступил к обучению дворянских недорослей артиллерийскому делу, которое в перечне его умений не значилось, но оказалось важнее, чем “делание потешных огненных вещей”. Обучал он столь хорошо, что уже в 1700 г. получил звание поручика. Вслед за тем обнаружились и иные его способности. Выяснилось, что он не только гражданский архитектор, но и весьма толковый фортификатор, в 1701 г. укреплял Нижний Новгород. Карьера его движется быстро: в 1702 г. он капитан, в 1706 г. — майор. В 1710 г. под Выборгом на него обращает внимание сам Петр. Он послал старательного и расторопного офицера снять план города Кексгольма, к штурму которого готовился. Город был взят успешно, в чем царь усмотрел заслугу и молодого голландца, — наградил его золотой медалью с алмазами и пожаловал деревней. В этом же году де Геннин становится подполковником, в каковом чине и руководит укреплением Гангута. И наконец в 1713 г. ему поручается работа, ставшая главной в его жизни, прославившая его имя, занесшая его на страницы российской истории. Виллим Иванович Геннин (отныне так его называют) назначается комендантом и начальником Олонецких заводов, что на территории нынешней Карелии. Пост высокий и исключительно важный.
Уже более десяти лет с Урала по ненадежным водным путям тысячи верст плывут караваны с лучшим в Европе (лучше шведского!) металлом. Его много и с каждым годом становится все больше. Но стране, которая веками до того весь металл — от гвоздя и дверного крюка до громадных якорей и пушек — завозила из-за рубежа, мало. Воюющей, строящей флот, поднимающей промышленность стране уральские караваны с железом — “на один зуб”. Мощная металлургическая база нужна вблизи фронта. Кроме того, территория, недавно отбитая у шведов, сама по себе мало что значит. На нее надо стать “твердой ногой”, ее надо индустриально освоить. Там есть кое-какие казенные заводы, но их мало, и они едва дышат, их надо поднять. Для того и направляется туда расторопный офицер и талантливый инженер Геннин.
Один за другим он осмотрел заводы Петровские, Повенецкие, Кончеозерские и нашел, что все надо реконструировать, расширять и укреплять. Но делать все это некому. Приписные крестьяне на заводах работать не хотят, согнанный отовсюду люд разбегается. Жесткие меры эффекта почти не дают. Своему начальнику графу Ф.М. Апраксину Геннин писал: “кнутом содержать невозможно, а вешать грех”. Хотя, конечно, и вешал тоже. При Петре в обстоятельства входить было не принято, он требовал успеха любой ценой. И Геннину пришлось обратить свои взоры туда, куда мало кто иной решился бы — на Выговскую пустынь. Эта удивительная, во многом уникальная в российской истории, крупная старообрядческая община процветала. Люди, поставленные официальной церковью вне закона, успешно вели разнообразные промыслы, широко, по всей стране торговали. При этом никто из них не имел никакой собственности — все складывалось в один общий “котел”, откуда и распределялось. И не только для членов общины. Выговцы благотворительствовали и щедро окрестным деревням, кормили и одевали беднейших крестьян. Лучшие во всем крае рудознатцы и металлурги были староверы, живущие в пустыни.
Геннин, рискуя войти в конфликт с церковными иерархами, стал привечать пустынников. Он защищал их от притеснений архиереев, некоторых даже и вытащил из узилища. И сообщал потом царю: “пустынные жители, которые живут в лесу, руду и известь на завод ставят без всякого ослушания и радеют лучше других”. Здесь и завязались связи Геннина со старообрядцами, их лидерами, которые он будет поддерживать еще долгие годы и которые очень помогут ему позже на Урале.
В России тех времен специалисты в “академиях не обучались”. По причине отсутствия оных. Интересно, как удалось архитектору-фортификатору, офицеру-артиллеристу выучиться металлургии? Она, по словам знающих людей, в ХVIII веке требовала целого комплекса обширных и глубоких знаний всего, что связано с поиском и разработкой полезных ископаемых, того, что мы ныне называем геохимией и кристаллографией, а также знаний холодной и горячей обработки металлов. Виллим Иванович на Олонецких заводах стал одним из самых сведущих металлургов России. Наверное, немало в этом ему помогли и выговские пустынники. Кроме того, он не раз для изучения металлургического производства выезжал за рубеж, откуда привозил с собой иностранных мастеров. Были в числе его учителей и пленные шведы, среди которых тоже встречались толковые металлурги. Ныне можно только удивляться энергии и восприимчивости этого человека, всюду, где только можно, жадно впитывающего в себя самые разнообразные знания. Их набралось столько, что он смог заняться и изобретательством, стал автором вододействующей машины, которая сверлила пушку и одновременно обтачивала две других, а обслуживали машину всего три работника. В Олонце он создал первую в России горнозаводскую школу, куда ему на обучение посылали из Москвы “солдатских детей”. Наконец, здесь он сделал и выдающееся, наверное первое такого рода в России, открытие — обнаружил целебные Марциальные минеральные воды, куда не раз приезжал лечиться сам Петр. За это открытие Петр пожаловал Геннину свой портрет с алмазами ценой в 600 рублей. Царь высоко ценил старания Виллима Ивановича. В 1716 г. он ему пожаловал на свадьбе 1800 рублей — очень большая сумма, достаточно сказать, что уральский горный начальник Татищев в начале 20-х годов получал жалованья менее 200 рублей в год.
Было царю за что ценить Геннина. До его приезда на Олонецкие заводы каждая четвертая пушка, изготовленная здесь, разрывалась при испытаниях. После реконструкции, проведенной им, негодными назывались уже только три пушки из тысячи!
В марте 1722 г. В.И. Геннин удостоен звания генерал-майора и получил высочайшее предписание отправляться на Урал.

