Свердловск во времена ВОВ Опции

[ArtOleg]

«Вести-Урал» продолжают серию репортажей о заводах, появившихся в годы ВОВ

Завод, построенный детдомовцами.



Мы продолжаем серию материалов о предприятиях, которые появились на Урале в годы войны. Сегодня история завода «Уралхиммаш».

Наталья Куприяновна не привыкла жаловаться. Но когда вспоминает войну, не может сдержаться и слезы сами появляются на глазах. В 1942 году ей исполнилось 14 лет. Из Нижне-Исетского детдома вместе с другими подростками ее, не спрашивая, направили работать к станку на «Уралхиммаш». «Делала кусачки и плоскогубцы, пилила наждаком. Я маленькая была, мне подставляли ящичек, чтоб у станка стоять», - вспоминает труженица тыла Наталья Быкова.

Этот завод появился годом раньше, когда на Урал из Киева эвакуировали завод «Большевик». Оборудование расставили на площадке, расчищенной от корней деревьев. Сделали временные навесы и стены, чтобы не замерзнуть, рабочие согревались теплом небольшого паровоза. «Паровоз начиняли всем, что попадалось под руку. Лес был маленькой отопительной станцией. Задымленность была такая высокая, что люди выходили из цеха с черными лицами и руками», - рассказывает директор музея завода «Уралхиммаш» Наталья Лазукова.

Подростки работали без отдыха. Страна остро нуждалась в алюминии для строительства самолетов. На Химмаше наладили выпуск оборудования для производства этого металла. Потом начали делать для нижнетагильского коксохимкомбитала редукторы и теплообменники. И спектр продукции постоянно расширялся.

Между собой рабочие называли завод «Минометмаш». И это вполне оправданно. Кроме основной продукции на предприятии выпускали минометы. Первые 100 штук были изготовлены 23 февраля 1942 года. Уже через несколько дней после испытаний минометы начали отправлять прямиком на фронт. Для поднятия духа химмашевцев на заводе усилили питание. Летом 42-го на откорм закупили 40 свиней и посадили картошку. Но даже в таком тяжелом трудовом графике заводчане находили время для отдыха. «Девчонки, проработав всю ночь в горячем литейном цехе, шли по улице рано утром и пели песни», - говорит библиограф музея завода «Уралхиммаш» Ирина Блиновских.

Песни с утра пели здесь и 9 мая 1945 года. Все отмечали День Победы, так начиналась мирная жизнь. Уже летом на предприятии вводится восьмичасовой рабочий день в несколько смен. Начинается строительство домов, буквально за несколько лет труженики тыла возведут целый микрорайон, который и по сей день называют в честь завода – Химмаш.

источник

[fort]

Химмаш это еще снаряды , бомбы боеприпасы.И много других заводов их делали.
Я уже писал здесь в каких огромных количествах потреблялись снаряды во второй половине войны.

А легирующие? Выше писали что ВИЗ изготавливал около 100 марок сталей ( бронелисты и прочее).
В то время наука о легирующих элементахв стали была только в самом начале.Еще далеко не все элементы были изучены. Конечно наши инженеры сами их изучали.Но часть информации брали из ....книг немецких специалистов. У меня есть такая книга 30х годов . Скажу откровеннно даже знания немецких специалистов по легированию в те времена были несколько неточны от того что мы знаем сейчас. Тем не менее основные закономерности были уже найдены.

И ясно было что стране кроме железа и чугуна нужны еще никель , марганец, хром , и др. элементы. Все это в больших кол-вах добывалось на севере нашей области. Немцы даже посылали туда самолеты разбомбить рудники , но те заблудились.

Часть легирующих - марганец, кобальт, и особенно никель добывалась на Елизаветинском руднике , в массиве наших Уктусских гор. Сколько руды было добыто показывает здоровенннная ямина глубиной в 30 метров на вершине горы.Многие думают ,что она природного происхождения.

Вот к примеру страница из книги поясняющая как отливать бомбы ( книга из Музея Уралхиммашзавода,1945 год)

[fort]

И на телегах тоже. А зимой на санях. Лошадки в эту войну много «логистики» сделали. И даже монгольские лошадки, которых в СССР поставли из Монголие много-много табунов.

И все таки с логистикой проблемы были . Даже несмотря на монгольских лошадок и помощь союзников. Сейчас посотрел по НТВ ,когда наши обратно переходили границу в 1944 , то наступление было настолько стремительным ,что обозы реально отстали и солдаты три дня наступали ничего не евши!!!

Тем не менее был такой настрой ,что есть никто особо не хотел - главная мысль была гнать фашистов с родной земли.

О военной технике. В некотрых армиях танки Т-34-85 и уралмашевские самоходки СУ-100 используются до сих пор.А 120 мм минометы ,которыми в новостях бандеровцы бомбят Донецк? Не думаю ,что они сильно отличаются от химмашевских минометов в годы войны. Впрочем наверно и у ополченцев они тоже есть , по крайней мере самоделки минометов ополченцев смотрятся вполне достойно.

[fort]

Нет , самоделки конечно не то.
В Музее Истории УралХиммашзавода остался только один химмашевский миномет.Штука очень искуссно сделанная. В нем есть оптический прицел и система наведения работает довольно быстро. Буквально за пару секунд легко и удобно можно поменять вертикальный и горизонтальный углы наведения миномета с необходимой точностью. Для точности скажу что это не 120 мм полковой миномет, а скорее 107 мм горный миномет ,тоже выпускавшийся на Химмаше. Конструкция довольно легкая - его можно унести вдвоем без проблем.

Рядом с минометом - часть авиабомбы .

[Nath]

г. Свердловск. Здание УралВО, где находились ценности Оружейной палаты во время войны 1941-45 гг.

Музеи Московского Кремля в годы Великой Отечественной войны

[komendor]

Уралмаш в ВОВ (1) (3 из 9)
Т. И. Ефимова «Уралмашевцы», 1982, стр. 135—139

Так разворачивалось это невидимое сражение

В тот год, когда наша страна принимала в строй действующих предприятий Уралмашзавод, а затем — Новокраматорский, свои будущие машиностроительные гиганты, именно в этот год — 1933-й — в Германии к власти пришли фашисты во главе с Гитлером.
Советское правительство определило заводам, в том числе и Уралмашу, обширнейшую мирную программу выпуска машин для всех отраслей народного хозяйства.
Новоиспечённый рейхсканцлер Германии думал о другом. В книге почётных посетителей одного из многочисленных немецких танкодромов этот главарь нацистов написал в 1933 году: «Германия будет иметь лучшие в мире танки!»
Но недаром советские люди пели о бронепоезде, который «стоит на запасном пути». Одним из таких «бронепоездов» страны был Уралмаш, выросший в годы первой пятилетки. «А если война!» — помните! Требуя резервов мощностей для Уралмаша, этот вопрос ставили ещё Банников и Фидлер. Их требования горячо поддерживал нарком тяжёлой промышленности Серго Орджоникидзе. Партия и правительство, поднимая Урало-Кузнецкий комбинат и Уралмашзавод на востоке страны, планировали и это их резервное, оборонное назначение. На Урале по чёткому, дальновидно продуманному заранее плану возникла тесная кооперация крупнейших заводов. Вместе они составили мощный комбинат по выпуску техники для фронта.
История Великой Отечественной войны знает, что фашистская Германия освоила крупносерийное танковое производство задолго до нападения на Советский Союз. Красная Армия приняла на вооружение танки Т-34 и KB только в 1939 году. Фашистская Германия имела танков так много, что в 1940 году Гитлер отдал приказ прекратить в этой области вооружения все исследовательские и конструкторские работы.
Самоуверенный фюрер считал, что для молниеносной войны ему с лихвой хватит и того, что уже напроектировал «панцерфатер» вермахта Фердинанд Порше, главный конструктор заводов Круппа. Стратеги агрессии выдвинули такую формулу: «Война должна быть выиграна тем оружием, с которым она была начата».
На 1 июня 1941 года немцы имели 5640 танков, из которых 3500 были сосредоточены на восточном фронте. Наша же промышленность к началу войны выпустила 1225 «тридцатьчетвёрок» и 636 тяжёлых танков КВ.
Что касается ранее имевшихся на вооружении Красной Армии машин (лёгкие танки Т-26, средние трёхбашенные танки Т-28 и другие), то они не отвечали требованиям современной войны, броня их имела толщину 15—20 миллиметров — противотанковые снаряды противника прошивали её насквозь.
Бывший сталинградец, а в годы войны начальник цеха сборки танков на Уралмаше Н. Мальков, который на Сталинградском тракторном выпускал эти сверхлёгкие танки, рассказывал о таком эпизоде, имевшем место накануне войны.
Приехал на СТЗ Вячеслав Александрович Малышев — он тогда был заместителем Председателя Совета Министров — и, пройдя по цехам, приказал порезать и пустить в переплавку все корпуса устаревших танков, которые находились ещё на сборке. Все корпуса — резать огнём! Уже вышло решение правительства о том, что Сталинградский тракторный должен переходить на освоение Т-34. И Малышев прибыл проконтролировать выполнение этого решения.
Все заделы повезли под копёр, резали готовые корпуса. И так это было больно для сталинградцев, что не обошлось с их стороны без писем в обком партии и ЦК: «Вредительство!»
Но распоряжение Малышева было, наверное, правильным даже и психологически — всё пресечь разом, чтобы все силы и помыслы людей направить только на освоение новой модели машины, с выпуском которой страна уже опаздывала.
Что-то подобное пережил и Уралмаш, когда пришла пора сверхсрочно перестроить своё производство на военный лад. В первые дни уралмашевцы по инерции ещё продолжали работу над прокатным станом, горно-обогатительным оборудованием. Шли какие-то машины для Запорожья, для Мариуполя... А немцы эти города уже бомбили. Человеку свойственно создавать, завершать, между тем работа над обычными машинами уже потеряла смысл. Музруков категорически приказал всё вывозить из цехов, снимать со станков, освобождать пролёты.
Итак, Уралмаш вместе с другими мобилизованными войной заводами страны был втянут в жесточайшее состязание с немецкой промышленностью, и прежде всего за количество боевой техники. Задача заключалась в том, чтобы в короткое время в несколько раз увеличить выпуск для фронта наших танков.
Впервые Уралмаш выполнил правительственный график выпуска бронекорпусов KB в сентябре.
Каждые пять — десять дней — рост выпуска продукции! — такая задача поставлена перед Уралмашем с начала 1942 года. Ни на один танковый корпус меньше того, что сделано вчера!
Суровый приказ наркома танковой промышленности категорически требовал, чтобы ежесуточный темп выпуска продукции ни при каких условиях не снижался.
Малышев не раз сам прилетает на Уралмашзавод. Беседует не только с директором, но его часто видят в цехах, у станков, на решающих участках производства. Случилось даже так, что при непосредственном участии и содействии наркома танковой промышленности на Уралмаше началось движение фронтовых бригад. Толчком этому патриотическому движению на заводе послужила беседа наркома с комсомольцем, мастером Михаилом Поповым, на токарном участке которого растачивались корпуса танков.
Здесь было «узкое место» — корпуса шли чрезвычайно медленно. Даже по норме на эту работу полагалось более двух смен. Какой же может быть поток танковых корпусов при таком темпе! Мастер сам взялся за расточку, но сберёг этим всего два часа. Отремонтировали и подновили старый суппорт с другого станка и тоже приспособили для расточки. Обработка узла ускорилась ещё на два часа. И всё-таки на операцию требовалось четырнадцать часов.
Сборка без конца торопила токарей М. Попова, а молодой мастер в стремлении дать как можно больше корпусов напряжённо думал: а как же это можно сделать! И вот его пригласил к себе Малышев.
— Нужно вдвое больше корпусов, чем вы делаете... Вы ведь знаете, каково сейчас на фронте! Сможете ли вы изменить положение с токарной обработкой корпусов в ближайшее же время!
— Сделаем,— ответил Михаил, ни на один миг не усомнившись в том, что выполнит своё обещание. По-новому на участке начали затачивать резцы, увеличили скорость и глубину резания. Мастер стоял за станком, подручными у него были М. Борцов и Н. Коняхин. Выдержали ребята! На одной только установке громоздкого корпуса на станке научились сберегать по полтора часа времени, а всю обработку производили за шесть с половиной часов.
«Молния» сообщила всему заводу о рождении первой уралмашевской фронтовой бригады, которая при норме 18 часов расточила ответственный узел за шесть с половиной!
Так была взята некая высота, одержана ещё одна небольшая победа на уралмашевском участке фронта.
Уралмашевцы чрезвычайно гордились тем, что именно их завод осваивает выпуск брони для столь замечательной машины, какой был танк КВ. Этот танк стал самой непоражаемой машиной войны. Снаряды противника оставляли лишь вмятины и высекали искры на стомиллиметровой лобовой его броне. Немецкий генеральный штаб выпустил даже инструкцию, рекомендующую ходить в атаку на KB... с ведром бензина. Солдату предписывалось взобраться на танк, облить его горючим и поджечь. За такой поступок полагался внеочередной отпуск в Германию. Правда, охотников совершать такие «подвиги» не находилось.
KB вызывали у немцев панику одним своим появлением. Но количество их всё ещё было недостаточным. Наркомат требовал от Уралмаша вдвое, втрое увеличить выпуск корпусов тяжёлых танков.
Фронтовые бригады, инициатором создания которых стал Михаил Попов, перевернули всякие представления о нормах времени, о процентах выработки. Фантастических результатов достигали станочники как за счёт использования резервов профессионального мастерства, так и за счёт добровольного ужесточения своего личного режима труда и отдыха. Множились ряды последователей Михаила Попова.
В какой-то день на Уралмаше прозвучало имя Ани Лопатинской. Девятнадцатилетняя комсомолка добилась выполнения задания на 300 процентов. Корреспонденту газеты «Уральский рабочий», который спросил её о секрете рекорда, девушка ответила серьёзно: «Приходится работать на цыпочках».
Аня была маленькой, но спортивной девушкой. И вот, пытаясь использовать эти качества — спортивность и подвижность, она вначале бегала как можно быстрее возле своего слишком широкого станка. Отведёт револьверную головку — в ту же секунду метнётся переводить суппорт, переключать скорость...
Но хоть и быстро она это делала, результаты получались скромными. И тогда Аня решила прекратить беготню, а вместо этого, как балерина, становилась на цыпочки и, склонившись в сторону, производила всё необходимые операции.
— Это было в ночную смену,— рассказывала потом Аня о моменте рождения своего рекорда.— Я приступила к опыту: включила мотор, правой рукой отвела револьверную головку, стремительно нагнувшись, левой рукой отвела суппорт. Отклонившись, включила нужную скорость. Сразу всё сделала. Сердце ёкнуло от радости. «Ну, Анна Андреевна, кажется, добилась»,— сказала я себе. Щёлк! — и готовенькая деталь свалилась в ящик. Щёлк! — и другая, третья, четвёртая... Вместо девяти минут на каждую деталь теперь затрачивалось только шесть.
Утром сообщение о рекорде Ани лежало на столе Музрукова. Это по его личному распоряжению на заводе создали информационный центр в составе представителей технического отдела, планово-экономического и завкома. В обязанности центра входила ежедневная информация о людях, особо отличившихся на производстве. Директор умел заметить старание и успехи людей и награждал за успех сразу, а не месяц спустя после достижения. Часто сам беседовал с передовиками, расспрашивал их о всех мелочах мастерства, требовал от начальников цехов оперативной организации обмена опытом. Аня Лопатинская стала одной из тех, кого пригласил на задушевную беседу директор. Впоследствии она была у него и ещё раз, уже в качестве бригадира первой девичьей фронтовой бригады. Её бригада за каждую рабочую смену производила болты для 12 танков.
Десятки, затем сотни фронтовых бригад вызвала к действию инициатива Михаила Попова на Уралмаше в первый же год войны. Этот патриотический почин подхватили рабочие всей области — число бригад за последующие годы превзошло 10 тысяч и объединило в своих рядах 100 тысяч тружеников промышленного Урала!