***

Примерно в те же дни государь дал аудиенцию своему старому знакомцу, к которому питал самые лучшие чувства, Никите Демидову. Последний явился с делом, с которым, строго говоря, к императору не имел права являться. Ибо уже был обнародован указ: “дабы мимо определенных мест не дерзали подавать просьбу самому Его величеству (...), а ежели кто Его императорского величества предерзостно будет просить и прошения подавать и тем Его императорское величество утруждать, и за такое дерзновение наказаны будут жестоко и посланы в каторжную работу”.
Никита пришел жаловаться на Татищева, а с этим по закону он должен был обращаться в Берг-коллегию. Но Демидов хотел не просто защиты себе и наказания Татищеву, ему желалось убрать горного начальника с Урала навсегда, а еще бы лучше и вовсе его уничтожить, для чего Берг-коллегии было маловато. Конфликт Демидовых с Татищевым — полномочным представителем центральной власти на Урале — дошел до высшей точки.
Посылая в этой дикий, необжитый край Никиту Демидова, Петр отдавал ему во владение невьянские заводы с тем, чтобы тот наладил на них металлургическое производство. В неэффективности казенного управления этими предприятиями царь уже убедился. Да и европейский опыт подсказывал ему, что энергия частного предпринимателя результативней, нежели централизованная государственная власть. Никита, сразу же приобщивший к делу сына Акинфия, чуть осмотревшись на Урале, сразу возымел намерение стать здесь полным хозяином. Едва только верхотурский воевода, ближайшее к Невьянску должностное лицо, сунул нос в демидовские дела, как Никита попросил главу Сибирского приказа А.А. Виниуса оградить его от всякого вмешательства. Воеводу убрали. На его место прислали зятя Виниуса Алексея Калитина с наказом во всем помогать Демидовым. Но и Калитин им не угодил. Видимо, нелегко чиновнику терпеть, что во вверенном его попечениям крае бесконтрольно распоряжаются некие частные лица. И так досадил воевода Демидовым, что Никита решился даже предъявить Петру ультиматум: либо пусть воевода в заводские дела не лезет, “или вели, государь, те заводы принять в свою, великого государя, казну…”. А чтобы показать, что это не пустые слова, Демидовы из Невьянска уехали. Заводы стали. И тогда воеводе пришел царский указ: “А буде ты, Алексей, на Невьянские заводы к нему, Никите, учнешь без нашего, великого государя, указа (…) с Верхотурья для каких дел посылать или сам ездить (…) на тебя, Алексей, доправлено будет пеня большая и убытки все…”
Произошло это еще в 1703 г. С тех пор никакая местная администрация уже больше не дерзала связываться с Демидовыми. В крае у них было все “схвачено”. В каждой канцелярии имелся свой человек, за отдельную плату поставлявший им какую угодно информацию. Умело избавлялись заводчики и от возможных конкурентов. “Лицензии” на поиск и разработку руд, на выплавку металлов выдавали и другим охотникам до этих дел. Но их тут же запутывали в бюрократических рогатках, запугивали, избивали, и в конце концов они либо убирались восвояси, либо бесследно исчезали. Из года в год Демидовы добивались от столичных властей все новых и новых для себя полномочий. Никита получил чин правительственного комиссара на собственных заводах. К ним приписывается все больше сел и деревень, где заводчики имеют право “чинить суд и расправу”. Наконец промышленники получают разрешение содержать свое войско, оснащенное пушками. Итак, у них есть свои заводы, земли, полиция и тюрьмы, армия. Их власть на Урале соперничает с царской. Они — владыки в созданном ими “горном царстве”, очень мало зависимом от центральной власти.
Конечно, все это им дается не просто так. Невьянские заводы поставляют высококачественный и относительно дешевый, несмотря на трудности дальней транспортировки, металл, вооружение, боеприпасы. В апреле 1715 г. Демидовы получили первый заказ от Адмиралтейства. А уже через три года появляется царский указ: “Никите Демидову с Сибирских Невьянских железных заводов железо к Адмиралтейству ставить по образцам с нынешнего 718 года с июля месяца впредь повсягодно, а с других никаких заводов железа к Адмиралтейству именным его величества указом за негодностью принимать не велено”.
Премного доволен Петр деятельностью Демидовых, готов он им дать все, что ни попросят, лишь бы они и дальше действовали так же успешно. И не только государь покровительствует им в столице. Сам светлейший князь, генерал-губернатор Санкт-Петербурга А.Д. Меншиков, благоволит им. Он, правда, бесплатно, из одних добрых чувств, пальцем не шевельнет, но ведь его поддержка дорогого стоит, никаких денег не жалко. Ф.М. Апраксин взяток не берет, у него другая корысть. Не любит он себя излишне обременять государственными заботами. Демидовы же избавили его от всяких хлопот по поиску железа на нужды Адмиралтейства, которое возглавляет граф Апраксин. Всегда, по первому слову, сколько надо и какого надо металла доставят ему Демидовы. Есть и другие благодетели в самых верхах имперской администрации.
А тут какой-то, никому не известный, невесть откуда взявшийся, капитан! Да ладно бы еще занимался своими казенными заводами, разоренными не без участия Демидовых. Нет, он сует нос, куда люди куда как крупнее его давно уже зареклись соваться. Демидовы никак не могли взять в толк, что Татищев — не просто начальник всех уральских предприятий, он уполномочен центральной властью взять под государственный контроль в том числе и “горное царство” могущественных промышленников. В Берг-коллегии, как и во всех других центральных ведомствах, нет никаких сведений о демидовских заводах. Какова их действительная мощность, производительность, исходя из чего они назначают цену на свою продукцию? Продают они ее только казне или еще кому? Чего ждать от этих заводов в дальнейшем? Берг-коллегия уже пыталась раздобыть эти сведения. Сначала через тобольскую канцелярию Сибирского генерал-губернатора, который тогда находился под следствием. Канцелярия отмолчалась. Затем на Урал был направлен сенатский кабинет-курьер Голенищев-Кутузов. Но Никита Демидов отнесся к нему без всякого почтения, “учинился противен, ведомостей не дал и уехал с заводов в Санкт-Петербурх”.
С весны 1721 г. своих людей в Невьянск начал посылать Татищев. Первому из них Акинфий (Никиты не было на заводах) просто сказал, что ему некогда. Второму заявил, что “ведомостей таких делать у меня некому, подьячих нет…”. На третьего уже раздраженно прикрикнул, объяснив, что “указам из губернии послушен не будет”. Татищев и сам пробовал приехать в Невьянск, но разговора опять не получилось. Обстановка накалялась. Акинфий отбросил всякие приличия и стал открыто противодействовать Татищеву, вплоть до того, что увозил к себе руду, добытую на казенном руднике для казенных заводов, препятствовал отправке каравана с их продукцией. Солдаты демидовского войска избивали крестьян и рудознатцев, посмевших работать на Татищева…