[komendor]

Уралмаш в ВОВ (1) (4 из 9)
Т. И. Ефимова «Уралмашевцы», 1982, стр. 139—142

На Уралмаш часто приезжали прямо из боёв фронтовики-танкисты. В цехах собирались короткие летучие митинги. Выступая, фронтовики горячо говорили о том, что танки нужны в очень большом количестве, «немец давит именно количеством». Говорили о необходимости запасных частей, в частности траков — звеньев танковой гусеницы, «обуви» для танков. Убедившись в мощи брони KB, немцы часто били именно по гусеницам. И наши танки, совершенно невредимые, но «разутые», выбывали из строя, а запасных частей, чтобы быстро подготовить их к следующему бою, порой не хватало.
В каждой гусенице 72 трака. На каждом танке — 144. Траки на Уралмаше штамповала бригада Фёдора Никифоровича Шестака. Рабочие выжимали всё, что возможно было выжать из оборудования — нагревательная печь для закаливания заготовок никогда не остывала. Как же в таких условиях ещё увеличить её производительность!
«Делай „бутерброды”!» — однажды распорядился Шестак. И в ответ на вопросительный взгляд садчика сам начал укладывать вторую заготовку на заготовку, уже отправленную в печь. В эту смену выдали 730 деталей для будущих траков — небывалое количество. Но этого мало! Бригада Шестака стала закладывать в печь «бутерброды» из трёх, потом из четырёх заготовок, до 1450 деталей в месяц! [Явная опечатка. Должно быть в смену. — Р.]
Росло не только число личных рекордов на Уралмаше, но и число фронтовых бригад, достигающих поразительной производительности труда, подекадно увеличивался выпуск продукции. Но долго это давалось ценой исключительных сверхусилий, истощением физических сил станочников.
Несмотря на то, что фронтовые бригады, личный героизм, проявляемый ежедневно на рабочих местах, сыграли очень важную роль в истории становления военного производства на Уралмаше, только они не смогли бы решить проблемы выпуска нужного количества бронекорпусов для фронта. Эта заслуга в большой мере принадлежит также и уралмашевским технологам.
Упорные творческие искания характерны были для инженеров и техников корпусного бюро Уралмаша: С. Самойлова, Н. Уткина, Н. Кулева, В. Февралёва, А. Худолей, А. Любимова и многих других. Чтобы представить объём проделанной ими работы, достаточно сказать, что с августа 1941-го по февраль 1942 года, добиваясь снижения трудоёмкости бронекорпусов KB, они внесли в их конструкцию 646 изменений. Главный конструктор танка KB Котин, когда приезжал на Уралмаш, очень удивлялся такой работоспособности и её результатам. Почти все изменения он утвердил.
Технологам удалось вчетверо сократить трудозатраты на механообработке бронекорпусов — с 1860 до 470 станко-часов. И это тоже послужило успешному внедрению поточного производства на Уралмаше.
Иногда на завод привозили для переплавки разбитые на полях сражений танки противника. Инженеры осматривали их с жадностью, и многое открывалось опытному глазу. Уралмашевцы отмечали, что немцы слишком много деталей подвергают механообработке. А ведь это самый непроизводительный процесс в машиностроении, на перевод части материалов в дроблёную стружку уходит масса времени и энергии станочников.
Знаком был уралмашевцам немецкий консерватизм, не раз сталкивались с ним в начале тридцатых годов в практике конструкторской работы. Консерватизм, доходящий до нелепости, диктующий механообработку там, где можно лить или штамповать.
Всяческие кронштейны, стыки уралмашевцы намертво приваривали к корпусу, немцы — сверлили, приворачивали. Уралмашевские технологи считали, что это потеря времени, недооценка возможностей сварки.
Но чувствовалось, что плохо у Круппа обстоят дела со сваркой, особенно с автоматической. Разбитые танки демонстрировали уралмашевским технологам толстостенные броневые швы, сваренные вручную. А ведь у танка десятки метров швов. Прикинуть — до двадцати часов затрачивал немецкий сварщик, работая вручную, на один только корпус.
Этот изъян крупповской технологии в серийном производстве боевой техники немцы не преодолели до самого конца войны. Да и американцы внедрили автоматическую сварку брони только в 1944 году. А на Уралмаше и других заводах скоростная автоматическая сварка получила самое широкое распространение уже в 1942 году. И в связи с этим фактом хочется добрым словом вспомнить замечательного учёного, киевлянина Е. А. Патона, который всю войну провёл на Урале, переезжая с завода на завод, внедряя скоростными методами свою скоростную сварку.
Евгений Аскарович Патон был крупнейшим советским специалистом в этой области, и трудно переоценить его заслуги перед Родиной. Его хорошо запомнили уралмашевские ветераны — учёный появился на Уралмаше в первый же день войны. Высокий, худой, бритоголовый, неразговорчивый, поразительно работоспособный восьмидесятилетний человек. Он называл Уралмаш «главным арсеналом», а уралмашевцев — «мужественными арсенальцами». Его командировал на Урал Малышев, буквально за несколько дней до начала войны, сказав в напутствие пророческие слова: «Там, на Урале, скоро будет жарко!»
Одновременно с появлением на Урале Патона вышел приказ Малышева, предлагавший в ближайшее время всем директорам корпусных заводов серьёзно заняться внедрением автоматической сварки в производство.
На Уралмаше и раньше были энтузиасты сварки — Патон быстро приобрёл здесь множество помощников. На сварку первых корпусов KB уралмашевцы затрачивали сутки и больше, потом выпускали их за одиннадцать-двенадцать часов, но скоростной метод автоматической сварки значительно сократил и это время. То была крупная победа! Внедрение с помощью академика Патона скоростной сварки на уральских заводах, и в их числе на Уралмаше, позволило им в дальнейшем организовать производственный поток.
Известно, что Гитлер уже через несколько месяцев после нападения на СССР вынужден был отказаться от принципа «война должна быть выиграна тем оружием, с которым она была начата». С первой половины 1942 года немецкие танковые заводы стала сотрясать лихорадка многочисленных изменений в чертежах и технологических схемах производства.
Заполучив образцы новых советских танков, немецкие промышленники пытались их копировать, не считаясь с уязвленным конструкторским самолюбием своего «панцерфатера» Фердинанда Порше. Оценив достоинства русского танка KB, они утяжелили свои танки, утолщили броню. Из-за дважды предпринятого утяжеления немецкий Т-III, главным достоинством которого была до этого почти автомобильная скорость, совершенно потерял проходимость, и в конце концов его выпуск прекратился.
Но идея тяжёлого сверхмощного непоражаемого танка уже запала в голову Гитлеру. И в то время, как уральские заводы совершенствуют оправдавшие себя конструкции боевых машин KB и Т-34, неуклонно наращивая их количество, Гитлер требует от Порше явить чудо. Во всеуслышание фюрером объявлено о подготовке выпуска сверхсекретной модели нового непоражаемого танка...
Агрессоры пытаются отрезать нашу промышленность от важнейших месторождений полезных ископаемых. Уралмаш чувствует это на себе. Враг занял Донбасс — на завод перестал поступать в нужном количестве чугун. Острый дефицит ферромарганца заставил переключиться на уральскую марганцевую руду. Появилась нужда в никеле, хроме, молибдене, вольфраме, ванадии... Постоянно чего-нибудь не хватало для выплавки высокопрочной стали и приходилось изыскивать замену.
Задыхался из-за нехватки ацетилена участок газорезки броневых плит. Карбид для его производства раньше завозили с юга. Можно бы организовать производство карбида кальция и на Уралмаше. Но потребовались бы дополнительные электропечи, время на их монтаж. А где взять для его производства электроэнергию, недостаток которой и без того лихорадит весь завод!
...И вот бронелисты на стендах легли без движения. Резать их нечем. Уралмаш крепко задерживал производство сборочных заводов, ожидавших корпуса.
В этой чрезвычайно обострённой ситуации неожиданный выход нашёл уралмашевский инженер И. Геркен. Он разработал технологию получения полноценного заменителя ацетилена — пиролизного газа из мазута или торфяной смолы, которые на заводе имелись в достатке.
По предложению Геркена и под руководством начальника газогенераторной станции М. Радионова за четыре-пять дней сооружается небольшая опытная установка.
Музруков распорядился в помощь инициаторам для создания промышленной установки выделить 26 конструкторов. Чертежи доставляются в цехи немедленно. Через две недели установка закончена и смонтирована — газопровод проложен по всем рабочим точкам сборочного цеха.
Цех ожил. Сплошным потоком пошли на сборку бронелисты. Перед сварщиками цеха сборки поставили задачу — в один день ликвидировать двухнедельное отставание программы. И они не выходили из цеха...
Когда до конца последней смены оставалось пять часов, на стенде стояла ещё одна несобранная машина. А у людей уже, казалось, не оставалось никаких сил. Тогда секретарь партбюро цеха сборки Пётр Иванович Коршунов принёс цеховое знамя и установил на корпусе танка. Все поняли: надо взять этот последний рубеж!
Никогда больше из-за броневых плит не лихорадило сборку. Новая пиролизная установка обеспечила все потребности завода в газе. С благодарностью заимствовали опыт Уралмаша и другие предприятия.
Но возникали всё новые и новые проблемы.
Поток брони, увеличивающийся с каждым днём, закупорил механосборочный — единственный из всех корпусов, к которому невозможно было пристроить ни одного метра дополнительной площади.
Невероятно обострилась проблема транспортировки. Могучие мостовые краны загружались средними и малыми танковыми деталями, и по этой причине нередко выбивались из графика обслуживания основных участков производства.
В пролётах было темно от густой маскировочной сини, покрывавшей стёкла цеховой крыши. Нелегко в такой обстановке опустить 30-тонный корпус танка между тесно сдвинутыми станками. Чуточку ошибёшься, чего-то не уловишь глазом в дымном мареве цеха — и зацепишь углом броневой туши дефицитнейший, может быть, единственный для важной операции станок — искалечишь... Жарко приходилось в эти дни крановщикам цеха.
Вот как разворачивались большие и малые эпизоды сражения за Родину, за победу на уралмашевской линии фронта. Трудности случались просто сверхчеловеческие. Но они упорно преодолевались. Уралмаш вместе с другими заводами взял твёрдое направление на освоение поточного производства боевой техники. К началу 1942 года уральские танковые заводы уже были близки к тому, чтобы обеспечить необходимое фронту количество танков. День и ночь уходили с Урала литерные эшелоны. До самой Волги, где шло сосредоточение техники для решающего наступления, этим эшелонам была обеспечена «зелёная улица». Их гнали безостановочно даже через большие станции, а на узловых для них держали наготове, под парами, самые мощные локомотивы.

[fort]

Спасибо Комендор.Прочитал, очень интересно.

[komendor]

Спасибо Комендор.Прочитал, очень интересно.

[komendor]

Уралмаш в ВОВ (1) (5 из 9)
Т. И. Ефимова «Уралмашевцы», 1982, стр. 142—147

Поистине не хлебом единым

Летом 1941 года Совнарком СССР ввёл нормирование и карточную систему на ряд продовольственных продуктов.
В феврале 1942 года Уралмашу передали на баланс Бородулинский совхоз, Орджоникидзевский мясо-молочный совхоз. Все столовые, магазины района поступили в полное распоряжение завода и его отдела рабочего снабжения.
1942 год стал первым годом, когда у людей иссякли последние запасы продуктов. Рабочие, что сутками не выходили из цехов, выполняя свои героические сотни и тысячи процентов плана, жили впроголодь.
«...Плохо с питанием. Звонил С. Кузнецов — секретарь парторганизации цеха № 30. На обед в ночную смену будут одни постные щи и чай без сахара»,— записал в своём дневнике Николай Иванович Иванов, заместитель секретаря парткома Уралмаша в один из самых трудных дней.
Но многочисленный заводской коллектив нуждался не только в питании, не хватало самых простых вещей: спичек, ниток, посуды, гвоздей... Это ведь было уже когда-то, в годы разрухи и бедности, после гражданской войны. Уралмашу пришлось организовать своё подсобное хозяйство — не только молочные фермы имел, но и множество мастерских ширпотреба для нужд своих рабочих. И вот снова тяжёлые времена потребовали от завода выполнения несвойственных ему функций.
В металлической мастерской цеха ширпотреба уралмашевцы делали ложки, кастрюли, бидоны. В керамической — тарелки. Было сапожное и даже мыловаренное производство.
На второй год войны уже появилась необходимость борьбы с признаками цинги у людей. Всё более распространяющаяся дистрофия требовала для лечения не только улучшенное питание, но и витамины. И вот в подвале Дворца культуры построили установку для выработки из сосновой хвои экстракта с витамином C, там же позднее вырабатывались и белковые дрожжи из древесного опила.
Очень многое для рабочего снабжения делал заводской ОРС, которым все годы войны руководил деловой и энергичный человек, ветеран Уралмаша Валериан Петрович Бубнов. Он активно поддерживал любую новую идею, если только её реализация обещала прибавку питания к рабочему столу. ОРС заготовлял грибы, выкашивал крапиву в радиусе 60 километров вокруг завода, сотнями тонн засаливал на зиму капусту, содержал рыболовецкие хозяйства на Балтыме и Тоболе, промышлял охотой на лосей, зайцев. Дважды за годы войны отдел рабочего снабжения Уралмаша был удостоен знамени Государственного Комитета Обороны.
...Эшелоны эвакуированных ленинградцев, рабочих с предприятий Москвы, Брянска, Харькова, Киева стали прибывать на Урал с осени 1941 года. На Уралмаш приехало около сорока тысяч человек.
Люди эвакуировались «из-под немца» часто с одним узелком необходимых вещей на всю семью. Эшелон с Ижорского завода шёл до Урала около месяца! В поезде не было даже кипячёной воды.
Заводам, принимавшим эвакуированных, вменялось в обязанность заботиться о питании, жилье, трудоустройстве этих людей. Партийный, профсоюзный комитеты Уралмаша осуществляли чёткий и постоянный контроль за этим и сами ежедневно отчитывались перед райкомом партии. Райком требовал, не делая никаких скидок и послаблений. Так, был исключён из партии заместитель управляющего трестом Свердловскпромстрой, по вине которого эшелон с эвакуированными рабочими и их семьями простоял на железнодорожных путях двое суток.
Нелегко организовать питание, но ещё труднее было с жильём для прибывающих. Уралмаш и перед войной не успел удовлетворить острейшую нужду в жилье для рабочих. И вот ему предстояло теперь расселить ещё столько народа! В посёлке, вмещающем пятьдесят тысяч, требовалось найти место ещё почти для сорока тысяч человек. Как! За счёт чего!
После войны, уже лет через пятнадцать — двадцать, при изучении фашистских архивов, обнаружились документы, свидетельствующие о том, что Гитлер и его приспешники возлагали особую надежду на факт массовой эвакуации населения из оккупированных немцами районов. Фашисты даже оставляли специальные «коридоры для беженцев». «Чем больше населения советских городов устремится во внутреннюю Россию, тем сильнее увеличится хаос в России и тем легче будет управлять оккупированными восточными районами и использовать их»,— утверждали фашистские стратеги. Но получилось всё далеко не так, как они того хотели.
...Обычно мало вспоминают о скромных тружениках заводского жилищно-коммунального отдела. А они многое вынесли за время войны, как и все в цехах, работали день и ночь. Ремонтно-строительный цех отдела в аварийном порядке подготавливал, утеплял подвалы домов, актовый зал ремесленного училища был разделён на два помещения, и в каждом установлены койки в два яруса.
Срочно строились бараки на улице Культуры. Почему в самом центре Уралмаша! Потому что сюда было легче и быстрее подавать строительные материалы, с заводского деревообделочного комбината рабочие носили их порой просто на себе.
Горсовет Свердловска с трудом дал разрешение на строительство бараков, обязав Уралмаш снести их не позднее чем «через шесть месяцев после окончания войны». Как всем надоели эти временные примитивные деревянные строения! Музруков, как только прибыл на Уралмаш в 1939 году, на первом же собрании коллектива завода уверенно говорил о близком конце жилищ барачного типа. И вот на тебе! Выхода нет — эвакуированные въезжали в бараки, не дожидаясь даже крыш, окон, дверей — в пустые коробки с нарами.
Очень кстати пришлось предложение использовать под жильё мансарды двухэтажных брусчатых домов. Его подал главный инженер управления жилищно-коммунального хозяйства Виктор Николаевич Анфимов, который сам когда-то проектировал эти дома и хорошо знал их возможности. Мансарда, по существу, чердак. На таких вот чердаках разместилось ещё около 200 квартир для эвакуированных.
Но не хватало подвалов и чердаков, немыслимо было построить для всех даже бараки. В общежитиях не хватало деревянных нар.
Поэтому не было дома, квартиры, семьи, которые бы не приняли эвакуированных. Это называлось «принять на уплотнение». Заселялись кухни, кладовки квартир, часто в одной комнате теснилось по две семьи — нормой военного времени стали три квадратных метра на человека. Но нарушались и эти нормы. Иногда бывало невмоготу — рабочий-литейщик Н. Суворов, приехавший с Ижорского завода, писал в заявлении на имя директора: «Придёшь со смены — прилечь негде, ждёшь, когда поднимется и уйдёт кто-нибудь из своих или хозяйских. В комнате 20 метров, а живёт двенадцать человек».
Партком завода поручил Степану Терентьевичу Артегову возглавить комиссию по изысканию жилой площади, его даже освободили от обязанностей начальника цеха. Артегов для всего Уралмаша был человеком, «который видел Ленина». Он прошёл революцию, гражданскую войну и уже поэтому пользовался большим уважением людей. Кандидатуру выбрали правильно. Труднейшее, деликатнейшее дело по расселению эвакуированных оказалось в надёжных руках.
Удивительно, но общая военная беда сближала, роднила незнакомых людей — очень редко возникали конфликты, ссоры между ними. Наоборот, с вынужденными уплотненцами уралмашевцы делились всем — не только квадратными метрами, но и постельным бельём, одеждой, посудой, всячески старались облегчить участь эвакуированных. Ведь они-то были у себя дома, а эти люди потеряли родной кров.
Выстоять и не поддаться отчаянию помогала людям простая мысль о том, что на фронте ещё тяжелее. Они говорили себе в самые нелёгкие минуты:
— А ему каково — сыну, мужу, брату, незнакомому бойцу!
Голодно, холодно, тяжело простоять у станка или у кульмана сутки кряду, но случались и более тяжёлые испытания. Наступал такой день или ночь, когда на заводе объявляли, что прибыли поезда с ранеными и требуются добровольцы на разгрузку.
Поезда шли прямо с фронта, часто из-под бомбёжек, в них — тяжело раненные бойцы. Кровь, боль, мучение...
Все уралмашевские организации предельно внимательны к бывшим фронтовикам и их семьям. Закон такой: любая просьба или заявление инвалида войны решается в два дня. Такое же внимание и к семьям фронтовиков. Весной только они обеспечиваются семенным материалом, то есть верхушками картофеля или даже глазками. На всех не хватает и этого.
Лучшие здания посёлка завод отдаёт под госпитали. Нижний этаж «Мадрида» принял эвакуированный из-под Смоленска офицерский госпиталь, в заводском доме отдыха под Верх-Нейвинском разместился госпиталь из подмосковного села Архангельское, но более всего госпиталей оказалось в школах.
Комсомольцы Уралмаша — шефы. Они для раненых бойцов и санитары, и нянечки, и артисты. Их уже привычно ждут здесь и в окна высматривают, очень дорожат их получасовыми незатейливыми концертами. Особенной популярностью пользуются девчата из бригады Ани Лопатинской. Плясунью Машу Шевченко часто вызывают на «бис», хотя она порой и отказывается повторять, потому что ноги подворачиваются после многочасового стояния у станка...
Из общего зала, где проходит самодеятельный концерт, девушки обычно идут по палатам. На верхнем этаже в одной из палат лежит совсем молоденький красноармеец, глубокая тоска у него в глазах...
— Ну, чего загрустил! — Маша хочет спеть парню под аккомпанемент баяна. Но тот отворачивается...
— Ног у него нет, — шепчет медсестра.
«Артисты» окружают кровать красноармейца, трудная предстоит беседа...
— Может быть, тебе письмо написать под диктовку!
Парень наконец чуть заметно улыбается:
— Руки-то у меня целы.
Во время концерта или, случается, когда девушки домой уже засобираются, вдруг стремительно появится хирург:
— У кого какая группа!
Девушкам не раз приходилось быть донорами, потому каждая точно знает свою группу крови.
...Домохозяйки В. Щукина и Л. Кобелева обратились ко всем уралмашевкам:
«Дорогие женщины! Каждая из нас имеет возможность подготовить тёплые шерстяные носки, варежки, шарфы и другие вещи для любимых бойцов. Пусть красные воины, наши защитники, осенью и зимой, в непогоду и морозы ещё сильнее бьют врага!»
Уже к 18 сентября 1941 года уралмашевцы сдали 1916 тёплых вещей для фронта. Некоторые сопровождали их записками. Вот одна, вложенная в новый шерстяной свитер:
«Дорогой товарищ боец! Примите наш скромный подарок, желаем скорой победы над проклятым извергом и людоедом — Гитлером».
В самый разгар этого патриотического движения внимание всех привлекла небольшая информация, переданная Совинформбюро. В ней сообщалось, что гитлеровцы в оккупированной Франции насильно заставляют жителей сдавать тёплые вещи. Срывают с людей перчатки, шапки, шарфы прямо на улицах. Всё посылают на восточный фронт.
В 1941 году зима в России стояла на редкость лютая. От морозов все очень страдали, но это не помешало уралмашевцам искренне радоваться тому обстоятельству, что и немцы мёрзнут. Маленькое сообщение сыграло роль отличного агитатора.
Более 150 вещей послали бойцам Красной Армии ученики и учителя 68-й средней школы. Семья Журавлёвых — 10 вещей, свыше 40 вещей собрали работницы швейной мастерской № 2, около 300 — жильцы одного из домоуправлений.
Ученица первого класса Лиля Афонина принесла тёплую вязаную рубашку. На левой стороне рубашки девочка притачала белый лоскуток, на котором написала: «Пусть эта рубашка согреет ваше сердце и воодушевит на новые подвиги».
Рабочие и служащие жилкомбината на собранные деньги закупили 400 пар рукавиц, 22 шапки, 10 пар фетровых валенок.
В 1941 году рабочие на своих станках, мастера в конторках, технологи и конструкторы на столах стали находить небольшие бланки — их распространяли комсомольцы. Лишних слов агитации не надо — в этих бланках всё было сказано: «Каждым новым техническим усовершенствованием ещё больше укрепим оборону нашей Родины, увеличим мощь нашей доблестной Красной Армии, усилим наш удар по фашистским гадам». Обращение заканчивалось призывом подавать изобретения и рационализаторские предложения в фонд обороны страны.
Самый крупный взнос в ближайшее же время поступил в этот фонд от молодых мастеров И. Литвинова и Н. Бурлакова.
Идея их рационализаторского предложения заключалась в том, чтобы отливать башни танков не в земляные формы, а в металлические — в кокиль, и сразу с амбразурным окном. Это ликвидировало брак, экономило металл, время и высоко поднимало производительность труда.
В броне танковых башен часто возникали трещины. И даже на заводском полигоне, случалось, снаряд, попадая в такую башню, разворачивал её напрочь.
Литвинов знал об этом в подробностях, можно сказать, из первых уст. О том, как выдерживает испытания уралмашевская броня на заводском полигоне, ему часто рассказывал Николай Андреевич Пермяков, который жил на квартире Литвинова «уплотненцем». Это был опытный водитель танка, участник войны в Испании.
И вот как результат бесед молодого мастера-комсомольца и прославленного испытателя родилась ценнейшая рационализаторская идея — отливать башни танка в кокиль. С трещинами в броне на Уралмаше боролись многими способами — Иван Петрович Литвинов предложил свой. Во внедрении новшества ему помог мастер Н. Бурлаков. Оба единодушно внесли всё вознаграждение за внедрённое предложение — несколько тысяч рублей — в фонд обороны.
...Не напрасным было героическое напряжение советского тыла. Страстное желание наказать наглого врага, защитить Родину в грозный час придало им мужество, твёрдость и сноровку в труде. В бою за Сталинград и родную Волгу они как бы стояли и сражались рядом с воинами своей армии. И уралмашевцы тоже по праву считали себя в этих рядах. Советские армия и тыл били врага уже не только качеством оружия, но, наконец, нагоняли и в количестве. Главное задание партии и правительства на этом этапе войны было выполнено успешно. Впереди, однако, всех ожидали ещё очень большие испытания.
Каждый день сводки Совинформбюро сообщали об ожесточённых боях под Сталинградом. Ни шагу назад! — таков был приказ Родины своим воинам. И это касалось всех советских людей, в том числе тех, что работали на победу в глубоком уральском тылу.

[komendor]

Уралмаш в ВОВ (1) (6 из 9)
Т. И. Ефимова «Уралмашевцы», 1982, стр. 147—152

Фронтовая вахта

21 марта 1942 года Музруков собрал совещание. Число вызванных заставляло думать, что разговор предстоит серьёзный. Директор не любил зря отрывать людей от дел. Ожидали всего.
Завод работал с большим напряжением и всегда на пределе, но корпуса KB шли теперь ровно, с постоянным перевыполнением подекадного графика. Уралмаш успешно осваивал серийное поточное производство, столь чуждое для предприятия индивидуального машиностроения, каким он был до войны. Однако на других уральских танковых заводах число, например, поточных линий было больше, челябинцы далеко обошли в этом уралмашевцев, о чём постоянно напоминал Музруков своим людям, а ему самому — нарком Малышев.
Коллективы заводов, выпускающих танки, обратились ко всем предприятиям с призывом начать Всесоюзное социалистическое соревнование за перевыполнение государственного плана.
Центральный Комитет партии и правительство горячо поддержали эту инициативу. Соревнование стало подлинно всесоюзным, охватив сотни заводов, шахт, рудников.
Для каждого из наркоматов были учреждены переходящие Красные знамёна Государственного Комитета Обороны и ВЦСПС. Условия завоевания первенства были очень жёсткими.
По Наркомтанкопрому, в частности, устанавливалось, что победителем считался тот завод, который изготовит и отгрузит наибольшее количество танков сверх месячного государственного плана при условии ежесуточного выполнения установленного графика.
«Включаясь во Всесоюзное соревнование танковых, дизельных и корпусных заводов и цехов,— писали рабочие, инженеры, техники, служащие завода имени Коминтерна в «Правде»,— мы взяли на себя обязательство: дать Красной Армии в мае танков на 6 процентов больше государственного плана...»
Уралмаш был заводом-поставщиком корпусов KB, от него во многом зависел успех выполнения обязательств сборочными предприятиями. И Уралмаш принял их вызов, в его обязательствах предусматривалось перевыполнение государственного плана не менее чем на 6 процентов.
Обязательства Уралмаш принял в январе, но в марте на совещании руководящего состава завода Музруков сообщил о том, что завод получил новое правительственное задание. Выпуск корпусов тяжёлого танка KB этим заданием значительно сокращался. Но одновременно требовалось увеличить выпуск корпусов среднего танка — «тридцатьчетвёрки», которые до этого Уралмаш поставлял в сравнительно небольшом количестве.
«Апрель — 75 штук, май — 125, июнь — 125»,— было записано в новом задании наркомата... Слушая Музрукова, собравшиеся мысленно увязывали его сообщение с последними сводками Совинформбюро: «Враг на берегах Волги, идут жесточайшие сражения в районе Сталинграда...»
Сталинградский тракторный завод был для фронта самым крупных поставщиком «тридцатьчетвёрок». И вот он временно выбывал из строя. Немцы подошли вплотную к его цехам — здесь их встретили рабочие-ополченцы. У стен родного завода свой первый бой приняли танки, только что покинувшие сборку.
В это же время с заводских подъездных путей уходили эшелоны с поспешно вырванным из бетонных фундаментов оборудованием. В теплушках ехали рабочие-сталинградцы и их семьи. На Урал!
Горячка освоения началась на Уралмаше задолго до прибытия этих эшелонов из Сталинграда. 30 уралмашевцев отбыли в срочную командировку на завод имени Коминтерна для ознакомления с чертежами корпуса и башни Т-34.
Поставленные в чрезвычайные условия, заводские технологи решили отказаться от обычной, общепринятой последовательности в работе.
На этот раз стадии подготовки производства велись одновременно. Сразу все цехи делали оснастку по общему централизованному графику. И ещё даже не дождавшись оснастки, все цехи Уралмаша приступили к изготовлению деталей методами индивидуального производства. Лучшие конструкторы и технологи на период освоения пошли мастерами в цехи.
Насколько необычно стремительно развивал завод темпы освоения, может свидетельствовать такой любопытный эпизод. При сборке первых бронекорпусов Т-34 возникло неожиданное затруднение: маркет «свечи», поддерживающий пружины катка, не проходил в шахты, и никак не удавалось установить причины этого явления. Главный технолог бронекорпусного производства С. Самойлов и начальник цеха Д. Ницберг выехали на головной завод, чтобы изучить технологический процесс. По ходу дела они встретились с начальником корпусного производства завода и объяснили свои затруднения со сборкой.
— С какой сборкой? — искренне удивился тот.— Вы ведь всего две недели назад подбирали у нас чертежи!
Опытному производственнику не надо было объяснять, что для освоения нового корпуса нужно по крайней мере три-четыре месяца. Ему показалось, что с ним просто шутят...
Тем не менее Уралмаш освоил выпуск корпуса танка за 40 дней, хотя этот корпус и потребовал абсолютно иной, чем KB, структуры станочных работ и имел большее, чем тот, количество бронедеталей. Изменился весь технологический маршрут бронекорпуса, центр тяжести, например, механической обработки бронекорпусов переместился из цеха крупных станков в цех с мелким механическим оборудованием.
Но ведь, кроме того, всё это время Уралмаш не переставал совершенствовать и наращивать серийное производство артиллерийских систем. Артиллерийское конструкторское бюро Уралмаша получило солидный заказ от наркомата на снаряды для реактивных миномётов и дополнительно, по собственной инициативе, приняло на себя проектирование новейшей 85-миллиметровой танковой пушки.
Завод по-прежнему поставлял танковые бронекорпуса, отливки картеров на танковые моторы. Шло также огромное количество поковок.
Металлурги Магнитогорска, Нижнего Тагила и других предприятий получили с Уралмаша только за первые два военных года более пятнадцати тысяч тонн доменного, прокатного, агломерационного оборудования. Война требовала металла. И ещё в начале 1942 года Государственный Комитет Обороны принял решение ввести на Урале и в Западной Сибири 23 доменных, 60 мартеновских печей, 22 прокатных стана... Весомый вклад в решение этих задач внёс Уралмаш. В наиболее трудное время на заводе «Амурсталь» в городе Комсомольск-на-Амуре Уралмаш смонтировал и ввёл в строй листовой стан производительностью 250 тысяч тонн листа в год. За тысячи километров от Урала трудились на монтаже уралмашевцы под руководством инженеров Д. Виноградова и С. Двинянинова.
Когда над основной базой медной руды — Балхашским комбинатом — нависла угроза остановки из-за аварийного состояния крупнейшей в стране конусной дробилки «1500», уралмашевцы сумели в кратчайший срок изготовить уникальную деталь — вал эксцентрика — и предотвратили выход дробилки из строя.
Но всегда главной заботой для завода оставалось его бронекорпусное производство. Именно оно давало уралмашевцам ощущение причастности к фронтовым делам.
Каждое утро уралмашевцы приникали к радиоприёмникам: как дела в Сталинграде! Сводки Совинформбюро нередко теперь комментировались для уралмашевцев самими сталинградцами, недавно прибывшими на завод. Кто-нибудь из них обычно рисовал на толстом листе брони — на только что собранной башне танка — широкое русло Волги, Сталинградский тракторный и завод «Баррикады», улицы родного города, на которых шли теперь бои. Поточнее объяснял, что заняли немцы и какие позиции занимают наши. Каждый думал при этом, что вот именно сюда, под Сталинград, идут уральские танки. И от количества их на заводской сборке вскоре, может быть, прямо будет зависеть исход очередного сражения у Волги.
В канун 1942 года в цехах завода проходили митинги, на которых принималась трудовая присяга. Текст присяги люди передавали из рук в руки, каждый скреплял её личной подписью. Сурово звучали слова: «Работать за двоих, за троих, а если потребуется — день и ночь, не покладая рук... Пусть коллектив заклеймит меня позором и всеобщим презрением, если я нарушу трудовую дисциплину...» Эти слова рабочих звучали клятвой на верность Родине и народу.
Горячо выступил на митинге в сборочном цехе бригадир электросварщиков Г. Степанов: «Я в последние дни давал по три-четыре нормы, но это не предел. Буду работать за пятерых. Пусть фашистские гады знают, на что способен русский человек».
Григорий Григорьевич Степанов с первых дней войны трудился исключительно самоотверженно. Откуда только силы брались у этого на вид не слишком крепкого сложения человека! Со сжатыми губами, суровый и напряжённый, он для своих товарищей являл пример ненависти к врагу и несгибаемости в труде. Его бригада была всегда впереди, а он сам — впереди членов своей бригады.
И всё-таки это были мужчины. Но как тяжело приходилось женщинам, особенно девушкам-электросварщицам из бригады девятнадцатилетней Шуры Рогожниковой. Все они, десять человек, приехали на Уралмаш из Брянска, где, окончив курсы и получив специальность, варили рамы к железнодорожным платформам. На Уралмаше их сразу же определили на сварку танковых корпусов.
Танковый корпус под сварку ставился на стенде вниз люком. Через этот люк девушки проникали внутрь корпуса. Гарь накапливалась, разъедала глаза, лезла в горло, а фаски под сварку обычно большие — заваришь не так-то скоро. Иную сварщицу в глубоком обмороке подруги вытаскивали из люка.
Работали по двенадцать часов, спали в красном уголке цеха. На сварке первых корпусов для танка Т-34 девушки из бригады Рогожниковой в четыре раза подняли производительность труда. Варили даже вертикальные и потолочные швы, что раньше делали только мужчины, вырезали и заваривали трещины брони. В конце концов их в бригаде стало уже не десять, а только шестеро — однако с заданием справлялись.
Была на сборке и другая бригада девушек-сварщиц, которыми руководила Феликса Гржибовская — красивая, рослая, весёлая ленинградка. Труднейшую мужскую работу её девушки делали даже как будто легко, даже сверхусталость не могла заставить их забыть об аккуратности и некоторой кокетливости в одежде, губы не забывали подкрашивать, песни запевали, когда становилось уж совсем невмоготу и державки выпадали из рук.
Между двумя этими девичьими бригадами разгорелось соревнование, за развитием которого с интересом наблюдал весь завод. То Рогожникова впереди, то Гржибовская... В столовых обе бригады девушек обслуживались вне очереди. Азартное соперничество молодых сварщиц длилось до самого конца войны.
Многое можно рассказать о социалистическом соревновании военного времени. Именно с 1942 года оно обрело невиданный размах. Сегодня трудно даже уложить в воображении рекорды, поставленные тогда уралмашевцами. До этого были «двухсотники», «трёх-, четырёхсотники» — это станочники, в три-четыре раза перевыполняющие задания. Чаще всего они добивались этого, изнуряя себя круглосуточными вахтами, «работали на цыпочках», как Аня Лопатинская.
Но вот газета «Уральский рабочий» сообщила о факте, поистине удивительном,— о достижении нижнетагильского фрезеровщика Дмитрия Босого, который выполнил дневное задание на 1150 процентов. Такого невозможно было добиться простым старанием, беспощадностью к себе и к станку. Ясно было, что только очень эффективные усовершенствования, какая-то хитроумная технологическая оснастка могли помочь станочникам достигнуть результатов Босого.
А вот как шёл к своим 1900 процентам уралмашевский лекальщик Анатолий Чугунов: он доставал карманные часы и клал их перед собой на верстак... Начиналась борьба буквально за секунды, за доли секунды. Чугунов ломал годами установившиеся технологические правила, изобретал новый инструмент, в обработке совмещал операции. Это был поистине вдохновенный труд, который равнял работу этого лекальщика с творчеством иного учёного-исследователя. В 1942 году Анатолий Чугунов выполнил план 1946 года!
Но нашёлся среди уралмашевцев человек, который обошёл и самого Чугунова. Им стал слесарь-инструментальщик Павел Оберюхтин. 3360 процентов составила его сменная выработка!
Впервые для заводского коллектива в 1942 году прозвучало имя Виктора Пономарёва. До войны он был прекрасным мастером зуборезного дела — резал сложные зубчатые шестерни для мощных блюмингов, прокатных станов, скиповых лебёдок. А в войну остался без любимой работы, трудился то такелажником, то планировщиком. Но никак Пономарёв не мог смириться с этим! Не мог спокойно проходить мимо бывшего своего зуборезного станка, который с начала войны простаивал...
В конце концов решил рабочий на этом зуборезном станке фрезеровать кривошип — сложнейшую деталь танка. Обрабатывал сразу по четыре плоскости, за смену выдавал по три-четыре кривошипа.
Тут случилось, что заболел рабочий у соседнего станка. Его станок Виктор Пономарёв, по собственному его выражению, «принял на себя».
«Тысячники» стали героями заводского коллектива, или — как бы их назвали теперь — его «маяками». Это был пример для подражания. Но достичь таких успехов, каких они достигали, мог ведь далеко не каждый. Между тем производительность труда в 1942 году по заводу выросла более чем в три раза по сравнению с предвоенным временем.
Отдельные примеры героического труда не могли бы обеспечить такого роста, тут было другое. Пусть с более скромными результатами, но каждый уралмашевец на своём рабочем месте трудился столь же вдохновенно, как и Анатолий Чугунов — за верстаком, а Виктор Пономарёв — на фрезерном. И сама организация соревнования в цехах была близка к идеальной, иначе не скажешь. Вот хотя бы один пример, нарочно самый скромный, рассказывающий о достижениях двух тружеников — Петра Ефимовича Прошина и Фёдора Ивановича Константинова, славных рядовых армии тыла.
Оба работали на одном слесарном верстаке. Друг за другом заступали на смену. Около верстака висела доска с показателями их работы. Когда Константинов приходил на смену, он уже видел, сколько сделал стержней для танковых моторов Прошин. Сменщик в свою очередь, приходя в цех, тут же получал информацию о показателях Константинова.
Договор они заключили после победы наших войск под Москвой. Настроение было боевое. Показателей в соревновании всего два — количество и качество. Сравнимость результатов обеспечена доской показателей. Простота организации, наглядность, сравнимость результатов, азартность самих соревнующихся, взаимопомощь — вот что подразумевает «идеальное» соревнование. Всё это было налицо.
Когда П. Прошина спрашивали, как ему удалось поднять выработку на 600 с лишним процентов, он отвечал: «Всё время что-то придумывал. Вот надо было вручную проткнуть 100 дырок в стержне, приспособил доску, в ней сто гвоздей. Раз нажал — и готово. Надо было на ленту установить до 60 проволочных каркасиков. Поначалу получал их навалом на всю смену. В общей куче, того и гляди, что-нибудь забудешь. Попросил кладовщика выдавать каркасики в комплектах на каждую головку двигателя».
Так вырастали проценты П. Прошина, Ф. Константинова, токарей Г. Турунцева, С. Мухлынина, О. Бочкарёвой, стерженщицы А. Селивановой, формовщика П. Кебина, кузнеца Т. Олейникова, сталевара Д. Сидоровского... Так каждый уралмашевец ежедневно стремился повысить производительность труда на своём рабочем месте. И делал своё дело, не считаясь ни с тем, что голоден, что дома уже несколько дней не был, что устал до чёртиков. К каждому с цеховой стены аршинными буквами взывал лозунг: «Всё для фронта, всё для победы!» И такой лозунг-призыв был в сердце каждого уралмашевца.