Однако капитан присутствия духа не терял. По каждой “противности” заводчика он наряжал форменное следствие, материалы которого направлял в столицу. Но они туда чаще всего не попадали, а курьеры бесследно исчезали. Татищев выставил по всем дорогам заставы, которые, наряду с охраной их от “лихих людей”, останавливали и описывали товары, следуемые на демидовские заводы и с них, что заводчику никак не могло понравиться, ибо давно уже он вел и свободную торговлю помимо казны. Действия Демидова уже можно было квалифицировать как антигосударственные, ибо он всем, чем мог, вредил казенным заводам. Кроме того, упорно не платил десятину — налог в 10 процентов всего выплавленного металла, который по закону все горнопромышленники обязаны были выплачивать государству. Акинфий, что называется, “закусил удила”, повсюду поносил Татищева, везде стремился ему перейти дорогу. Василий Никитич же тем временем исследовал рудные и лесные богатства края, о которых в центре никто не имел даже приблизительного понятия. Опираясь на результаты, разработал и направил в Берг-коллегию обширную программу промышленного освоения Урала. Главная роль в этом деле отводилась казенным заводам, главным из которых должен был стать тот самый завод на Исети, о котором говорилось вначале.
Никита Демидов все это время был в центре. Хлопот у него там было полон рот. Он добивался присоединения к своему “горному царству” Алапаевских и Каменских заводов с приписанными к ним крестьянами, земель по рекам Чусовой, Полевой, Пышме, Ревде, большой части Кунгурского уезда с лесами и рудами. И уже сдвинулось дело с места, скоро должно было решиться, а тут Татищев со своей программой… Никита спешно выехал на Урал, где начал хлопотать о “замирении” с излишне активным горным начальником. В декабре 1721 г. состоялась их встреча, на которой они попытались прийти к соглашению. Демидов подал “сказку” о том, сколько металла поставлено за год в Петербург и сколько лежит готового к отправке. Пообещал выплатить десятину — впервые за 20 лет! Это было немного, но уже кое-что, по крайней мере, наметились пути к сближению.
Но это был лишь хитрый ход, рассчитанный на то, чтобы усыпить бдительность Татищева, выиграть время, чтобы покрепче нанести ему удар. Убедившись, что Василий Никитич поверил обещаниям, Никита уже в начале следующего, 1722 г. выехал в столицу. Там он обошел своих влиятельнейших покровителей, в очередной раз заручился их поддержкой и направился к Петру. Жалобы на Татищева упали на благодатную почву. Император был недоволен работой казенных заводов на Урале и винил в этом, конечно, мало ему известного артиллерийского капитана.
Он был тут же отстранен от дел, над ним наряжено следствие, а на Урал послан хорошо знакомый Петру и высоко им чтимый генерал-майор В.И. Геннин. В указе, выданном ему, предписывалось “разыскать между Демидовым и Татищевым, также и о всем деле Татищева, ни маня ни на кого”. Генерал, без сомнения, видел, на чьей стороне царь, и не думал, что его командировка затянется. Знал он и позицию своего высокого покровителя графа Ф.М. Апраксина, которого в письмах называл не иначе, как своим “вторым отцом”. Словом, вряд ли будет преувеличением сказать, что Геннин ехал на Урал с предубеждением против Татищева. Об этом в столице просто не могли не постараться. Но, прибыв на место, Виллим Иванович понял, что дело совсем не так просто, как казалось. Во-первых, Акинфий наотрез отказался подать генералу письменную жалобу: “я де писать не могу, и как писать — не знаю, и не ябедник”. Геннин тут же заподозрил, что Акинфий просто боится ответственности, которая ведь выше, если жалоба изложена письменно, оформлена в документ. Генерал настоял на своем, и Демидов взялся за перо, из-под которого против Татищева вышло всего два обвинения, да и те весьма хлипкие. Во-вторых, Геннин быстро прознал про очень многие демидовские “художества”.
46-летний генерал был в этот момент “на взлете”. Петр к нему милостив, заслуги его признаны, впереди самые радужные карьерные перспективы. Честный служака никак не мог врать государю. Однако и ссориться с высокопоставленными столичными покровителями Демидовых тоже не хотелось. И Геннин выбрал следующую мудрую линию поведения: Татищева он стал оправдывать, но и от расследования демидовских “противностей” уклонился. Но без объяснения мотивов вражды Демидовых к Татищеву обойтись никак не мог. Виллим Иванович писал Петру: “Демидов — мужик упрям, видя, что ему другие стали в карты смотреть, не справясь, поверив мужицкой злобе, жаловался для того; до сего времени никто не смел ему, боялся его, слова выговорить, и он здесь поворачивал, как хотел”. До Татищева казенными заводами ведали комиссары, но они “бездельничали много и от заводов плода, почитай, не было”. Почему комиссары “бездельничали”, Геннин не сообщает, но и без того понятно: потому что так угодно было Демидовым. “Ему (Демидову. — А.Д.) не очень мило, что вашего величества заводы здесь станут цвесть, для того что он мог больше своего железа продавать и цену наложить, как хотея, и работники б воне все к нему на заводы шли, а не ваши”. Кроме того: “как паче Татищев показался ему горд, то старик не залюбил с там соседом жить и искал, как бы его от своего рубежа выжить, понеже и деньгами он не мог Татищева укупить, чтоб вашего величества заводам не быть”. Знающий инженер и опытный администратор, генерал-майор Геннин не мог не одобрить грамотные действия Татищева на казенных заводах. “…Я оного Татищева представляю без пристрастия, не из любви или какой интриги, или б чьей ради просьбы; я и сам его рожи калмыцкой не люблю, но видя его в деле весьма права и к строению завводов смышленна, рассудительна и прилежна…”.
Геннин застал Василия Никитича удрученным, уставшим от борьбы с Демидовыми и столичных интриг против него. Он так и сказал Виллиму Ивановичу, что не видит ничего хорошего в дальнейшем своем пребывании на Урале, он чувствует царский “гнев и подозрение”, опасаясь которых, не может действовать как надлежит. “Ежели он не увидит вашей к себе милости, то нет надежды уповать за труд награждения, и особливо в таком отдалении, где и великого труда видеть не можно, ежели не через представительство других получить”. “Он, Татищев, здесь быть охоты не имеет”. В конце же своего пространного послания Геннин советует Петру: “Пожалуй, не имей на него, Татищева, гневу и выведи его из печали, и прикажи ему здесь быть обер-директором или обер-советником”.
Император не выполнил этой рекомендации. Он вызвал Василия Никитича в Петербург и напрямую спросил его, берет ли он взятки? “Беру, — ответил Татищев, — но в этом ни перед богом, ни перед вашим величеством не погрешаю”. И объяснил свою позицию, весьма характерную для чиновничьих нравов того, да и не только того, времени. Если, дескать, судья решит дело по справедливости, то он вполне заслуживает “благодарности” и противиться тому не следует, ибо, не получая ее, судья станет меньше стараться. Петру такое рассуждение понравиться не могло, и он сурово отчитал Татищева: “Ты забыл, что для доброго судьи служба есть священный долг, причем ему и в мысль не приходит временная корысть, и что ты делаешь из мзды, то он делает из добродетели”. Но как бы там ни было, а Татищев становится известным при дворе, прежде всего из-за его конфликта с Демидовыми. И могла бы боком ему выйти эта известность, если бы не Геннин, не его лестная оценка таланта и знаний артиллерийского капитана. Петр не оставил ее без внимания и направил Татищева с ответственным поручением в Швецию. Так что шанс для в дальнейшем большой карьеры Татищев получил из рук Геннина.
“Вышний” суд в Петербурге рассмотрел результаты его расследования. Татищев был полностью оправдан, а Демидов за ложный донос приговорен к огромному штрафу в 30 тысяч рублей, который, впрочем, так никогда и не был уплачен. Ф.М. Апраксин жестоко обиделся на Геннина и два года не писал ему и не желал его видеть. Петру, однако, понравилась беспристрастность генерала, который в государевых глазах приобрел теперь еще больший вес. После всей этой истории В.И. Геннин остается управлять Уральским горнопромышленным округом.