[komendor]

Уралмаш в ВОВ (1) (7 из 9)
Т. И. Ефимова «Уралмашевцы», 1982, стр. 152—156

С тех пор как центр танкового производства переместился на Урал, сюда приезжает много известных писателей и журналистов. Некоторые оказались в Свердловске в результате эвакуации. Уралмаш привлекает всех, особенно теперь, когда его коллектив, напрягшись до крайности, приступил к освоению поточного производства корпусов Т-34. В этом напряжении особенно выявляются характеры людей, трудовые подвиги их рождаются на глазах.
Фёдор Гладков — невысокого роста, с длинными седыми волосами и в очках в чёрной роговой оправе — по нескольку раз в день навещал бригаду сварщиков Г. Степанова. Сварщикам некогда и говорить-то с писателем, бригадир — тот просто не отнимает щитка от лица. Но Гладков больше сам смотрит, всё замечает, с интересом трогает сварные швы на корпусах танков...
Много дней на заводе работала Мариетта Шагинян. Ей уже тогда было за пятьдесят, но писательница поражала всех своей энергией, стремлением вникнуть в любую мелочь. Поздно вечером её видели в заводских цехах, до утра она работала в комнатке, выделенной ей прямо на заводе, а утром спешила обойти бараки, столовые. Собрала большой материал для своих очерков «Урал в обороне».
Анна Караваева, приехав в Свердловск и побывав на Уралмаше, тоже загорелась идеей написать книгу обо всём, что здесь увидела. Её не слишком заинтересовали громкие рекорды. Она попросила назвать ей людей «не тёртых», то есть тех, о которых ещё не писали в газетах, самобытных — не только со всеми плюсами, но и с минусами.
В парткоме завода говорить ей пришлось с Н. Ивановым, заместителем секретаря. Трудно было выбрать более удачного советчика. Начиная с первых дней войны Николай Иванович вёл дневник — любопытную летопись заводских дел, хронику выполнения заводом важнейших заказов фронта, зарисовки человеческих судеб и характеров.
Поскольку зашёл разговор о человеке, ещё «не тёртом», то Иванов и посоветовал Анне Караваевой познакомиться с кузнецом Тимофеем Олейниковым. В дневнике самого Иванова о бригаде Олейникова имелась такая запись: «...их восемь человек. Каждый выполняет определённую операцию, строго подчиняясь распоряжениям бригадира. Я зашёл в конце смены и увидел, что они чем-то серьёзно озабочены.
— В чём дело! — спрашиваю.
Оказывается, куют очень важную и срочную деталь. Норма — восемь штук, задание — двадцать.
— Вот проработали день, а сделали только десять, — смущённо говорит бригадир. — Не по-военному получается.
На другой день я специально позвонил в цех и спросил, как работала бригада Олейникова. «Отковали тридцать деталей». А ещё через два дня узнал, что кузнецы уже куют этих деталей по сорок штук в смену».
Знал о своём передовом кузнеце только Уралмаш, но очерк Анны Караваевой познакомил с ним всю страну. Можно ли было тогда предугадать, что с этих самых пор Тимофей Лукьянович Олейников станет на несколько последующих десятилетий без преувеличения знаменитейшим человеком. Прежде всего он прославится тем бесстрашием, с каким будет браться за освоение любой новой технологии ковки, за внедрение новейшей техники. Но полюбят его газетчики и за талант рассказчика, за коммуникабельность, за весёлый нрав. Впоследствии Олейников станет замечательным рабочим-лектором, гордостью общества «Знание». Кто знает, может, толчком ко всему этому когда-то послужил внимательный взгляд заместителя секретаря заводского парткома и писательское умное, душевное слово Анны Караваевой о «не тёртом» человеке — Тимофее Олейникове.
Звезда сталевара Дмитрия Сидоровского взошла на уралмашевском небосклоне тоже в суровое военное время. Сталевары мартеновского цеха, в котором работал Сидоровский, отличались мастерством. Например, Ибрагим Валеев в марте 1942 года побил рекорд лучшего сталевара с Верх-Исетского завода Нуруллу Базетова. В этот знаменательный день, довольный рекордом, начальник мартеновского цеха выдал в награду всем членам бригады Валеева по пачке табаку и по талону на дополнительный обед...
Рекорд Валеева составил 13,5 тонны стали с квадратного метра пода печи. Дмитрий Сидоровский перекрыл эту цифру, выдав 15,3 тонны с каждого метра. Валеев, правда, не остался в долгу и довёл съём стали до 15,6 тонны. Но Сидоровский добился, в свою очередь, 17,6 тонны.
Обоих сталеваров, чтобы официально отметить их трудовой рекорд, пригласили на специальное заседание парткома. Н. Иванов записал тогда в дневнике: «По характеру Ибрагим и Дмитрий разные люди. Первый — горячий, порывистый, второй — спокойный, расчётливый, всё делает не торопясь, обдуманно. Внимательно наблюдает за составом шихты, быстро и вдумчиво производит завалку с максимальным загрузом печи, какой только допускается технологией. Интенсивное ведение теплового режима, быстрое плавление дают ему возможность добиваться высоких съёмов стали...»
Через тридцать лет после окончания Великой Отечественной войны будет напечатан этот дневник заместителя секретаря парткома — в маленькой, с ладонь, красной книжке под названием «Завод-воин». К этому времени Дмитрий Дементьевич Сидоровский, Герой Социалистического Труда, кавалер двух орденов Ленина, уже выйдет на заслуженный отдых с трудовым стажем более чем в сорок лет. Но жива на заводе память о таких людях, как он, и останется жить вечно.
Трудовая слава многих уралмашевцев — рабочих, техников, инженеров: А. Кремера, В. Декабрёва, Л. Мурзы, В. Батманова — зарождалась в годы войны, в годы величайшей самоотдачи во имя общей Победы. Каждый на своём месте они являли чудеса мастерства, высокой производительности, остроты рационализаторской мысли. Героический труд становился явлением массовым, почти повседневным. Работали за того парня, что ушёл на фронт, за двух, за трёх, за десятерых...
И всё-таки рабочих рук не хватало, проблема кадров в военные годы отличалась чрезвычайной остротой. По всей стране так, не только на Уралмаше. С мая 1942 года предприятиям разрешалось принимать на работу лиц, достигших 14 лет, при наличии медицинского заключения о состоянии здоровья.
На Уралмаш пришли мальчики и девочки, которым полагалось бы учиться в это время в шестом-седьмом классах общеобразовательной школы. А они встали к станкам, готовые разделить тяжесть военного бремени со своими матерями и отцами. Они были серьёзны и горды ответственностью, возложенной на них. Но дети — это ведь дети...
В механическом цехе мелкотокарного производства, где юных станочников было особенно много, произошёл такой случай. Вдруг мастера заметили, что производительность среди токарей резко упала, какое-то беспокойство овладело ребятами, они норовили в течение дня раз-другой ускользнуть из цеха, перешёптывались, чем-то обменивались. Невозможно было понять, в чём тут дело.
Начальник цеха решил даже обратиться за помощью к комсомольцам, чтобы они как-то подействовали на несовершеннолетних нарушителей дисциплины.
В механический цех пришёл Анатолий Гримальский, комсорг ЦК на заводе, славный, бодрый и весёлый человек, во всех своих действиях — настоящий вожак молодёжи. Он и раскрыл тайну мальчишек.
Оказалось, что все они — «самокатчики», жертвы повального увлечения машинами на роликах. По утрам, гремя, пугая прохожих и вызывая их нарекания, ребята мчались на своих самодельных «роллерах» — так их ещё называли — к заводу. Но сразу же перед ними возникали серьёзные проблемы стоянки и охраны. Находились ведь ещё и любители «раскулачивать» чужие машины... Вот в чём крылась причина мальчишеского беспокойства — они, оказывается, сменяя друг друга, сторожили свои «роллеры».
По остроумному предложению Гримальского и с согласия махнувшего на всё рукой начальника цеха мальчишкам механического отдали под гараж кладовую. На дверях повесили табличку: «Гараж роллеров». Кладовую закрыли на замок. Каждому владельцу личной машины выдали номерок, что подействовало необыкновенно. Всё сразу пришло в норму, дисциплина была восстановлена.
Трудно приходилось с обучением подростков профессиональным навыкам. Делать это требовалось быстро, тратить месяц-два, не больше, на каждого, ибо долгое ученичество отвлекло бы слишком много квалифицированных сил. И вот нашёлся на заводе человек, который изобрёл свой, на редкость действенный и быстрый метод обучения.
Павел Константинович Спехов сказал очередному своему ученику Лёне Терентьеву: «Твоё плечо, твоя рука должны стать продолжением моего плеча, моей руки...» Опытный токарь старался передать пареньку все секреты своего мастерства. Но ведь так и всегда поступает каждый хороший учитель. Тогда в чём же особенность спеховского обучения! А в том, что Павел Спехов стал работать с Терентьевым на один наряд. Им давали работу на двоих, выработка делилась пополам, а следовательно — и заработок.
Павел Спехов считался первоклассным токарем, недаром завод выдал ему броню с первых дней войны. Под портретом этого станочника в заводской газете была такая подпись: «Токарь-ас П. К. Спехов». По аналогии, видимо, с «лётчиком-асом». И этот знаменитый токарь поделил общий заработок поровну со своим учеником.
Как же после этого Лёне Терентьеву не тянуться за своим учителем: совесть не позволяла пареньку ни на минуту расслабиться. Потому уже в первый месяц обучения он достиг многого. Вместе с учителем они выполнили полторы нормы. Правда, сам-то Спехов до этого давал по две и три нормы...
Но уже в следующем месяце Терентьев самостоятельно выполнил задание, а на третий месяц общий наряд оказался уже совсем необидным: выработка подравнялась. Конец учебе!
После Лёни Терентьева Спехов обучил Бориса Тетюкова, Полину Агалакову, Леонида Колмакова — всего тридцать ребят. И каждому из них учитель, случалось, говорил: «Не уйдёшь из цеха до тех пор, пока не сделаешь как следует. Да и мне, значит, придётся с тобой до полуночи тут быть. Мы, брат, друг за друга в ответе».
270 последователей Спехова, вслед за ним, обучили по его методу 370 молодых рабочих.
В одном из писем брату на фронт (у него воевали два брата и один из них — Герой Советского Союза танкист Фёдор Спехов) Павел Спехов писал: «Если бы сейчас меня, кадрового рабочего, токаря, спросили, о чём ты думаешь, я бы ответил: о мести! Жгучей пламенной ненавистью патриота к врагу наполнена моя жизнь. И эту ненависть я вкладываю в каждую деталь, воспитывая её в каждом своём ученике».
Это святое чувство мести жгло уралмашевцев. За разбой, за кровь советских людей, за пожарища и разрушенные города они мстили своими снарядами, танками, тоннами стали.
Первого мая Уралмаш отгрузил несколько десятков корпусов Т-34. План второго квартала 1942 года завод перевыполнил на 35 корпусов. Это было огромной победой, достигнутой в кратчайший срок. И в июне пришло сообщение о том, что Уралмаш за образцовое выполнение заданий правительства по производству бронекорпусов для танков награждён орденом Трудового Красного Знамени.
Одновременно орденами и медалями были награждены 150 уралмашевцев. В их числе орденом Ленина — начальник производства Д. Васильев, директор Б. Музруков, сталевар Д. Сидоровский, мастер П. Тараканов, слесарь А. Чугунов.
Уралмаш завоевал первое место среди бронекорпусных заводов во Всесоюзном социалистическом соревновании. На заводском митинге коллективу вручили знамя ВЦСПС и Наркомтанкопрома. Завод получил 500 тысяч рублей на премирование особо отличившихся уралмашевцев и миллион рублей на жилищное строительство.
За всё время войны не было у уралмашевцев такого приподнятого настроения, как на этом митинге. Они не скрывали, что гордятся одержанной победой, и выражали готовность продолжить самоотверженный трудовой подвиг.
Теперь это был сильный, сплочённый и умелый коллектив. Ядро его составляли коренные уралмашевцы, которые строили свой завод, стали стахановцами в тридцатые годы, а теперь, в военные сороковые, их называли «двухсотниками» и «тысячниками».
В их ряды влились сталинградцы, кировцы, ижорцы и рабочие других эвакуированных заводов страны. Всё это люди крепких революционных и трудовых традиций, родные уралмашевцам по духу и трудовым биографиям.
За два года войны Уралмаш, весь его коллектив, возмужал, завод был способен осваивать самые сложные задания. Дальнейшие события убедительно доказали это.

[komendor]

Уралмаш в ВОВ (1) (8 из 9)
Т. И. Ефимова «Уралмашевцы», 1982, стр. 156—164

Новое задание Родины

Во всей истории второй мировой войны не было боевой машины более знаменитой, чем славная «тридцатьчетвёрка» — танк Т-34. Его биография начиналась драматично.
Вскоре после успешных испытаний на полигонах и окончательного решения о запуске новой модели в серию умер главный конструктор завода М. Кошкин. Это был настоящий революционер в области танкостроения, большой романтик и фантазёр. Он сумел сломать многие привычные представления о том, каким должен быть танк в современной войне.
Конструкторы многих заводов страны в дальнейшем совершенствовали «тридцатьчетвёрки». В это вложили свои силы харьковчане, сталинградцы, уральцы.
Ни на один из существовавших в то время танков не походил Т-34. Отличали его прежде всего высокие проходимость и манёвренность.
Два пулемёта и длинноствольная пушка с мягкой подвеской, позволяющей вести огонь с ходу, обеспечивали огневую мощь машины. От снарядов и пуль экипаж надёжно защищала броня.
Эта машина совершала чудеса на полях сражений. Немцы панически боялись наших массированных танковых атак. Крик: «Русские танки прорвались!» — был равносилен для них приказу о немедленном отступлении.
Ежегодно до трёх с половиной тысяч изменений вносили конструкторы и технологи военных лет в замечательный уже и по своей первоначальной идее танк Кошкина.
В дело совершенствования машины довольно значительный вклад внесли и уралмашевцы. Особенным вниманием на заводе, вне всякого сомнения, пользовалась башня «тридцатьчетвёрки». Впрочем, ведь это важнейшая часть танка, от её бронестойкости часто зависит судьба экипажа и самой машины на поле боя.
В первое время уралмашевцы выкраивали и сваривали башни из листовой брони. Но вскоре старейшие заводские металлурги Ю. Шкабатура и К. Зверев разработали идею цельнолитой башни, отказавшись и от резки, и от сварки — операций очень трудоёмких. Производительность на «узком» участке немедленно выросла во много раз.
Лили башни в земляные формы, потом в металлические. Но вслед за этим родилась и другая, на редкость смелая идея: а нельзя ли даже не отливать, а просто штамповать башни танка на прессе, как штампуют многие другие детали! Ведь Уралмаш в своей «кузнице» имел целый набор великолепных прессов и среди них свою гордость — пресс усилием в десять тысяч тонн.
Чьё это было предложение! Сегодня ответить точно на этот вопрос невозможно. Наверное, потому, что утверждалась смелая идея в ожесточённых спорах. Цель была значительной и увлекла всех, не только узких специалистов.
Разговор о том, насколько оправдан риск штамповки башен на десятитысячном прессе, шёл и на расширенном заседании партийного комитета завода.
В один из своих частых приездов на Уралмаш нарком танковой промышленности Малышев долго стоял в кузнечном цехе у могучего пресса, рядом были директор Музруков, секретарь парткома Медведев, группа инженеров. Нарком старался вникнуть во все высказываемые соображения, защищающие идею уникальной штамповки. Но не мог, видимо, не думать одновременно и о последствиях возможной аварии пресса.
Надо сказать, что в годы войны Малышев для Уралмаша часто был тем, чем когда-то Серго Орджоникидзе в годы строительства и становления завода — нарком так же поддерживал своим авторитетом многие самые дерзкие идеи уралмашевцев.
В первый год войны, например, при его личном участии родилась идея прокладки прямого кислородопровода, когда бронепроизводство завода остро нуждалось в кислороде. Теперь Малышев дал-таки своё «добро» рискованному эксперименту — штамповке танковой башни на десятитысячном прессе.
Под руководством Л. Горлицкого — главного конструктора бюро танкостроения Уралмаша — были разработаны необходимые чертежи. И вот настал день эксперимента.
Когда первую отштампованную башню вынули из-под пресса, осторожно опустили на землю и тщательно обмерили, то все поразились: её геометрические размеры были точно в пределах, заданных конструкторами.
Последовали полигонные испытания — они показали, что бронестойкость у штампованной башни значительно выше, чем у литой. Уникальный в истории мирового машиностроения эксперимент оправдал себя полностью. Башни «тридцатьчетвёрок» пошли на Уралмаше потоком.
Вот когда «самый мощный пресс в Европе» — усилием в десять тысяч тонн — загрузили полностью по его силам. Впрочем, про него нельзя уже было сказать, что он «самый мощный». Это определение, верное для тридцатых годов, времени пуска Уралмаша, несколько устарело к началу войны. Гитлеровская Германия уже имела пресс усилием в 35 тысяч тонн. Но немецкие конструкторы и технологи до конца войны башни своих танков делали сварными, впоследствии, правда, и литыми, но никогда — штампованными. В этом состоял крупный проигрыш их технологии массового танкового производства.
На второй год войны Уралмаш становится главным поставщиком бронекорпусов для завода, ведущих сборку танков. Уралмашевцы вполне овладевают искусством обработки брони самой высокой твёрдости: резанием, сверлением, фрезеровкой, литьём, даже штамповкой. Уже к февралю — марту 1942 года завод выпустил в три раза больше корпусов, чем, скажем, ижорцы до войны. Именно за успехи в освоении бронепроизводства получил Уралмаш свой второй орден. Можно сказать, что после труднейшего периода становления завод стал наконец специалистом в военном деле, ему порученном.
А почему бы Уралмашзаводу не выпускать танки комплексно? Не только броню и башни, не только картеры для танковых моторов, но весь танк целиком на собственной территории? Чтобы эшелоны с продукцией Уралмаша уходили бы не на другие сборочные заводы, а прямо на фронт, чтобы в бой отправлялись танки, сработанные до последней детали руками уралмашевцев.
Об этом постоянно возникает разговор в кабинете Музрукова, на совещаниях руководителей цехов и среди рабочих, с этим приходят в партком агитаторы, спрашивают, что отвечать, когда люди поднимают вопрос: почему же завод не делает «тридцатьчетвёрки» целиком! Секретарь парторганизации завода М. Медведев предлагает директору Музрукову подготовить подробный доклад на расширенном заседании парткома о возможностях комплексного выпуска «тридцатьчетвёрок» на территории Уралмаша.
Борис Глебович этот свой доклад начинает с короткого сообщения о положении дел на фронте. Он говорит о решающих боях за Сталинград. Упоминает о том, что «наши заводы обогнали немцев по выпуску самолётов, но не танков». Ему, как директору крупного завода оборонного значения, конечно, известно многое.
Так может ли Уралмаш, раз того требуют чрезвычайные обстоятельства, взять на себя ношу, многократно более тяжёлую, чем та, которую он уже несёт!
Из доклада директора Музрукова вытекало, что несколько месяцев назад конструкторы и технологи завода практически уже начали решать задачу размещения нового производства. В цехе металлоконструкций выросли пять новых пролётов — здесь должен разместиться в недалёком будущем главный конвейер. Сама сборка готовых танков расположится в «коробке» механических цехов. Значительную реконструкцию претерпевает литейное производство завода — здесь расширяются площади, механизируются ручные процессы.
На этом заседании парткома, которое состоялось в начале июля, было принято решение о том, чтобы от имени всего коллектива уралмашевцев обратиться с просьбой к правительству разрешить выпуск танка Т-34 комплексно на территории Уралмаша.
Между прочим, в вопросе об этом патриотическом почине уралмашевцев всегда была некоторая неясность: как же завод мог проводить крупную реконструкцию ещё до получения официального правительственного задания!
Всё дело в том, что эта внушительная реконструкция, коснувшаяся всех основных производств Уралмаша, официально предназначалась для выполнения другого важнейшего задания — для будущего выпуска заводом автоматической артиллерийской самоходной установки СУ.
Особенности условий войны с фашистской Германией выявили необходимость ввода в бой этой самоходной артиллерии, обладающей так же, как и танки, хорошей проходимостью и большой скоростью. Мощность огня, способность быстро переносить его в нужное направление, быстрая смена огневых позиций, которая бы позволяла сметать с пути советских войск танковые, артиллерийские средства противника, подавляла доты, дзоты, живую силу противника — вот такие качества должна была иметь боевая машина, задание на которую Уралмаш получил официально. И срок освоения её выпуска обозначался точно — октябрь 1942 года.
Но эта артиллерийская установка разрабатывалась на базе танка Т-34. Реконструкция завода для выпуска СУ по своим направлениям была почти такой же, как если бы завод готовился к массовому производству «тридцатьчетвёрок».
Итак, имелось горячее желание у коллектива завода освоить серийно не только новую автоматическую установку, но и танк. Правительство одобрило почин уралмашевцев, но срок дало предельно короткий — опять же октябрь 1942 года.
Таким образом, срок одного задания находил внахлёст на другой. В этой сложной ситуации Уралмаш принял единственно верное решение — одну из машин освоить досрочно.
И вновь по собственной инициативе уралмашевцы называют месяцем освоения танка Т-34 — сентябрь, а не октябрь, добровольно утяжеляя ещё раз свою ношу.
Так родился подвиг, сродни тем, что рождались ежедневно и ежечасно в то время на войне. Самоотверженность до самозабвения, осознания каждой клеточкой своего существа причастности к общему делу освободительной войны. Невиданная сплочённость коллектива, при которой тысячи людей объединены одной мыслью: «Всё для победы!»
...День 21 сентября на заводе стал особенным. Поздно вечером из цехов двинулись колонны уралмашевцев — их путь лежал недалеко, всего лишь до заводского коридора. Ярко светили прожекторы. Все чего-то ждали в молчании. И вот он появился — первый танк Т-34, собранный целиком в уралмашевских цехах. Лязгая гусеницами, угрожающе подняв вверх ствол пушки, он двигался вдоль коридора. По ту и другую сторону его башни стояли Б. Музруков и М. Медведев. Начался митинг...
Не все уралмашевцы присутствовали на этом митинге. Кто-то не смог оставить станок, сварочный аппарат, отойти от мартена. И всё-таки хоть на минутку выбегали люди, чтобы взглянуть на своё детище. Тянулись прикоснуться к борту, к раскрытому люку водителя.
«Со всей лаской и любовью, на которые только способны наши сердца, мы любуемся собранной машиной,— писала в тот день заводская многотиражка.— Скоро на фронт пойдут десятки и сотни таких машин, покажут они фрицам! Всё упорнее и настойчивее Красная Армия гонит с нашей родной земли гитлеровских разбойников... Чем мы можем помочь нашей победе! Сейчас взоры всего завода обращены к главному конвейеру...»
Сборщики танков и самоходных установок особенно чувствовали это пристальное внимание всего заводского коллектива к результатам своего труда. Среди них были очень опытные специалисты-сборщики. Уралмаш ими гордился. А. Дворкин, Ф. Аникеев — представляли старую гвардию, они когда-то собирали самые первые заводские машины: пушки Брозиуса, лебёдки, тюбинги для Московского метрополитена, а вот теперь — танки. А. Марченко, В. Белых, И. Сомов, В. Машулин и еще многие также в совершенстве овладели сборкой танков.
Но в то же время, как везде, на танковом конвейере имелись люди неквалифицированные, а главное, многие рабочие физически были крайне ослаблены. Режим круглосуточного труда оказывался таким не под силу.
Мастер сборки Александр Данилович Дворкин вспоминает: «В цехе установили электропечь для разогрева корпусов танков. Готовые корпуса по очереди отправляли в эту печь для снятия с металла напряжения. И вот однажды слышим, кто-то кричит и стучит оттуда... А уж печь включена! Оказалось, двое парнишек заснули в люке танка...»
Александр Данилович и о себе рассказывает, как однажды, после трёх бессонных суток непрерывного штурма, пришёл он к начальнику цеха по вызову, и тот спрашивает:
— Ну, что тебе надо, чтобы закончить задание? Хочешь ордер на обед, на валенки, на водку?
Соглашаться нужно было, конечно, на водку, так как за неё по тем временам на базаре давали буханку хлеба, а у Дворкина детей четверо... Но уж сил не было, бог с ней, с водкой.
— Поспать бы, домой,— сказал он.
— А вот этого не могу,— вздохнул начальник цеха.
Вместе с рабочими и мастерами по нескольку суток не выходили из цехов непосредственные руководители сборки — старейшие уралмашевцы В. Соловьёв, Д. Ницберг, А. Русанов, эвакуированный из Брянска П. Акимов, В. Лубенский из Донбасса. Дневал и ночевал на заводе Николай Николаевич Мальков — бывший сталинградец, на Уралмаше его назначили начальником испытательного сдаточного цеха. Сложное ему досталось хозяйство. В цехе много недоделок, в ноябре температура здесь держится почти нулевая, а работа все равно кипит. Обстановка военная не только в переносном смысле слова, но и в прямом — нигде на заводе нет такого количества людей в форме: представители военной приёмки, танкисты со всех фронтов, испытатели машин — в кожанках и в шлемах.
Директором завода поставлена задача — сдавать боевые машины только с первого предъявления. Инициатива отдельных сборщиков выливается в массовое движение и становится законом. Высокое качество, работа без брака — повсеместное требование.
Рождаются любопытные формы общественного контроля за качеством машин и сроками их сдачи. Вот что в связи с этим вспоминает А. Семенько, бывший испытатель танков:
— Я помню, как-то Сергей Александрович Любимов, председатель заводского комитета профсоюза, появился в цехе ночью в очень позднюю пору. И подошёл к машине, которую я как раз к сдаче готовил. Поздоровался и начал искать номер на броне, потом сказал: «Я шеф этой машины...» И остался доволен тем, что его «тридцатьчетвёрка» уже прошла ходовые испытания и готовится к сдаче. Но, убедившись, что всё вроде в порядке, Любимов сразу не ушёл из цеха, а стал подходить и к другим танкам, ещё не готовым. Я понял, что за ним числилась не одна моя машина, но, может быть, и ещё одна, а то и две. Других заводских руководителей тоже часто можно было видеть в те дни разыскивающими «свой номер».
По нескольку раз в сутки обходили главный конвейер и сборку начальник производства Д. Васильев, директор Б. Музруков. Сборщики вспоминают лаконичные по форме, немногословные по содержанию оперативные распоряжения директора: «Вам надлежит сдать столько-то машин. Выполните — будете премированы, не выполните — будете наказаны». Всё предельно ясно, куда яснее.
И никогда директор не забывал ни премировать, ни наказать. Сборщикам из бригады Ф. Аникеева, когда они первыми начали выполнять свои задания досрочно, Музруков разрешил, например, работать по восемь часов. Они шли домой засветло и не верили сами себе. Можно было выспаться, как до войны. Можно было, наконец, уехать поездом в посёлок Красное и порыться на убранных совхозных полях — привезти домой полмешка картошки. Фёдор Павлович Аникеев вспоминает об этой необычной награде, как о самом удивительном для него эпизоде военных лет.
Всегда подтянутый, в мундире морского офицера появлялся на труднейших участках сборки в самые ответственные для неё моменты парторг ЦК на Уралмаше М. Медведев. Те, кому случалось в те дни наблюдать парторга, отмечали присущую ему удивительную черту: никогда парторг не спешил ни отругать провинившегося человека, ни даже помочь ему, если тот попал в затруднительное положение. Одним своим присутствием, каким-то особенным молчанием, подчёркнутой неспешностью своей Медведев словно побуждал людей к самостоятельному поиску решения и к действию. Рядом с ним каждому хотелось быть лучше, умнее, энергичнее. Парторг обладал, видимо, прирождёнными качествами хорошего воспитателя, но более всего влиял на людей мужеством и несуетностью собственного облика и поведения. А говорил как! Просто и негромко, заставляя ловить каждое своё слово.
Замечательным людям страна и партия в годы войны доверили руководство Уралмашем. Личный их вклад в то, что завод оказался на высоте и освоил заказы фронта, что коллектив завода выстоял в труднейших условиях и окреп, вырос и возмужал, оказался чрезвычайно значительным.
21 января 1943 года директору Уралмаша Борису Глебовичу Музрукову было присвоено звание Героя Социалистического Труда.
28 января того же года Совинформбюро сообщило о том, что «наши войска в основном закончили ликвидацию немецко-фашистских войск, окружённых под Сталинградом».
«Будем сталинградцами в труде!» — призывает уралмашевцев заводская многотиражка. Эта маленькая газета в годы войны вела огромную агитационно-массовую работу. На её страницах постоянно печатались письма фронтовиков, сообщающих о том, как бьют они ненавистного врага.
«На моём счету 9 фашистских танков, отправленных на тот свет,— пишет миномётчик Г. Становой.— Я хорошо знаю, где слабое место в технике врага, и бью без промаха. Наши танки лучше вражеских. Под их прикрытием мы идём в бой смело. Спасибо вам, уралмашевцы, за замечательные машины».
Редакция газеты — как штаб. Сюда приходят люди за советом, порой за новостями, за свежими сводками Совинформбюро. Заглядывают на огонёк знаменитые уралмашевские передовики.
Сталевар Ибрагим Валеев принёс в газету письмо, полученное им лично от старшего политрука Д. Позднеева.
«Дорогой Ибрагим! Я о тебе узнал из газеты «Правда». Прочитал очерк Анны Караваевой «Сталь идёт» и вспомнил мартеновские печи Чусовского завода, где мы работали с тобой вместе в конце двадцатых годов. Ты, наверное, тоже помнишь меня. Сегодня я старший политрук и с первого дня войны — в боях с врагом. Рад, что ты сегодня «богатырь уральской стали». Будь и дальше передовым. Учи, давай советы, помоги и другим подтянуться. Привет твоим соперникам по труду — Нурулле Базетову и Дмитрию Сидоровскому. Пусть не отстают Ефим Узких и Александр Кузьмин.
Ибрагим! Я вызываю тебя на соревнование. Мой личный счёт таков: уничтожил 8 офицеров, взял в плен одного офицера, уничтожил одну вражескую автомашину. И дальше буду увеличивать счёт. Ещё и ещё раз всё рассчитай, чтобы давать больше стали. Помни: фронт требует.
Будь здоров, пиши.
Д. Позднеев
Действующая армия, 22 мая 1942 г.»