***

Познакомившись хорошенько с делами, изучив татищевскую документацию, результаты его исследований края, генерал еще раз убедился в его правоте. Малоизведанный край таит в себе громадные богатства, и недопустимо отдавать их в монопольное владение одним Демидовым. Геннин, как и Татищев, — государственник, он убежден, что над всем должен превалировать государственный интерес и частные предприятия должны находиться под неусыпным государственным контролем.
До сих пор работа казенных заводов едва позволяла покрывать затраты на их строительство, много убыточных, и это все единственно по причине нерадивого управления. “И где такая богатая железная руда есть, что на Алапаевских заводах? Половина железа из нее выходит, а на Олонце пятая доля выходит, то великая разность!” — пишет Петру Геннин. И далее: “Пожалуй, послушай меня и не реши в горных здешних делах и положи на меня, как я прикажу. Я тебе желаю добра, а не себе, хочу прежде всего убытки тебе возвратить, что в 25 лет издержаны на горное дело. И ты ныне не отдавай тех шахт и штолат при Полевой и Яйве-реке, где я на тебя добываю руду, для того что очень богато и без труда добываем, а возле тех мест есть довольно и других таких рудных мест (…), а коли положишь сие дело на Берг-коллегию рассмотреть, то они истинно здешнего дела не знают каково, и никто, кроме самовидца, и кто трудится здесь”.
Приведенный отрывок богат содержанием. В нем Виллим Иванович убеждает царя сохранить за казной наиболее рудные места. Не слушать ничьих советов по поводу уральских дел, не доверять их решение даже Берг-коллегии, далекой от здешних мест и, добавим от себя, весьма подверженной коррупции. Наконец, замечателен и сам стиль письма Геннина императору — эмоционально-взволнованный, энергичный, с обращением к государю на “ты”. Так писали Петру только самые близкие ему люди, которым он доверял, в чьей безусловной преданности был уверен.
Нападки на Берг-коллегию в геннинских письмах встречаются постоянно. “…Не вели меня Берг-коллегии трогать”, — заклинал Петра генерал. Его, конечно, возмутила резолюция некого чиновника сего почтенного учреждения на донесение Татищева о начале строительства завода на Исети: “Железных заводов везде довольно”. Геннин вполне согласился с предложением Татищева поставить на выбранном им месте самый крупный в крае завод. И не только завод, а и крепость-город выстроить здесь. Уралу нужна своя столица, ей тут и быть.
Не обращая внимания на запрещение Берг-коллегии, Виллим Иванович продолжает дело, начатое Татищевым. Скорее всего, прав исследователь Игорь Шакинко, который в своей книге “Невьянская башня” (Свердловск, 1989) высказал предположение, что запрещение это явилось по указке Никиты Демидова, стремящегося избавиться от любых конкурентов, а тем более такого могущественного, каковым могло бы стать государственное присутствие на Урале. Геннин же считает необходимым всячески упрочивать это присутствие. Он сам дает название новому заводскому поселению — Екатеринбург и сообщает об этом Петру и Екатерине, на что получает следующий ответ.
“В 15 день августа 1723 г.
Из Петербурха.
Благородный господин генерал-майор.
Письмо ваше июня 12 дня через адъютанта Шкадера до нас дошло, купно с чертежами новопоставленного заводу на реке Исети и с подносом медным, сделанном на оном заводе. И оный чертеж, и поднос, и письма ваши Его Императорское величество изволили смотреть и угодно оное Его Величеству явилось. За что к вам Его Величество позволили писать с благодарением, и при том указал давать солдатам за работу сверх их жалованья по 3 деньги в день; а о прочих делах указ от Его Величества прислан будет впредь. Что же вы писали, что построенный на Исете завод именовать до указу Катеринбург, и оное тако ж Его Величеству угодно. И мы вам, как за исправление положенного на вас дела, так и за название во имя наше завода новостроенного, благодарствуем.
Впрочем, пребываем:
Екатерина”.
В апреле следующего, 1724 г. Геннин писал Петру: “Екатеринбургские заводы и все фабрики в действе. В Екатеринбургской крепости и на Уктусе уже выплавлено 1500 пуд чистой меди и отправлено к пристани для посылки к Москве…”, а чуть ниже: “надеюсь, что в малых летах тот убыток, во что заводы Екатеринбургские стали, все заплатится и потом великая прибыль пойдет”.
Не ставь Берг-коллегия Татищеву подножку, те заводы и крепость появились бы полутора-двумя годами раньше и честь их основания принадлежала бы единственно ему. Правда, в таком случае неизвестно, как бы назывался новый город: Татищев не был столь свободно вхож к императорской чете и вряд ли бы осмелился дать своему детищу имя Екатерины.
Геннин немедленно приступил и к благоустройству нового города. Он строил здесь казенные здания, жилье для мастеров, наиболее ценных специалистов. По его указу были возведены школы, церковь, а госпиталь, открывшийся здесь, был тогда единственным медицинским учреждением на всем пространстве от Урала до Тихого океана. Уже одно это говорит об особом значении, которое генерал придавал Екатеринбургу. Он должен был стать цитаделью центральной государственной власти в регионе в противовес Невьянску, бывшему столицей демидовского “горного царства”.
С началом деятельности Геннина на Урале дни этого “царства” были сочтены. Причем сделано это без всякой конфронтации. Виллиму Ивановичу, несмотря на ту роль, которую он сыграл в исходе конфликта Демидовых с Татищевым, удалось найти общий язык с заводчиками. Конечно, в этом сказались незаурядные дипломатические способности генерала. Но произошло так главным образом потому, что в этом было веление самой жизни. Петровские реформы, военные победы значительно увеличили государственную мощь, утвердили в умах российских подданных саму идею сильной государственности. Демидовы, да и никто другой, уже не могли игнорировать предписания центра, как раньше. Для успеха любого предприятия с центральной властью стало необходимо сотрудничать.
Главной бедой уральских казенных заводов, как и в Олонецком крае, была отчаянная нехватка людей. В сентябре 1723 г. Геннин писал Петру: “Хотя я в трудах разорвуся, однако заводы новые, железные и медные, не могу скорее устроить и умножить; остановка истинно не от меня, то ты поверь мне, но остановка есть, что у меня немного искусных людей в горном и заводском деле, а везде сам для дальнего расстояния быть и указать не могу, и плотники здесь не так, как олонецкие, но пачкуны…” Лучшие специалисты края работали на демидовских заводах. Промышленные магнаты хорошо знали цену умным, умелым рукам, искали их по всей стране — переманивали, покупали и выкрадывали их отовсюду. Еще Татищев жаловался в Берг-коллегию: “От Демидова нам остановка, что работникам за работу над, потребностью, чего ради мы не можем никакого доброго порядка учредить… Здешние многие хотят к нему иттить, а другие и ушли…” На казенных заводах за работу платили по казенным расценкам, а заводчики так, как считали нужным и полезным для дела. Для строительства Екатеринбурга Геннин привлекал солдат Тобольского полка. А чтобы они лучше старались, работали с охотой, генерал счел необходимым увеличить их дневное жалованье на три деньги. Дозволения на это пришлось просить у самого Петра. Геннину удалось договориться с Акинфием об использовании его лучших специалистов на наиболее ответственных участках казенных работ. Так, например, плотину на Исети для Екатеринбургского завода строил невьянский плотинный мастер Леонтий Злобин с помощниками. По тем временам это было крупное гидротехническое сооружение, оснащенное полусотней колес шестиметрового диаметра, целой системой ларей — с этим мог справиться только большой специалист, каковым был Леонтий Злобин. Позже Геннин открыл в Екатеринбурге несколько горнозаводских школ, которые до него начинал создавать Татищев. В этих школах учились и демидовские работники. Ныне широко известно, что заводчики привечали у себя, прятали старообрядцев, в том числе и с Выговской пустыни, так что Геннин, несомненно, встречался на Урале со многими своими старыми олонецкими знакомцами. По долгу службы генерал должен бы преследовать их. Но он не только закрывал на них глаза, а и помогал Демидову скрывать их, когда это было надо. И конечно, привлекал их для работы и на казенных заводах.
При всех своих добрых отношениях с Демидовыми Геннин всеми силами заботился о появлении на Урале и других крупных индустриальных магнатов. При нем здесь появились промышленные хозяйства знаменитых в будущем Турчаниновых и братьев Осокиных. И они, и другие предприниматели не раз обращались за помощью к государственному чиновнику генералу Геннину, и он эту помощь им оказывал. Говоря современным языком, он заботился о создании в крае конкурентной среды, что было, конечно же, в интересах центральной власти.
Вообще, Виллим Иванович терпеть не мог заниматься “несносными приказными делами”. Он, прежде всего, был инженер-металлург и главную свою заботу видел в устроении и умножении заводов. В Олонецком крае он все административные дела передал в ведение специально для того созданного органа — ландрата. На Урале так не получалось. Геннину пришлось создавать свой административный аппарат с развитой инфраструктурой, что, впрочем, не могло избавить его от дел по управлению краем.
Одним из наиболее важных таких дел была колониальная политика. На Урале и по его рубежам жило множество башкир, татар, “киргиз-кайсаков” и других “инородцев”. На притеснения местной администрации они отвечали вооруженными выступлениями. Отношения с ними были предметом особой заботы горного начальника. Он защищал инородцев от притеснений и решительно пресекал чиновничьи злоупотребления. Их было много. Скажем, башкиры жаловались на уфимских судей, которые заставляют их ездить в чаянии правого суда за сотни верст, а тяжбы решают за взятки. Табачный откупщик Белопашинцев вынуждает покупать гнилой табак и при этом обвешивает. В Вятской провинции фискал поставил заставу, у которой берут с вотяков по 20 копеек с возу хлеба, а расписок не дают. Там же с воза соли берут по 12 копеек сверх пошлины и расписок тоже не дают. Обо всех таких случаях Геннин неизменно сообщал в столицу, предостерегая центр: “Тайная искра, которая под пеплом тлеет, может со временем огненное пламя родить”.
Генерал был жестким, чуждым всяким сантиментам администратором. Любой бунт, бегство с заводов, нерадивость карал нещадно. Оковы, телесные наказания и штрафы при нем были в полном ходу. Но при этом он и заботился о том, чтобы жалованье людям выдавали бесперебойно, в положенных размерах. Чиновников, виновных в неисполнении этих требований, немедленно привлекал к суду.
12 лет его правления на Урале (1722—1734 гг.) были временем бурного промышленного развития. Появилось множество новых заводов и поселений, которые потом выросли в крупные города. Например, на месте Егошихинского завода, построенного Генниным, стоит нынешний город Пермь.

***

В начале 1725 г. умер великий Петр. И сразу здание, возведенное его деспотической волей, показало свою непрочность. Различные придворные клики ринулись друг на друга, силясь как можно больше оттяпать для себя от того, что Петр оставил наследникам. В России стало не до державного величия и славы, не до промышленности, ни до чего. Геннин это сразу почувствовал на себе.
Весной 1725 г. он был в столице и вот что написал кабинет-секретарю А.В. Макарову: “Я принужден напоминать вам, что мне стыдно так здесь шататься за мою государству радетельную через 26 лет службу; я обруган и обижен, мой чин генерал-майорский в Военной коллегии и в артиллерии не вспоминается и не числится, живу без караульщиков, денщиков и без жалования и не знаю, откуда получать, чем питаться в таком здешнем дорогом месте, ежели долго волочиться за резолюцией…” В конце же этого письма оскорбленный в столичных канцеляриях Виллим Иванович просит “о отпуске во отечество мое с милостью, а не с гневом”.
Обида заслуженного генерала была понята, ему помогли завершить дела и оставили на прежнем посту. Вернувшись в Екатеринбург, Геннин стал хлопотать о передаче части казенных заводов частным промышленным компаниям. Несколькими годами ранее такой проект обсуждался в окружении Петра, причем предлагалось после передачи с новых владельцев заводов десятину не брать 20 лет. Тогда Виллим Иванович был категорически против, а теперь сам стал об этом просить. Что же произошло?
Сам Геннин в письме Екатерине перемену своей позиции объясняет тем, что руды на Урале залегают “ненадежно”, могут “пресечься” и тогда заводы начнут терпеть убытки, вина за которые ляжет, конечно, на него. Однако есть основания полагать, что эта причина далеко не главная. Уральские, трудами Геннина хорошо устроенные и высокорентабельные заводы (они приносили тогда казне около 114 тысяч рублей дохода в год) всегда были лакомым куском для толпившихся у трона вельмож, постоянно старавшихся отломить от него и для себя толику. Пока был жив Петр, казенные заводы удавалось уберечь от расстащиловки. Но теперь…
Вельможам государственные предприятия нужны были вовсе не за тем, чтобы лучше развивать их, укрепляя тем самым державную мощь. Потому и счел Геннин наиболее полезным в данной ситуации передать их в руки частных компаний, владельцы которых более, чем кто-либо, будут заинтересованы в процветании заводов. За последние годы исчез былой антагонизм в интересах казенных, государственных, и частнопредпринимательских. Теперь эти интересы срослись и государственник Геннин увидел прямой резон в осуществлении ранее им резко отвергнутого проекта.
Но теперь мнение Виллима Ивановича не имело той силы, что раньше. К тому же императрица Екатерина I в делах заводских, как и вообще в государственных, была сведуща очень мало, да и не до них ей было. Вернулись к этому вопросу только в 1739 г., когда была учреждена специальная комиссия, чтобы решить старый вопрос: на казенном ли коште содержать металлургические заводы или отдать их в частные руки, и если отдать, то на каких условиях? Вновь поставить этот вопрос заставил Геннин своими многочисленными обращениями в правительство. Он по-прежнему был как будто в фаворе. Во всяком случае, в 1727 г. его произвели в генерал-лейтенанты, а в 1733 г. Анна Ивановна наградила его орденом Александра Невского.
Виллим Иванович продолжал заниматься теми же делами, что и раньше — “исправлением и размножением” заводов. Но теперь уже его деятельность была лишена прежней энергии и решительности, прежнего размаха. Времена переменились — будто что-то сломалось в империи, не стало в ней несокрушимой воли Петра, которая как тугая пружина держала в напряжении весь государственный механизм, заставляла его производительно работать.
Геннин писал канцлеру А.И. Остерману: “По возможности труждаюсь при казенных заводах, чтобы к государственной славе и интересу привесть, и того ради на все стороны ссориться понужден, чтобы губернаторы и провинциальные воеводы вымышленно помешательства не чинили… Ныне опасен более Кабинет и Сенат утруждать моими частыми докуками, не знаю, что делать: докукою скучать ли или не требовать и молчать, и буде так делать, то заводы могут остановиться, а на мне того спрашивают… Я живу воистину в великой печали”. Нормальной работе казенных заводов мешают даже те, кто о них должен бы иметь попечение более других. Например, горная экспедиция Коммерц-коллегии. Эта сугубо бюрократическая контора видела смысл своей деятельности в том, чтобы донимать руководителей горнозаводской промышленности на местах многочисленными требованиями отчетов, справок, самых разнообразных бумаг. Причем все под угрозой больших штрафов. У Геннина в аппарате для этих дел было 130 подьячих, но и они не в силах были справиться с бумажной лавиной.
В конце концов в июле 1733 г. Виллим Иванович отправляет канцлеру прошение: “Припадая к ногам вашим, прошу, чтобы я отсюда уволен был, а быть бы мне при артиллерии, понеже мне такие великие дела одному более управить несносно, и вижу, что я в делах оставлен и никакой помощи нет, но более помешательства, дабы мне здесь напрасно, будто неисправление, в чем я не виноват, не пропасть за мои верные России (труды. — А.Д.) через тридцать три года службы”.
В следующем году просьба Геннина была удовлетворена, а на его место прислали все того же В.Н. Татищева, но и ему долго продержаться на Урале не удалось, в 1737 г. его перевели в Оренбург. Перед этим Василий Никитич успел, толком не разобравшись, обвинить Геннина ни много, ни мало — в вымогательстве и взяточничестве. Генерал, возмутившись, потребовал тщательного расследования, строгого допроса и очных ставок. Но ничего этого сделано не было, все дело как-то само собой сошло на нет.
Уехав с Урала, Геннин написал крупный труд, который сам назвал “Абрисы”, а историкам он более известен как “Описание Уральских и Сибирских заводов”. В нем подробнейшим образом рассказано об истории предприятий и о том, что они представляют собой в середине 30-х годов, о том, как складывалось управление ими и всем краем. Изложены технологические процессы в горном деле и металлургии да так, что эта работа стала своего рода учебником для российских инженеров ХVIII в. Кроме того, дано этнографическое описание края, его природных и климатических особенностей, содержатся сведения о флоре и фауне. В этой работе Геннин предстает добросовестным исследователем, ученым, умеющим наблюдать и делать выводы. Его зоркий глаз подмечал все. Такое, например: “…И удивительно, что в тех реках, которые исхождение свое имеют от Уральских гор и прошли в Сибирь… раков и рыбы торпиков, которая по германски зовется форель, и лещей не находитца, а кои реки от Уралу прошли в Русь, в тех раки и форель имеются”. Мелочь как будто, и к металлургии никакого отношения не имеет, но кто знает, какие сведения могут понадобиться будущим освоителям края? “Абрисы”, в разных своих частях, не раз переписывались в качестве справочника, источника ценных сведений, но напечатан был этот труд, да и то в отрывках, только во второй половине ХIХ века.
Работа очень не понравилась Анне Ивановне, вернее, ее фавориту Бирону. Геннин показал там высокий потенциал казенных заводов, а Бирону нужны были доказательства их убыточности, ибо он собирался нагреть руки на передаче их в частную собственность. И нагрел-таки. В 1736 г. вместо Берг-коллегии был учрежден Берг-директориум, во главе которого поставили вызванного для того из Саксонии некоего Шемберга. В заводских делах он мало что смыслил, зато хорошо умел с них стричь доходы. По свидетельству В.Н. Татищева, Бирон и Шемберг в свою пользу за два года состригли с заводов 400 тысяч рублей, приведя их в крайнее разорение и надолго сделав убыточными.
Геннин после Урала некоторое время был членом Военной коллегии и начальником Главной артиллерийской канцелярии. Затем управлял Тульскими и Сестрорецкими заводами. Однако с каждым годом его карьера все более клонилась к упадку. Во времена бироновщины его радение прежде всего за государственные интересы вызывало стойкое неприятие у правящей клики. И потом, в царствование Елизаветы Петровны, для него не нашлось настоящего дела. Елизавета, при всех ее достоинствах, как известно, от всяких государственных дел бегала, деловых бумаг видеть не могла. Смысл всякой учености она понимала весьма своеобразно. Ее современники писали о том, что Академию наук она считала учреждением, которое должно прежде всего изощряться в изобретении всяческих забав для нее и ее веселого двора. До наших дней дошел анекдот, а может быть и быль, о том, что ее так и не смогли убедить, что Англия располагается на острове. “Нешто англичане дикари какие — на острове жить?” — искренне возмущалась она. При ней для В.И. Геннина не смогли подыскать иного применения, кроме как устраивать фейерверки и иные “огненные потехи”. Вот так: при Петре Геннин приехал в Россию фейерверкером и стал генералом, организатором и строителем российской промышленности, а во времена Елизаветы из генерал-лейтенанта, обладающего громадными знаниями и опытом, сделали фейерверкера…
12 апреля 1750 г. Виллим Иванович Геннин умер, отдав служению России 53 года.