Тут же, в редакции газеты, родился ответ сталевара Валеева политруку Д. Позднееву, в котором он сообщал о своих новых, ещёболее высоких обязательствах.
Ушло на фронт письмо токаря Н. Соткина миномётчику Г. Становому: «В ответ на приветствие фронтового друга я беру обязательство повысить норму выработки ещё на 100 процентов».
И вот такое письмо токаря И. Фадеева.
«Боец Владимир Филев сообщил нам с линии фронта, что на его счету 328 убитых гитлеровцев... Я, как и он, жажду мщения проклятым немцам и обязуюсь поднять выработку до 400 процентов. Каждый мой процент — отлитая для врага пуля!»
В сентябре Уралмашзавод изготовил для фронта первые «тридцатьчетвёрки». А в октябре, как и было предусмотрено правительственным заданием, на испытательные полигоны вышли самоходные артиллерийские установки СУ-122.
Создавая свою первую самоходную установку, конструкторы применили методы скоростного проектирования. В это время КБ находилось почти на казарменном положении — люди неделями не уходили домой.
Всё лучшее, что принесло славу танку Т-34, было использовано и в артустановке. Компонуя машину, конструкторы особое внимание уделили созданию максимальных удобств для экипажа, продумали размещение боекомплекта, обеспечили хорошую обзорность и свободный доступ к основным узлам машины. Самоходка имела два прицела: танковый, для стрельбы прямой наводкой, и гаубичный, с панорамой, для стрельбы с закрытых позиций. Она обладала, как и «тридцатьчетвёрка», хорошей манёвренностью, была постоянно готова к открытию огня и двигалась со скоростью 50 километров в час.
Много сил в создание этой замечательной машины вложили конструкторы. Это был поистине самоотверженный труд!
Если в цехах возникали какие-то неясности, затруднения, конструкторам на помощь приходили технологи, металлурги, литейщики, исследователи.
Нельзя не сказать доброго слова и о водителях-испытателях, которые десятки часов гоняли машины по полигонам, стремясь узнать о них всё досконально, стараясь засечь малейшую слабинку в механике. Это были люди, авторитет которых на Уралмаше считался непререкаемым, оценка машины испытателем всегда становилась законом. Они приехали на Уралмаш из Сталинграда, Ижоры, Харькова — опытные водители, многие из которых водили танки и на полях сражений в финской войне, в Испании. Работа была им знакома.
Отличные специалисты, если надо, они могли самостоятельно разобрать и собрать любую машину, отремонтировать её на ходу. Это блестяще доказал однажды водитель Пётр Болдырев.
Вместе с главным конструктором самоходных установок Л. Горлицким он был в составе уралмашевской делегации на Волховском фронте. Шёл бой. Из окопа Болдырев вместе со всеми наблюдал, как сражаются самоходки, и его терзала мысль, что сидит он в окопе, в то время как другие воюют на машине, которую он знает лучше всех.
Вдруг в 300 метрах от переднего края немцев две наши самоходки словно споткнулись и остановились. «Подбили»,— горестно подумал Болдырев. И не выдержало его сердце — под миномётным огнём врага он пополз к родным самоходкам. Просто трудно поверить, что могла существовать в человеке такая отчаянная дерзость, такое бесстрашие! Вместе с водителями Пётр Болдырев отремонтировал самоходки прямо на виду у немцев и доставил их в расположение своей части. За тот незабываемый бой уралмашевца — водителя танков Болдырева наградили медалью «За боевые заслуги».
Впервые уралмашевские «тридцатьчетвёрки» и самоходки СУ-122 приняли участие в Сталинградском сражении, а также в прорыве блокады гитлеровцев под Ленинградом.
Вся промышленность страны в 1942 году дала фронту 20 100 танков. Это создало реальные предпосылки для ликвидации былого преимущества врага и в этом виде вооружения.
Масштабы катастрофы на восточном фронте привели самого Гитлера к признанию в своей ставке: «Возможность окончания войны на востоке посредством наступления более не существует».
А между тем легендарная Курская битва, в ходе которой преимущество наших войск в количестве и качестве вооружения впервые окажется очевидным, ещё была впереди.

[komendor]