Источник


--------------------
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
ArtOleg
сообщение 24.11.2015, 13:04
Сообщение #15


Постоянный участник
****

Группа: Администраторы
Сообщений: 15 724
Регистрация: 12.11.2006
Из: Екатеринбург
Пользователь №: 6



Художник де Геннин
29 октября 2015

Изображение
Описание трудов сибирского обер-бергамта при генерале де Геннине – иными словами, что при основателе Екатеринбурга было изучено, собрано, сделано. В описании, например, указаны лиственные и кедровые деревья (вверху слева), руда (справа).

Опубликовано в №201 за 30.10.2015

В свет в издательстве «Артефакт» вышло уникальное историческое и краеведческое издание – «Абрисы де Геннина. Чертежи и планы уральских и сибирских заводов XVIII века». Над ней работал директор екатеринбургского музея ИЗО, сотрудники музея истории Екатеринбурга, государственного архива области, а также промышленники региона… Она начинается словами: «В истории Урала не было иного деятеля, столь крупно изменившего судьбу края, как генерал Вильгельм де Геннин…» И издание позволяет оценить масштаб его трудов.

Изображение

Чертежи уральских и сибирских заводов, которые создавал де Геннин, а также студенты под его руководством, хранились в систематизированном виде в трёх местах: в Библиотеке имени Ленина в Москве, в Государственном историческом музее – тоже в Москве, и в музее нашего Горного института. Пока не попали в руки автору идеи и руководителю проекта – директору музея Изобразительных искусств Никите Корытину.

– Эти чертежи попали мне в руки ещё лет девять назад, – рассказывает «ОГ» Никита Корытин. – Я сразу понял, что их обязательно нужно показать людям. Материал – совершенно уникален. Это очень подробные чертежи самих заводов, и их историческую ценность пере­оценить невозможно. Это любопытно разглядывать даже людям, совершенно далёким от горного дела, от промышленности – но живо интересующимся историей Урала. А жить здесь, в этих местах, и не испытывать живого интереса к истории – разве это возможно? Вся наша культура, история, всё, что есть у нас на Урале, так или иначе сплетено с промышленностью и развивалось благодаря развитию заводов. В этом уникальность нашего региона, его сила… И этим надо гордиться.

Изображение
Лудильная фабрика. «Содержать квасы в однодонных кадках... и во оные класть для квашения чёрную жесть, чтобы она была чиста и железины на ней не было. По обтирании печь, насыпав угля, разжечь огнём. (...) И как растопится, то взяв жести в клещи листов 80, спустить в котёл олово... потихоньку» - так этот процесс описывал сам Вильгельм де Геннин.

Под словом «чертёж» многие сразу представляют себе сухие, скучные обывателю схемы. Но это не тот случай… Разглядывать абрисы де Геннина – отдельное эстетическое наслаждение. Он запечатлел не только сами заводы, но и процессы, происходящие там – например, возведение плотины, лужение железа, устройство разных фабрик, жизнь на Демидовских и Строгановских заводах…

– Ценность книги – во-первых, историческая, – добавляет Никита Корытин. – Во-вторых, основатель города открывается с новой стороны – как человек аккуратный, любящий точность, очень методичный, отразивший все заводы и процессы. А ещё и как человек творческий – потому что сделано всё это аккуратно и хорошо. Более того, чертежи – кладезь для историков и краеведов. Это собрание конкретной, точной информации, архивные карты.

Кстати, сам де Геннин каждый чертёж подкрепил ещё и собственными, очень подробными комментариями. Но создатели книги шагнули ещё дальше.

– У нас в процессе работы родилась идея – снабдить все эти чертежи реальными материалами из государственного архива Свердловской области. На протяжении трёх лет мы с архивом этот исторический материал собирали, а затем замечательный историк, научный сотрудник института истории и археологии УрО РАН, сотрудник музея истории Екатеринбурга Николай Корепанов написал тексты, – рассказывает автор проекта. – Затем встал вопрос о выпуске книги – и здесь нам помогло руководство завода «УГМК». В конце концов, они во многом продолжают начатое во времена основателя столицы Урала…

Источник

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Где родился Виллим де Генин?

Ответ на этот вопрос нашел Томас Келлнер

Артем БЕРКОВИЧ

Изображение
г. Зиген. Рисунок 1869 г.

290-летний юбилей Екатеринбурга дает повод поговорить об истории города, найти ответы на загадки. Одна из них — где родился основатель Екатеринбурга Виллим де Геннин? При непосредственном участии Геннина были созданы два документа, которые указывали на Ганау или Зиген.
Оба эти города, несомненно, как-то связаны с семьей Геннина и его детством, но как? Немецкий фотограф Томас Келлнер по просьбе екатеринбургских историков нашел ответ на этот вопрос.
На протяжении года Фотографический музей «Дом Метенкова» готовит фотопроект, посвященный Виллиму де Геннину и трем векам общей истории России и Германии. Фотограф Томас Келлнер в только ему присущем авторском стиле снимает промышленную архитектуру на уральских заводах. Он фотографировал Невьянскую башню, домну на Северском заводе, доменный цех 1930-х г. в Нижнем Тагиле, на Уралмаше и ВИЗе, а также современные цеха в Первоуральске, Верхней Пышме и Полевском. Его интересуют как объекты, непосредственно связанные с эпохой Геннина, так и то влияние, какое оказала его деятельность на последующие века. Финалом проекта станут выставки в ноябре 2013 г. в Екатеринбурге и Германии, но уже сейчас сделаны важные исторические открытия.