Уралмаш в ВОВ (1) (9 из 9)
Т. И. Ефимова «Уралмашевцы», 1982, стр. 164—171

На своём участке фронта

Наступил июль, а на всем советско-германском фронте продолжалось затишье. Каждый день люди раскрывали газеты включали радио — ждали новостей с фронта. Но сводки Совинформбюро неизменно сообщали: «На фронте ничего существенного не произошло». И чувствовалось, что это затишье предгрозовое... Родина готовилась к самым решающим боям с захватчиком, планомерно и неуклонно наращивала количество вооружения и войск вблизи будущего Курского плацдарма.
Нечто похожее происходило с начала 1943 года и на Уралмаше. Завод настойчиво изыскивал возможности для наступления на своём участке фронта, расширял площади для сборки танков. Ему удалось изыскать 20 тысяч квадратных метров — выросли новые пролёты в цехах, а в старых устанавливалось новое оборудование. И до этого было в них тесно — на станок в среднем приходилось около 50 квадратных метров. Теперь же и эта площадь сократилась — до 20 метров. Станки едва ли не вплотную прижимались друг к другу.
Строительство, реконструкция — всё велось силами завода. Помимо своей основной работы уралмашевцы ежедневно помогали на других участках. Огромное удовлетворение всем доставлял и морально всех поддерживал тот факт, что Уралмаш начал выпускать боевые машины полностью, а не только корпуса. Сил в людях словно бы значительно прибавилось, дух человеческий окреп, вопреки всем бедам и лишениям. Ожидание больших событий на фронте владело всеми, и жила в каждом уверенность, что события эти будут счастливыми.
Заметно стало, что руководители Уралмаша обрели опыт и мудрость. Их действия и распоряжения отличались уверенностью и точностью. Резко улучшилась работа заводских служб планирования и оперативного управления производством. Много было введено нового в организацию работы цехов. Например, была введена должность начальников смен с целью повышения внимания как к дневным, так и к ночным сменам.
И вся партийная работа стала строиться тоже по сменам. В сборочном цехе из девяноста коммунистов пятьдесят работали в первой смене, а сорок — во второй. Партийные собрания проводились для каждой из групп отдельно. По этому же принципу строилась учёба коммунистов и вся массово-политическая работа.
В 1943 году к Уралмашу приковано пристальное внимание наркомата. Ежедневно в конце дня Музруков докладывает в Москву о состоянии дел, о жизнеспособности уралмашевского танкового потока. Однако от Москвы исходят не только контроль и требовательность, но и ощутимая помощь. Начиная с января завод получает ежедневно дополнительные тонны хлеба для работающих в горячих цехах и на особо срочных заданиях, а также 10 тонн мяса сверх фондов...
Помощь касается не только продовольствия. Впервые по специальному на то распоряжению Уралмашу выделяется новейшая и редчайшая по тем временам машиносчётная техника. Вот ещё когда было положено начало нынешнему поколению уралмашевских ЭВМ.
Уверенно и, главное, ритмично начинает работать завод впервые за все годы войны. Вдвое увеличивают выпуск стали уралмашевские металлурги. Соревнуясь в честь Первого мая 1943 года, они, обгоняя собственные обязательства, за один месяц соревнования сдают в фонд Главного командования 350 тонн высококачественной стали. При этом металлурги добиваются отличного качества заготовок.
Не отстают от них кузнецы и штамповщики. Выпуск штамповок, вырезок, поковок и другой продукции заготовительных цехов возрастает в несколько раз. Высокое качество и точность деталей сокращают время дальнейшей обработки.
Повсеместно на Уралмаше качеству продукции придаётся огромное значение. К этому времени на фронте потребовался танк, способный не только нападать и отражать удары противника, но и выдерживать многодневные танковые марш-броски. Уралмаш вводит для своих танков испытания на длительность пробега. Каждая сотая «тридцатьчетвёрка» проходит триста контрольных километров. Директор требует, чтобы в цехах точно знали, кто какую деталь делал, кто собирал узел, кто из контролёров его принимал. Ни одной детали, ни одного обезличенного узла!
Лучшим рабочим-уралмашевцам оказывается высокое доверие — вводится такая форма приёмки изделий, как клеймение продукции личным клеймом. Вместе с тем злостные бракоделы привлекаются даже к уголовной ответственности.
В 1943 году широкий размах на заводе получает общественный смотр организации труда. В нём принимают участие пять тысяч рабочих, инженеров и техников, которые вносят шесть тысяч рационализаторских предложений — из них тысяча оказывается весьма эффективными.
Свыше пятисот рабочих в ходе смотра обслуживают по нескольку станков или совмещают профессии. В результате высвобождается 1800 подсобников.
Среди инструментальщиков рождается идея организации цеховых технических советов. Члены совета, состоящего из лучших специалистов и передовиков производства, общими силами решают актуальные производственные вопросы.
По инициативе токарей Т. Цыганова и С. Чеснокова разгорается соревнование сменщиков за повышение производительности труда, улучшение качества продукции, лучшее содержание оборудования. В это движение вовлекается около 200 рабочих.
Большую популярность приобретают стахановские вахты. Они творят буквально чудеса. В дни вахты даётся вдвое, втрое больше продукции.
Активно поддерживают уралмашевцы и передовые начинания других предприятий. Живой отклик на заводе находит огарковское движение — в результате укрупнения цехов и участков Уралмаш высвобождает для другой работы свыше 1000 станочников и обслуживающего персонала.
Не только на Уралмаше, но и на всех уральских заводах производство вооружения для армии с 1943 года окончательно стабилизировалось, освоило поточные методы и уверенно набирало темпы. Пошла продукция сверх плана! Именно в этом, 1943 году родилась идея выпуска танков сверх плана для целого танкового корпуса.
16 января «Уральский рабочий» сообщил, что «танкостроители решили приобрести всё нужное для целого воинского соединения, собрав для начала 17 351 000 рублей».
Танкостроителей поддержал весь промышленный Урал. И сверхплановый танковый корпус был оснащён на Урале целиком.
«Руду дали гора Высокая и гора Благодать. Металл для танков выплавили и прокатали доменщики, сталевары, прокатчики Свердловска, Тагила, Серова, Первоуральска, Алапаевска, Кушвы. Редкие уральские металлы сделали броню неуязвимой. Красноуральск, Кировград, Ревда, Каменск-Уральский снабдили танкостроителей медью и алюминием. От других заводов Урала танки получили моторы, пушки, приборы, аппараты, радиопередатчики, боезапас»,— сообщали уральцы в своём новогоднем рапорте, который подписали 1 480 920 тружеников Свердловской области.
«Мы добиваемся,— рапортовали они,— чтобы машины были заправлены местным горючим. Грузили мы танки на железнодорожные платформы, сделанные в Тагиле, засыпали в топки паровозов уголь, добытый егоршинскими и богословскими горняками,— и получай, фронт, грозную машину! В атаку поведёт её крепкий уральский парень — танкист, одетый в наше арамильское сукно, обутый в сапоги фабрики «Уралобувь».
В течение нескольких дней сто одиннадцать тысяч уральцев обратились в партийные комитеты и райвоенкоматы с настойчивыми просьбами зачислить их в добровольческий танковый корпус. Среди них две тысячи заявлений поступило от уралмашевцев.
Новое воинское соединение — Уральский добровольческий танковый корпус — появилось летом 1943 года на северном крыле Орловско-Курской дуги в то самое время, когда здесь уже начинались жестокие сражения.
В первых же боях, проявив героизм, добровольцы удостоились высокой чести: корпусу было присвоено звание гвардейского. С каждым новым боем возрастала слава добровольцев. Особо отличились они при освобождении Львова, и корпус стал в ознаменование их боевых заслуг именоваться 10-м гвардейским Уральско-Львовским добровольческим танковым корпусом. По-гвардейски выполняли добровольцы свои задачи при штурме Берлина. Первыми, сломив сопротивление гитлеровцев, перевалив через Судеты, пришли в Прагу, столицу Чехословакии. Ордена Красного Знамени, Суворова, Кутузова засияли на знамени корпуса, а на знаменах бригад и частей — 54 боевых ордена! Орденами и медалями наградила Родина верных своих сынов, среди них добровольцы с Уралмаша — П. Логинов, В. Яковлев, С. Колбасин, К. Ланчиков, П. Бурнашёва, Я. Резник и другие.
Надо сказать, что само формирование крупных танковых и механизированных корпусов, сыгравших впоследствии важнейшую роль в разгроме немецко-фашистского вермахта, стало возможным благодаря росту производства танков, и прежде всего на уральских танковых заводах.
В 1943 году Урал дал фронту тысячи средних и тяжёлых танков. Военная промышленность фашистской Германии в этот год выпустила значительно меньше.
После войны полковник А. Бабаджанян, командир танкового корпуса, участник боёв на Курской дуге, писал:
«Мы на фронте ощущали это напряжение тыла, предельное усилие заводов по тому факту, что значительно изменилось в лучшую сторону вооружение армии... Рост выпуска танков и механизированной артиллерии позволил приступить к формированию мощных танковых соединений, чего мы не могли себе позволить до 1943 года».
Советское командование противопоставило противнику в Курской битве достойную преграду — сюда направили 5 танковых армий, 15 танковых и механизированных корпусов, множество отдельных полков и бригад, 8 тысяч танков и самоходок сосредоточились на сравнительно небольшом пространстве с обеих сторон.
Гитлер представил здесь «цвет» своего фашистского воинства — танковые дивизии СС «Адольф Гитлер», «Мёртвая голова», «Рейх», моторизованную — «Великая Германия».
Накануне Курской битвы Гитлер в своей обычной напыщенной манере обратился к войскам:
— До сих пор достигнуть того или иного успеха русским помогали танки. Мои солдаты! Наконец вы имеете теперь лучшие танки, чем они.
К этому времени крупповские заводы освоили серийный выпуск новых модифицированных тяжёлых танков, среди которых особенно выделялся «королевский тигр». Кроме того, «зверинец» пополнился «пантерами», «слонами».
Если советские конструкторы старались не вносить неоправданных изменений в свои основные танки Т-34 и KB и, даже модернизируя их, помнили о необходимости максимальной технологической простоты производства, о необходимости снижения трудоёмкости изготовления (что и дало промышленности возможность организовать конвейерное производство танков), то гитлеровские конструкторы пошли совершенно иными путями.
Вплоть до конца войны немецкие конструкторы пытались делать ставку на «чудо-оружие». И оно неизменно бывало бито оружием, созданным на русских заводах.
Главный конструктор крупповских танковых конструкторских бюро Фердинанд Порше, подавленный неудачами, решил принять личное участие в испытаниях очередной модели танка-монстра на восточном фронте. Он ехал в головной машине колонны, когда из засады младший лейтенант Советской Армии Оськин навёл на неё пушку своего танка Т-34. И бесславно окончилась жизнь конструктора, трагически подчинившего свой талант сумасбродной гитлеровской идее мирового господства.
Сумасбродная идея фюрера о господстве над миром вызвала в конце концов судороги инженерной мысли. Резко увеличивался вес машин, вытягивались хоботы пушек. «Королевский тигр» весил 68 тонн. А в разработке находился ещё и танк весом 500 тонн, на котором предполагалось установить орудие-монстр и в качестве двигателя — дизель с подводной лодки. Такие замыслы могли возникнуть, безусловно, только в атмосфере общего помешательства нацистских главарей на «чудо-оружии», способном разом изменить весь ход войны. Они кидались от модели к модели...
На Курской дуге был бит весь фашистский «зверинец» — «тигры», «пантеры», «слоны», так же, как и их предшественники с менее прочной шкурой. Полутора тысяч машин недосчитался вермахт. По сложившемуся мнению, большую роль в уничтожении тяжёлой немецкой техники в боях на Волховском, Курском фронтах, потом и в битвах за Днепр сыграли самоходные артиллерийские установки. Их основным поставщиком уже с начала 1943 года становится Уралмаш.
Первую уралмашевскую модель СУ-122 окончательно утвердили в январе и две машины доставили своим ходом в Москву, в Кремль. Здесь их осматривали председатель Государственного Комитета Обороны И. В. Сталин, члены ГКО, наркомы, маршалы и генералы — К. Е. Ворошилов, М. И. Калинин, В. А. Малышев, Д. Ф. Устинов, Н. И. Воронов, Я. Н. Федоренко и другие.
Маршал Советского Союза К. А. Мерецков впоследствии в своих воспоминаниях писал:
«В январе 1943 года Волховский фронт один из первых применил в широких масштабах новые самоходные установки; два полка самоходных орудий СУ-122 успешно содействовали пехоте и танкам при атаках на труднодоступные вражеские позиции со сложным профилем. Операция, в которой использовались наши самоходки, помимо того, что она имела самостоятельное значение, обеспечивая неприкосновенность ленинградского коридора, оттягивала немецкие войска с других фронтов...»
За время войны Уралмашзавод создал несколько типов самоходной артиллерии. И все они в скорости хода, поворотливости и лёгкости управления не уступали танку Т-34, обладали исключительной манёвренностью. По мощности вооружения они превосходили этот танк. До самого последнего дня войны не имелось ни одной немецкой машины, которую не мог бы уничтожить снаряд уралмашевской самоходной установки. Причём по мере выпуска немецкой промышленностью новых образцов боевой техники усиливалось и вооружение СУ. И всегда она отличалась мощностью огня.
Кроме высоких боевых качеств уралмашевские самоходки отличались простотой изготовления, которая достигалась прежде всего широко примененной стандартизацией деталей в боевых машинах. Уже первая самоходка имела не менее 70 процентов деталей, взятых с серийного танкового производства. Её легко было ремонтировать даже в труднейших условиях военных походов.
На Уралмаш часто приходили письма-отзывы фронтовиков о качествах самоходных установок. Музруков непременно зачитывал их на оперативках, агитаторы несли в цехи.
Механик-водитель старший сержант С. Петров писал:
«Я ходил на вашей машине три раза в атаку, подбил три немецких «тигра». Материальная часть самоходки работает безотказно, на неё смело можно положиться».
Инженер-майор А. Волгушев:
«Вашу машину полюбили, она пользуется у нас большой популярностью. У неё не только сильное орудие, но и прекрасная выносливость. По плохим дорогам, в распутицу и грязь нигде на ней не застрять».
Полковник И. Шапшинский:
«Машина отличная. Она показала себя как истребитель танков. В боях за Днепр наши люди на ваших самоходках, следуя за боевыми порядками танков, пробивали лобовую броню «тигра» с дистанции 600—800 метров, а бортовую с 1200—1300 метров».
Замечательные уралмашевские самоходки вобрали в себя всё лучшее, чего добился многотысячный коллектив за военные годы настойчивого освоения выпуска боевой техники для фронта. Завод, можно сказать, начинал войну простым солдатом-новобранцем, а заканчивал её уже опытным и в высоком чине офицером — знатоком военного дела.
За всё это время в семь раз увеличился объём заводского производства, двадцать семь раз уралмашевцы в соревновании с другими оборонными заводами страны удерживали звание победителя и завоёвывали переходящее Красное знамя Государственного Комитета Обороны. Решением правительства знамя было передано заводу на вечное хранение. Оно и сегодня хранится в заводском музее боевой и трудовой славы.
Навечно встала на пьедестал знаменитая уралмашевская самоходка. Её видит теперь каждый, кто переступает порог проходной завода. Это не макет, это настоящая боевая машина, прошедшая испытания одной из последних на Уралмаше, когда уже весть о победе нашей армии, о капитуляции фашистской Германии была близка. Если залить горючее в баки самоходки, ставшей памятником, она и сегодня, наверное, легко тронется с пьедестала и пойдёт своим ходом. Недаром надёжностью и качеством изготовления своих боевых машин особенно гордились уралмашевцы.
Предчувствие скорой победы стало приходить к советским людям ещё в 1943-м — в год величайших боевых побед нашей армии. Всё чаще среди уралмашевцев возникали разговоры о том, «как мы будем жить после войны». В 1944 году директор завода Музруков выделил группу инженеров для подготовки вопроса о послевоенном профиле уралмашевского производства, её назвали «группой завтрашнего дня».
Со всех сторон Уралмаш уже теребили старые заказчики. Напоминали о себе криворожские горняки и металлурги, шахтёры Донбасса, просили о помощи новокраматорцы. Города освобождались от немецких оккупантов один за другим. Настало время начинать восстанавливать разрушенную промышленность. Уралмаш старался вклинить эти заказы в поток танкового производства, в случайно образующиеся «окна», но спрос превышал возможности завода.
Для чёрной металлургии страны за девять месяцев 1944 года Уралмашу удалось изготовить 3253 тонны различного оборудования. А металлурги просили 7312 тонн!
Для изучения состояния дел и выработки рекомендаций по выпуску оборудования для мирных целей на Уралмашзавод прибыла высокая комиссия. Любопытны составленные ею документы, они чрезвычайно выразительно свидетельствуют о переменах в настроениях, о том факте, что Советская Армия уверенно идёт в наступление. Разве такое могло быть написано в 1941—1942 годах?
«Следует особо отметить, что загрузка уникальных импортных станков обработкой деталей бронекорпусов является нерациональной и приводит в негодность это исключительно ценное оборудование. Станки, предназначенные для точной обработки больших по габаритам деталей — редукторов, прокатного и прессового оборудования, в настоящее время загружены грубой обработкой бронекорпусных деталей.
Специальные станки, предназначенные для обточки мотылевых шеек крупных коленчатых валов, заводом приспособлены под расточку броневых деталей...»
Комиссия писала также о деквалификации исключительно ценных кадров станочников, занятых на обработке бронекорпусов, а ранее работавших на заказах тяжёлого машиностроения... Как будто с этим со всем позволительно было считаться в годы, когда все мысли, все усилия, вся мощь Уралмаша и уралмашевцев подчинялась одной идее: «Всё для фронта!» Но вот ведь — ситуация менялась, армия наступала, и Уралмаш уже понемногу начинали ругать за то, за что два года назад хвалили. Пора было Уралмашу и в самом деле задуматься над судьбой оборудования, работу которого он так жёстко подчинил нуждам войны.
Но даже в самом конце 1944 года особенно размышлять над этим ещё не приходилось. В это время Уралмаш принимает участие в выпуске корпусов самой мощной машины второй мировой войны — танка ИС («Иосиф Сталин»). Этот танк при сравнительно небольшом весе — 46 тонн — имел исключительно мощную пушку и мог уничтожить любую технику противника с расстояния 2000 метров. ИС вызывал ужас у противника, немецкое командование запрещало своим танкистам вступать с ним в открытый бой.
За короткое время, уже в начале 1945 года, уралмашевцы создают и образец чрезвычайно мощного самоходного орудия, впоследствии прозванного солдатами «зверобоем». Оно ещё успевает хорошо повоевать, добивая врага уже на его собственной территории. Были известны случаи, когда удары таких орудий срывали с «тигров» башни. За создание этой самоходки группе инженеров, в том числе главному технологу завода С. Самойлову, была присуждена Государственная премия.
Вместе с падением Берлина, с окончанием войны закончилось в нашу пользу и жесточайшее состязание наших конструкторов, техников, рабочих с немецкой промышленной машиной.
16 сентября 1945 года Президиум Верховного Совета СССР за успешное выполнение заданий ГКО по организации массового производства бронекорпусов для танков, артиллерийских самоходных установок и обеспечение ими нужд фронта наградил Уралмаш орденом Красного Знамени. Заслуги сотен рабочих и специалистов завода также отмечены орденами и медалями.
Ни с чем не сравнимые потери принесла советскому народу война. Родная земля, истерзанная огнём и металлом, лежала в грудах развалин. Коллективу трижды орденоносного Уралмашзавода, вышедшему из тяжелейших испытаний ещё более сплочённым и духовно закалённым, совместно с другими предприятиями, не разрушенными войной, предстоял новый подвиг — настала очередь для восстановления всей отечественной промышленности.

[fort]

Кроме высоких боевых качеств уралмашевские самоходки отличались простотой изготовления, которая достигалась прежде всего широко примененной стандартизацией деталей в боевых машинах. Уже первая самоходка имела не менее 70 процентов деталей, взятых с серийного танкового производства. Её легко было ремонтировать даже в труднейших условиях военных походов

Это да. По шасси это был тот же танк Т-34 . Только у Т-34 была башня . А в самоходке как бы башню убрали , а просто нарастили борта вместо башни.

Вообще башня была довольно трудоемкая деталь в танке. Ее требовалось либо отлить , либо сварить, потом приварить к ней зубчатый венец , который поворачивал башню, электромотор поворота башни и т.д.

Вобщем технологически самоходка проще танка, а функционал ее почти такой же.

[komendor]

Свердловская железная дорога в ВОВ (1 из 3)
«Свердловская магистраль», 1978, стр. 52—58