Изображение

Фотографический музей «Дом Метенкова» готовит фотопроект, посвященный Виллиму де Геннину и трем векам общей истории России и Германии.
Виллим де Геннин был ключевой фигурой в истории горной промышленности России начала XVIII в. Он основал Екатеринбург, Пермь, Сысерть, Полевской и другие города. Благодаря приложению европейской инженерной мысли к природным богатствам края, Урал уже три столетия назад стал тем, чем он является сегодня. Однако до недавнего времени оставался нерешенным вопрос, где родился Геннин и какую он прожил жизнь до приезда в нашу страну.
Томас Келлнер отыскал в архивах города Зиген, где он живет, запись в церковной книге о крещении основателя Екатеринбурга 11 октября 1676 г. Гипотеза о том, что Геннин родился именно в этом городе, получила документальное подтверждение. Исследования немецких краеведов пролили свет на историю семьи Геннина.
Томас Келлнер отыскал в архивах города Зиген запись в церковной книге о крещении основателя Екатеринбурга 11 октября 1676 г.
Зиген, столица графства Нассау-Зиген, расположен на восток от Кельна. Горное дело и металлургия издавна были одним из главных занятий жителей графства. Геннин вырос в протестантской семье во времена, когда вера закалялась в горниле религиозных войн. Его дед был лютеранским пастором, отец — офицером артиллерии. Мать Геннина звали Катариной, и несомненно в слове «Катеринбург» он слышал ее имя. В юности работал в литейном цехе, на практике познавая азы металлургии. «Привел я русской нации науки, ими с помощью Божьею заводами управляю», — писал Геннин, и в XXI в. мы прочитываем эту фразу как формулу успешной модернизации. Три столетия спустя уральская промышленность по-прежнему развивается за счет привлечения европейских технологий.

Источник


--------------------
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
ArtOleg
сообщение 27.9.2019, 22:12
Сообщение #16


Постоянный участник
****

Группа: Администраторы
Сообщений: 15 724
Регистрация: 12.11.2006
Из: Екатеринбург
Пользователь №: 6



Роль государственных чиновников в управлении уральской промышленностью (В.Н. Татищев и В.И. Генин на Урале)

...В итоге, сложилась такая ситуация, когда по различным причинам достойных претендентов на место В.И. де Генина не было, а сам своё пребывание на Урале как длительное не рассматривал. Единственным человеком, который мог сменить Виллима Ивановича был В.Н. Татищев.

Один из способов пополнения рабочей силы В.И. Геннин видел в привлечении к горнозаводским делам раскольников. Вероятно, из-за своего иностранного происхождения и лютеранского вероисповедания, он равнодушно относился к религиозным конфликтам внутри православия и у него было нейтральное отношение к раскольникам[134]. Он привлекал их к работе на заводах и Урал пополнился выходцами из Олонецкого края, Московской и Нижегородской губерний[135]. Раскольники преимущественно занимались торговлей и поставкой различных материалов на заводы[136]. Но, несмотря, на лояльное отношение к старообрядцам, Генин преследовал тех из них кто занимался пропагандой своих религиозных идей. В мае 1724 года даже издан был указ в котором говорилось: "А ежели такие явятся, что приводить в свою веру иных будут или перекрещивать станут, то таких ловить и бить кнутом нещадно и посылать в вечную работу на каторгу с вырезанием ноздрей"[137].
Помимо этого как и при В.Н. Татищеве важное место занимал поиск работников непосредственно на Урале, и в связи с этим большую роль как и прежде играет профессиональное образование, инициированное еще В.Н. Татищевым.

Создавая Екатеринбург как центр горнозаводского Урала, В.И. Генин хотел сделать его и образовательным центром, распорядившись построить здесь две школы.

Несмотря на определенный вклад В.И. Генина в уральское образование, например, изготовление учебных инструментов (циркули, чертежные перья, линейки и др.) в то время, когда всё это из центра вести отказались, произошло количественное соглашение горнозаводских школ на Урале: были закрыты школы на Уктусском и Алапаевском заводах[138], В.И. Геннин перевел их в Екатеринбург. А существовавшая на Алапаевском заводе словесная школа была закрыта из-за недостатка преподавателей[139].

А вообще при генерал-майоре В.И. де Геннине система профессионального образования, заложенная ранее, существенных изменений не претерпела.

Генин понимал также преимущество вольнонаемного труда перед принудительным, но вскоре убедился, что в условиях господствующих в России крепостнических отношений рынок "вольных наемщиков" крайне скуден и не способен удовлетворить потребности масштабного, заводского строительства. В подобных обстоятельствах Виллим Иванович вынужден был ориентироваться прежде всего на расширение приписки к заводам уральских крестьян[140].

Знаменательным событием в период управления горной промышленностью Урала В.И. Гениным было начало строительства Екатеринбурга, о котором уже вскользь упоминалось. Этот город возник на базе Исетских заводов, идея о строительстве которых была еще у Татищева. Вероятно, Василий Никитич объяснил В.И. Генину еще во время дороги на Урал выгоды от постройки нового завода на этой реке, потому что в скором времени после прибытия в Кунгур генерал-майор писал заведующему горными делами берг-фохту Патрушеву, чтоб он начал заготовление леса для строительства нового предприятия[141]. Строительство началось в марте 1723 года, а все заводские и крепостные постройки были окончены в 1726 году[142]. С момента своего основания и чуть ли не весь XVIII век Екатеринбург переживал интенсивное городское строительство: в 1735 году здесь был учрежден монетный двор; в городе возникла крупная по тому времени промышленность по обработке камня (вазы, светильники, шкатулки и т.п.), а в конце XVIII века появилась череда заводов: гончарные, кожевенные, мыловаренные и другие[143].

Правление В.И. Генина на Урале продлилось до 1734 года, когда его сменил прибывший Татищев. К этому времени он уже был оправдан: обвинение Татищева в том, что он задерживал людей с продовольствием было опровергнуто: земские комиссары и представители таможенных застав заявили, что от Василия Никитича никогда таких распоряжений не поступало. Претензии о захвате пристани тоже оснований под собой не имели, так как земля где эта пристань находилась - издавна принадлежала государству, а не Демидовым[144].

Итак, Татищев снова получил в свои руки управление горными заводами. Он переименовывает бергамты в горные начальства[145], знакомится с обстановкой и в декабре 1734 года собирает совещание для выработки Горного устава, который должен был охватить все заводы Урала, поскольку и частные заводы подчинялись Обер-бергамту. Суть этого Устава сводилась к тому, что в управлении делами надо руководствоваться принципами коллегиальности ("всяк волен своё мнение объявить") [146]. Также В.Н. Татищев указывает на непорядки, имевшие место в других коллегиях этого времени, например на то, что часто вышестоящие чины принимают решение, не согласовывая его с нижестоящими, которые в свою очередь потом уже боятся высказаться. Помимо прочего Устав выступает ещё и против злоупотреблений пытками и казнями. Например, земский судья не мог никого пытать без извещения главного заводского управления и общего согласия[147].

- - - -
134 Чупин Н.К., Указ соч., С.56
135 Там же, С.51-53
136 Там же, С.55
137 Там же, С.56

Источник


--------------------
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
ArtOleg
сообщение 27.9.2019, 22:48
Сообщение #17


Постоянный участник
****

Группа: Администраторы
Сообщений: 15 724
Регистрация: 12.11.2006
Из: Екатеринбург
Пользователь №: 6



Татищев В. Н. История Российская с самых древнейших времен: в 5 кн. — Репринтное издание 1768–1848 гг. — СПб.: Альфарет, 2016. — (Серия «История России»).

Прикрепленное изображение

Татищев Василий Никитич (1686–1750) — именитый русский историк, государственный деятель, губернатор Астраханской губернии (1741–1745), основатель Екатеринбурга, Оренбурга и Орска. Участвовал в Северной войне (1700–1721), осаде Нарвы и Полтавской битве. Во время правления Петра I служил по военно-дипломатической части, а также управлял казенными заводами на Урале.

В 1719 году по указу Петра I Татищев начинает работу над составлением подробного географического описания России. Приступив к исследованию, Татищев осознает необходимость в собрании исторических сведениях, поэтому на время оставляет географическое описание и сосредотачивается на поиске исторических материалов. Но 1720 году он вынужден приостановить свои историко-географические исследования, его направляют на Урал с целью основать там горно-металлургические заводы. Только в 1745 году, оставив государственную службу и обосновавшись в имении Болдино, Татищев завершает работу над великим историческим трудом, названным им «Историей Российской с самых древнейших времен».

Это историческое исследование является одним из первых сочинений, в котором произведена попытка перехода от летописного стиля изложения истории к аналитическому. «История Российская» состоит из пяти книг, повествование в которых доведено до событий 1558 года. При составлении исторического описания Татищев опирался на многочисленные иностранные руководства, а также впервые с научной стороны обратился к обнаруженным им первоисточникам — Русской Правде и Судебнику Ивана Грозного.

Татищев работал над «Историей Российской» до конца своих дней, совершенствуя язык, добавляя новые источники. Его исторический труд является образцовым произведением русской историографии восемнадцатого века.

Оформление издания:
Формат издания: 190x270мм
Издание облачено в кожаный переплет с многоцветным тиснением; кругленый корешок украшен бинтами и декоративным узором; дизайнерская бумага; каптал и ляссе из шелка, подобранные под общую цветовую гамму.

Цена: 254 тыс. р.

Источник


--------------------
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
ArtOleg
сообщение 27.9.2019, 22:51
Сообщение #18


Постоянный участник
****

Группа: Администраторы
Сообщений: 15 724
Регистрация: 12.11.2006
Из: Екатеринбург
Пользователь №: 6



Геннин В., де. Описание уральских и сибирских заводов: 1735 / Предисл. М. А. Павлова. — Репринтное издание 1937 г. — СПб.: Альфарет, 2009. — 670 с.; 9 л. ил.

Прикрепленное изображение

то сочинение можно по праву назвать энциклопедией горного дела и металлургии. Тем нем менее, оно было впервые издано через двести лет после составления — рукопись написана в первой половине 30-х годов XVIII века Вильгельмом де Генниным — управляющим Уральскими казенными заводами с 1722 по 1734 г.

Помимо описания истории возникновения, постройки, состояния заводов и состава их оборудования, книга содержит подробные численные данные о размере металлургических печей и вспомогательных устройствах, указания о том, как с ними работать, сведения о количестве и качестве получаемой продукции, а также о расходе сырья, приведены штаты рабочих и служащих, детальные сметы на годовую работу заводов и постройку отдельных агрегатов. Наиболее полно описаны казенные заводы Урала, особенно Екатеринбургский, весьма интересны описания горных заводов Сибири — Колывано-Воскресенского и Нерчинского. Издание содержит рисунки, чертежи и табели-отчеты о работе предприятий.

«Описание уральских и сибирских заводов» — первое руководство по горному делу и металлургии, которое было составлено в России. Оно и сегодня не утратило огромного исторического значения, занимая почетное место в ряду книг по истории промышленности и техники.

Оформление издания:
Формат издания: 170x250мм
Издание облачено в кожаный переплет с золотым тиснением; кругленый корешок украшен бинтами и декоративным узором; дизайнерская бумага; каптал и ляссе из шелка, подобранные под общую цветовую гамму.

Цена: 42 тыс. р.

Источник


--------------------
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
ArtOleg
сообщение 16.8.2023, 15:47
Сообщение #19


Постоянный участник
****

Группа: Администраторы
Сообщений: 15 724
Регистрация: 12.11.2006
Из: Екатеринбург
Пользователь №: 6



История: ровно 25 лет назад открылся памятник Татищеву и де Геннину

14 августа 2023

Прикрепленное изображение

Торжественная церемония открытия памятника отцам-основателям Екатеринбурга Василию Татищеву и Вильгельму де Геннину состоялась ровно 25 лет назад – 14 августа 1998 года.

Монумент установили на Площади Труда в честь 275-летия уральской столицы.

Автором скульптуры стал Петр Чусовитин. Монумент был отлит из бронзы в цехе завода «Уралмаш» и собран из 19 частей. Его высота вместе с постаментом составляет почти 10 метров.

Надпись у подножия памятника гласит: «Славным сынам России В.Н. Татищеву и В.И. де Геннину Екатеринбург благодарный. 1998 год». Обе статуи держат в руках первый план города, на котором значится год основания уральской столицы – 1723. Ниже находится барельеф, изображающий стилизованные детали промышленного оборудования и профиль императора Петра I в лавровом венце.

Возложение цветов к ногам исторических деятелей стало неотъемлемой частью празднования Дня города. В этом году, когда Екатеринбург отмечает 300-летие, фигурам Василия Татищева и Вильгельма де Геннина уделят особое внимание. В уральской столице пройдет множество лекций, выставок и событий, посвященных их вкладу в развитие города.

Полную афишу событий большого юбилея Екатеринбурга можно найти на портале 300-летия.

К слову, недавно в Солнечногорском районе Московской области реконструировали тропу, ведущую к могиле Василия Татищева. Маршрут проходит от деревни Шахматово до Рождественского погоста, где похоронен исторический деятель.

На протяжении всего пути теперь установлены скамейки для отдыха и урны для мусора, оборудовано наружное освещение. Инициировали проект и взяли на себя его реализацию власти Екатеринбурга.

Текст подготовил Даниил Рытов, фото Алины Шешеня

Источник


--------------------
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения
ArtOleg
сообщение 16.8.2023, 15:53
Сообщение #20


Постоянный участник
****

Группа: Администраторы
Сообщений: 15 724
Регистрация: 12.11.2006
Из: Екатеринбург
Пользователь №: 6



В Подмосковье открыли тропу к могиле основателя Екатеринбурга

В преддверии 300-летия города.

Прикрепленное изображение

В Солнечногорском районе Московской области открыли благоустроенную тропу, ведущую к могиле одного из основателей Екатеринбурга Василия Татищева. Об этом сообщает пресс-служба городской администрации.

В мероприятии, которое состоялось 8 августа, приняли участие помощник президента РФ Владимир Мединский, губернатор Московской области Андрей Воробьев, глава Свердловской области Евгений Куйвашев, мэр Екатеринбурга Алексей Орлов, руководитель Солнечногорска Константин Михальков и директор музея Победы Александр Школьник, передает "Уралинформбюро".

Как отметил Владимир Мединский, помимо тропы, которая должна положить начало туристическо-культурному проекту, в селе Болдино Российское военно-историческое общество начинает возрождать усадьбу Татищева.

"Сразу отсюда поеду в усадьбу проверять состояние и проводить совещание по реставрации, а через три года всех позову сюда, на открытие", – сказал он.

Общая протяженность тропы составляет порядка 1 тысячи 300 метров, а ширина – около 2,5 метра. Маршрут проходит от деревни Шахматово до Рождественского погоста, где похоронен Василий Татищев. На протяжении всего пути установлены скамейки для отдыха и урны для мусора, оборудовано наружное освещение.

"Память об этом уникальном человеке екатеринбуржцы бережно хранят, его называют отцом Урала, и сегодня я горд быть причастным к этому событию, особенно в год трехсотлетия столицы Урала", – сказал Алексей Орлов.

Прикрепленное изображение

Стоит напомнить, что могила Василия Татищева является объектом культурного наследия федерального значения.

Прикрепленное изображение

"Однако доступ к месту захоронения был ограничен резкими перепадами высот, оврагами, протекающим ручьем, зарослями и грязью на всем пути. Специалисты навели порядок на территории, прилегающей к началу тропы, а министерство транспорта и дорожной инфраструктуры Московской области выполнило ремонт подъездной дороги. Работы стартовали в начале июля и были завершены в кратчайшие сроки", – добавили в администрации.

Там подчеркнули, что инициировали проект и взяли на себя его реализацию власти Екатеринбурга по поручению главы Алексея Орлова.

Фото: telegram-канал Алексея Орлова

Источник



--------------------
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения

2 страниц V  1 2 >
Ответить в эту темуОткрыть новую тему

 



Текстовая версия Сейчас: 29.3.2024, 0:03
Яндекс цитирования