ИДЁТ ВОЙНА НАРОДНАЯ

22 июня 1941 года войска гитлеровской Германии без объявления войны напали на Советский Союз.
Уральские железнодорожники, как и все советские люди, с гневом и возмущением восприняли эту весть. На всех узлах и предприятиях Свердловской и Пермской дорог прошли митинги. Железнодорожники единодушно заявили о готовности всеми силами защищать Родину. В резолюции, принятой на митинге рабочих и служащих депо Свердловск-Сортировочный, говорилось: «Узнав о вероломном нападении германского фашизма, мы все как один охвачены желанием грудью стать за свою Родину, за партию Ленина».
«Клянёмся с честью стоять на своих постах, быстро и оперативно продвигать поезда, работать по-военному — столько, сколько потребует от нас Родина»,— писали в резолюции работники Свердловского узла.
Многие железнодорожники, не дожидаясь вызова военкоматов, подали заявления с просьбой отправить их на действующий фронт.
«Трое моих братьев идут на фронт,— говорила на митинге работница депо Свердловск-Сортировочный В. Целихова.— Кроме них, у меня родных нет. Я тоже подала в военкомат заявление с просьбой зачислить меня в армию. Вместе с братьями буду бить фашистов».
Пример патриотизма показывали коммунисты. «Считаю своим долгом перед Родиной взять боевое оружие и очищать советскую землю от ненавистного врага»,— писал секретарь партийного бюро Пермского локомотивного депо А. С. Ермилов, уходя на фронт добровольцем.
И это были не пустые слова. Капитан Ермилов показывал пример мужества и храбрости в бою, спас жизнь командиру соединения, командовал большими подразделениями, удостоен нескольких правительственных наград. В одном из сражений он погиб. Разделяя горечь утраты, командир части, начальник штаба и начальник политотдела прислали в Пермь жене героя, Тамаре Яковлевне Ермиловой, письмо: «Пусть ваши дети знают, что их отец был подлинным героем, не знавшим тени страха, что он одним из первых на всём фронте переправился через Одер, и пусть они будут достойны отца-героя».
Тысячи коммунистов и беспартийных железнодорожников Свердловской и Пермской дорог ушли добровольно на фронт. Огромное количество работников бюро было призвано по мобилизации. Оставшиеся в тылу самоотверженно трудились за них.
Перестройка работы транспорта началась с первого дня войны. 24 июня обе дороги были переведены на военный режим. Новый график предусматривал первоочередное продвижение поездов с войсками и военными грузами, ограничивал пассажирские перевозки.
Объём перевозок резко возрос. На фронт шли эшелоны с войсками и военной техникой, на восток — с эвакуированными предприятиями и населением. Эти два гигантских встречных потока требовали от железнодорожников исключительной организованности и точности в работе.
Партийные организации станций, депо, дистанций пути и связи, политотделы возглавили трудовой и политический подъём железнодорожников, их самоотверженный труд. Партийное собрание управления дороги, обсудив доклад начальника дороги Н. Т. Закорко о задачах коммунистов в связи с войной, обязало каждого члена партии быть образцом организованности, бдительности, дисциплины и самоотверженности в труде.
Политический отдел дороги издал приказ «О работе и задачах партийных организаций в военный период», в котором потребовал от партийных организаций покончить с беспечностью и самоуспокоенностью мирного времени, добиваться резкого улучшения производственной и политической работы среди железнодорожников и членов их семей.
Для ликвидации помех в движении поездов и оказания практической помощи железнодорожникам в выполнении задач военного времени политотделы и руководство обеих дорог командировали на узлы, сортировочные станции, в депо и на околотки пути сотни партийных активистов. На отделениях дороги было организовано сопровождение особо ответственных поездов командирами. С 26 июня по 15 июля 1941 года они сопроводили 983 таких поезда, проследовавших точно по графику.
На Пермской дороге в первые же месяцы войны среднесуточный пробег поездов поднялся до 800—900 километров при норме 700.
Но одних организационных мер и самоотверженного труда железнодорожников было недостаточно, чтобы справиться с возросшим объёмом перевозок. На Свердловской дороге началось строительство новых линий общей протяжённостью около 1000 километров. Наиболее крупной из них являлась линия Сосьва — Алапаевск (157 километров), которая должна была дать дополнительный выход грузам с Северного Урала в его центральный и южные районы — разгрузить направление Гороблагодатская — Свердловск — Челябинск. Бюро Свердловского обкома ВКП(б) обязало партийные организации Алапаевского, Серовского, Махнёвского, Верхотурского и Гаринского районов, на территории которых шло это строительство, считать его первоочередной задачей. Из этих районов было мобилизовано на стройку 6500 человек.
Одновременно с этим наращивались станционные пути на участках Свердловск — Вагай, Свердловск — Шаля, что давало возможность удлинить поезда, поднять их вес.
В августе 1942 года на Северном Урале была построена ветка Ивдель — Полуночное. Она позволила обеспечить металлургию Урала марганцевой рудой из новых месторождений взамен оккупированных врагом.
Были реконструированы также узлы Свердловск-Сортировочный и Смычка, построены обходы Свердловского и Тагильского узлов, введена в строй автоблокировка на участке Кушва — Надеждинск.
Чтобы обеспечить вывоз кизеловского угля взамен донецкого, увеличивалась пропускная способность Пермской дороги, был электрифицирован участок Пермь — Чусовская.
Важнейшей частью перестройки транспорта на военный лад явилась подготовка новых кадров, способных заменить тысячи квалифицированных рабочих, ушедших на фронт. Основным источником пополнения кадров были женщины и молодёжь. Партия призывала смелее вовлекать в производство женщин и других членов семей, передвигать служащих из канцелярий на производство, широко внедрять многостаночное обслуживание и совмещение профессий.
Женщины активно откликнулись на этот призыв. На митинге членов семей железнодорожников станции Нижний Тагил женщины говорили о высоком патриотическом долге заменить ушедших на фронт мужей, отцов и братьев. После митинга ещё 50 домохозяек стали трудиться на узле.
В Нижнетагильское паровозное депо пришли работать 45 женщин. Для них открыли курсы, посещая которые женщины овладели специальностями. На Егоршинском отделении уже в июле 1941 года больше 200 домохозяек заменили ушедших на фронт мужчин. На Пермской дороге за первые восемь месяцев было принято на работу 1450 домохозяек. К 1943 году половину штата дороги составляли женщины и около 20 процентов — подростки.
На Свердловской дороге в 1944 году женщины составляли более половины всех работников.
Женщины смело овладевали всеми сложными профессиями. Кроме Г. Г. Истоминой, о которой мы рассказали ранее, освоили профессию паровозного машиниста М. И. Толстикова, В. П. Пешина, К. Д. Емельянова в Перми, Безматерных в Нижнем Тагиле. Коммунистка А. И. Спирина в депо Свердловск-Сортировочный стала машинистом электровоза. Её примеру последовали М. А. Бармина, В. В. Чудинова и другие железнодорожницы.
В полугодовом рапорте трудящихся Свердловской области Государственному Комитету Обороны говорилось: «За семерых работает свердловская железнодорожница Раиса Кыштымова». Речь шла об электрообмотчице вагонного участка Свердловск-Пассажирский.
Как во все трудные времена нашей Родины, не оставалась в стороне и молодёжь. Многие пятнадцати-семнадцатилетние подростки ушли из школ, чтобы стать к станкам и своим трудом приблизить победу над врагом. Часть юношей и девушек поступила в железнодорожные училища. В 1943 году 3665 железнодорожников Свердловской магистрали были моложе восемнадцати лет.
На Пермской к концу войны трудились за взрослых рабочих 2860 юношей и девушек моложе 18 лет. 608 из них не было и шестнадцати.
Молодёжные бригады соревновались за право называться фронтовыми. Их девиз: «В труде, как в бою!» Члены бригад не уходили из цеха до тех пор, пока каждый не выполнит сменное задание. Широко славились, например, фронтовые бригады Александра Марцынчака и Кати Солиной из Верещагинского депо.
Война оставила многих детей сиротами. При мастерских Пермской дистанции пути из снятых с поездов подростков-беспризорников была организована детская трудовая коммуна имени Макаренко. Ребятишки жили в общежитии, сами управляли своими делами, работали в мастерских и учились. А руководителем и наставником у них был рабочий Г. П. Жаворонков.
Со временем из ребят вышли отличные слесари, токари, кузнецы, электросварщики (В. Д. Самсонов, И. Ф. Никитин и другие). 8 человек после войны закончили железнодорожный техникум. А вожак комсомольской организации Пётр Кабанов — Днепропетровский железнодорожный институт.
В первые же дни войны вернулись на свои рабочие места многие пенсионеры.
Для обучения массовым профессиям были организованы краткосрочные курсы, кружки, вечерние школы без отрыва от производства. Широко практиковался также индивидуальный метод обучения. Новаторы, квалифицированные производственники брали личное шефство над пришедшими. Например, в Гороблагодатском вагонном депо мастер своего дела токарь И. А. Мезенин, работая на нескольких станках, за январь и февраль 1942 года выполнил десятимесячную программу. Увидев, что ребята, заменившие ушедших на фронт, не могут выполнить и одной нормы, Мезенин взялся обучать их. К весне 1942 года он подготовил 8 молодых рабочих. Вскоре его ученики — токари Вахонина, Крепинина, Пелевич и другие стали выдавать по нескольку норм за смену.
Кузнец вагонного депо станции Смычка В. В. Карзунин не только выполнял за смену несколько норм, но и обучил своим приёмам молодых рабочих Смирнова и Гаврилова, которые тоже стали вырабатывать по три-четыре задания в смену.
В годы войны Урал стал главной кузницей, ковавшей оружие для Красной Армии. Только в Свердловской области кроме местных заводов и рудников разместилось более 200 предприятий, эвакуированных из западных и центральных районов страны. Уже в 1942 году Урал выдал валовой продукции в три раза больше, чем в 1940-м. Свердловская и Пермская дороги день и ночь везли из Свердловска, Нижнего Тагила, Перми и других городов танки, пушки, боеприпасы и другое вооружение. Готовя его, рабочий класс Урала трудился не покладая рук.
По инициативе свердловчан в стране развернулось мощное движение двухсотников — рабочих, выполняющих за смену не менее двух норм. За ними появились трёхсотники, пятисотники, тысячники.
Вместе с промышленными рабочими участвовали в этом движении и железнодорожники. Например, в вагонном участке Свердловск-Пассажирский слесарь П. И. Дубинкина ежедневно выполняла две нормы, токари Черных и Кузнецов — три, а молодой коммунист столяр Марамзин — пять.
Мастер промывочного цеха паровозного депо Нижний Тагил А. П. Францев со своей бригадой в три раза ускорил ремонт паровозов. Кузнец Верещагинского депо Г. Ф. Бурдин перешёл работать на два-три горна одновременно без молотобойца и стал выполнять по пять дневных норм и больше.
Стремясь работать по-фронтовому, железнодорожники организовывались в фронтовые бригады, колонны, создавали воинские подразделения. В частности, на Свердловской дороге первыми объявили себя воинским подразделением рабочие механического цеха Тюменского паровозного депо. Вслед за ними — автоконтрольные цехи вагонного депо Свердловск-Пассажирский и Егоршино. Смена дежурного по станции Кузино Виктора Глухова, объявив себя воинским подразделением, разбирала составы за 35 минут вместо 55 по норме.
На Пермской дороге комплексные бригады А. В. Ситникова в депо Пермь, С. Н. Костырева в депо Кунгур и Тиунова в депо Верещагино, объявив себя фронтовыми, выполняли задания на 150—250 процентов. В январе и феврале 1942 года бригада Костырева ремонтировала большинство паровозов скоростным методом — за 6—8 часов при норме 14—20.
Большое развитие получило движение тяжеловесников, зародившееся ещё до войны. Например, машинист Камышловского депо Ионин 23 июля 1941 года на участке Свердловск — Камышлов провёл поезд весом 3430 тонн вместо 2000 по норме и превысил техническую скорость на 2,5 километра в час. На Нижнетагильском отделении особенно часто водили тяжеловесные составы машинисты Ф. И. Манько, В. Г. Трофименко, А. П. Маслов, П. В. Медведев, Румянцев. В депо Свердловск-Сортировочный отличались машинисты Вертячих, Попов, Елисеев.
В утреннем сообщении Совинформбюро 2 октября 1941 года рассказывалось о самоотверженном труде машинистов Пермского депо Гуртмана, Обухова и Дулова. Первый в каждом рейсе перевыполнял норму технической скорости. Второй и третий водили составы в полтора-два раза тяжелее обычного.
Машинисты депо Егоршино взяли обязательство за первые четыре месяца 1942 года доставить 400 тяжеловесных поездов, фактически же доставили 859, то есть перевыполнили обязательство более чем в два раза. При этом только на счету машиниста Ефимова оказались 33 тяжеловесных состава и 27 тонн сбереженного угля. Машинист Грошев провел 27 тяжелых поездов и сэкономил также 27 тонн топлива.
Машинист Чусовского депо Пермской дороги комсомолец А. В. Ромашов в феврале 1942 года превысил техническую скорость на 3,15 километра в час и сэкономил много топлива. Машинист депо Пермь II Митрофанов в феврале 1942 года перекрывал техническую скорость на 8—9 километров в час и сэкономил за месяц 23 тонны угля.
Как известно, передовой машинист Новосибирского депо Н. А. Лунин ещё в 1940 году выступил инициатором образцового ухода за паровозом силами паровозной бригады. Лунинский метод удлинял срок службы локомотива между ремонтами, помогал экономить рабочую силу. На Свердловской магистрали одним из первых последователей Лунина стал машинист депо Свердловск-Пассажирский И. И. Смирнов. Он добивался не только высокой полезной отдачи от своего паровоза, но и обучил 16 машинистов и помощников правильному уходу за локомотивом. Правительство высоко оценило труд Смирнова и наградило его орденом Ленина. Примеру Смирнова последовали машинисты Саватеев, Опалев, Корнилов, Тагильцев и другие.
Особенно широко развернулось лунинское движение в 1942 году. В Нижнем Тагиле, Егоршино и Свердловске состоялись совещания мастеров, бригадиров и передовиков производства, посвящённые дальнейшему развитию лунинского движения. В депо Свердловск-Пассажирский к концу 1942 года все локомотивные бригады работали по-лунински.
Машинисты Кунгурского депо Пермской дороги И. С. Симонов, А. А. Дулетинских, В. М. Кучумов, В. А. Ефимов и другие постоянно водили поезда на высоких скоростях и содержали паровозы в отличном состоянии.

[komendor]

Свердловская железная дорога в ВОВ (2 из 3)
«Свердловская магистраль», 1978, стр. 58—64

С осени 1941 года в промышленности и на транспорте Урала получила широкое распространение ещё одна форма соревнования — за получение знамён воинских частей. По просьбе Свердловского обкома ВКП(б) командование сформированной из свердловчан Третьей гвардейской дивизии учредило переходящее Красное знамя для вручения уральскому промышленному коллективу-победителю. Несколько позже кроме знамени дивизии были учреждены переходящие знамёна боевых подразделений.
Среди предприятий Свердловской дороги первым завоевал знамя Третьей гвардейской дивизии коллектив паровозного депо Свердловск-Пассажирский. Одно из трёх знамён боевых подразделений было вручено паровозному депо Нижний Тагил.
Каждый день труда рабочих и железнодорожников Урала проходил под знаком «Фронт и тыл едины!». Сейчас трудно перечислить все примеры трудового героизма уральцев и рабочих, эвакуированных из западных областей (только Свердловская область по-братски приняла 719 тысяч человек!). Люди не уходили домой до тех пор, пока не выполняли порученное дело. Нередко, проспав у станка несколько часов, они снова становились на своё рабочее место, чтобы в срок закончить фронтовой заказ.
Так же трудились и железнодорожники. Рабочие вагонного депо Свердловск-Пассажирский на годовом ремонте грузовых и пассажирских вагонов выполняли по полторы нормы.
Бригада составителя поездов Н. Г. Фетисова вместо 60 минут по норме формировала составы за 20—30 минут, а в отдельные дни — за 8—10. Фетисова справедливо называли гвардейцем тыла. В 1942 году ему было присвоено звание лучшего составителя дороги, правительство наградило его орденом Ленина.
На станции Шарташ бригада составителя поездов Гусева в 1942 году сформировала сверх годового задания более 230 поездов. Высокие показатели были у составителя М. В. Балуева на станции Верещагино.
С ценной инициативой выступил дежурный по станции Гороблагодатская Куликов. Он предложил ступенчатый график развоза местного груза. В соответствии с графиком поезда стали формировать так, чтобы в пути можно было последовательно отцеплять вагоны, следующие до станций Смычка, Вагонзавод, Невьянск. Это намного ускоряло продвижение грузов для предприятий, сокращало время обработки составов на станциях прибытия. Нарком путей сообщения и начальник политического управления НКПС прислали Куликову приветственную телеграмму. Куликов был награждён знаком «Почётный железнодорожник». У новатора появились последователи: дежурный по станции Вагай Галкин, диспетчер Надеждинского отделения комсомолец Новиков и другие.
Осенью 1942 года, когда Красная Армия вела ожесточенные бои под Сталинградом, диспетчер Дружининского узла Ерёмин выступил инициатором соревнования смен и диспетчерских участков за перевыполнение государственных норм передачи поездов по участкам и ускорение оборота вагонов. «Больше принять и больше сдать поездов» был его девиз. Ерёмина поддержали другие диспетчеры. Развернулась напряжённая борьба за чёткое взаимодействие основных узлов и стыковых станций и точное выполнение графика движения поездов, которая быстро дала свои результаты: ворота десяти стыковых пунктов постоянно были открыты для приёма и передачи составов.
Новшество разошлось по всей дороге, было поддержано Наркоматом путей сообщения, получило распространение на сети дорог. Уже через пять дней после опубликования обращения в газете московские железнодорожники сообщили через газету «Гудок», что они поддерживают предложение уральского диспетчера Ерёмина. «Именно в этом показателе как в фокусе,— писали они,— концентрируются все достижения и недостатки в движении поездов и грузовой работе. Чёткая передача поездов с отделения на отделение, с дороги на дорогу — залог успешной деятельности линии».
Таким образом, развивая и поддерживая творческую активность и инициативу масс, вовлекая железнодорожников в социалистическое соревнование за наивысшую производительность труда, партийные организации Свердловской магистрали добились значительного улучшения работы дороги. Уровень перевозок в 1941—1942 годах был намного выше, чем в предвоенном 1940 году.
Ещё более трудные задачи возникали перед железнодорожниками в следующие годы войны. На Урале продолжалось развитие промышленного производства. Уже на полную мощность работали эвакуированные предприятия. Вступали в строй новые доменные и мартеновские печи, коксовые батареи, электростанции, шахты, рудники, машиностроительные и оборонные заводы. Увеличили выпуск продукции старые предприятия. Всё это предъявляло к транспорту новые требования по перевозке руды, угля, металла и вооружения.
Во многих случаях перевозочные планы определялись не реальными возможностями дорог, а потребностями фронта и народного хозяйства. Например, за один 1944 год Свердловская дорога должна была увеличить перевозки против 1943 года на 20 процентов, хотя технические возможности её оставались теми же. Заслуга железнодорожников состояла в том, что они и с этим заданием Родины справились, сделали невозможное возможным.
Что мешало работе? Не хватало подвижного состава. Паровозостроительные и вагоностроительные заводы были переключены на производство боевой техники, поэтому парк вагонов и паровозов почти не обновлялся. Не хватало запасных частей, инструмента для текущего и капитального ремонта подвижного состава. Не было материалов и рельсов для верхнего строения пути.
Серьёзным тормозом в работе железнодорожного транспорта являлась нехватка топлива. Локомотивные бригады старались использовать все низкие сорта каменного угля, но и их было мало. В топки паровозов шли малокалорийные дрова, опилки.
Грузовая работа часто задерживалась из-за плохого развития подъездных путей промышленных предприятий. Строительство транспортного хозяйства даже крупных заводов, как правило, далеко отставало от развития основных производственных цехов, так как не хватало рабочих рук, средств, материалов.
Возглавлять коллективы Свердловской и Пермской дорог в годы войны Центральный Комитет ВКП(б) доверил опытным инженерам, хорошо знакомым с эксплуатационной работой, Н. А. Гундобину, С. И. Багаеву, Н. Т. Закорко, В. А. Самохвалову, выросшим затем до уровня ведущих руководителей Министерства путей сообщения.
В мае 1942 года Государственный Комитет Обороны принял решение прекратить призыв в Красную Армию железнодорожников, возвратить из армии на места прежней работы машинистов, помощников машинистов, поездных диспетчеров и дежурных по станции. Одновременно были приняты меры для улучшения материального положения железнодорожников (обеспечение тёплой одеждой, дополнительным питанием и т. д.). Большое внимание уделялось укреплению дисциплины. На Урал выехал секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Андреев.
Настойчиво помогали железным дорогам и областные партийные организации. Был выдвинут лозунг «Урал железнодорожный должен идти в ногу с Уралом индустриальным». Работники городских и районных комитетов партии и хозяйственные руководители предприятий были закреплены за определёнными участками дороги, отвечали за своевременную очистку путей от снега, за их ремонт, снабжение локомотивов топливом и водой, за выполнение грузовых операций. Обкомы партии решительно требовали от руководителей промышленных предприятий сокращения простоя вагонов под погрузкой и выгрузкой. Перед коммунистами промышленных предприятий области наряду с безусловным выполнением и перевыполнением производственных программ была поставлена задача полностью ликвидировать перепростой вагонов на подъездных путях, а затем сократить простой вагонов на всех заводах не менее чем на один час против нормы. Пермский обком ВКП(б) командировал на важнейшие узлы дороги руководящих работников. Железнодорожники, работавшие не по специальности, были возвращены на транспорт. Для поездных бригад и работников топливных складов было выделено 1000 пар валенок, 500 ватных костюмов и постельные принадлежности для общежитий.
В целях дальнейшего укрепления дисциплины и порядка на железнодорожном транспорте Президиум Верховного Совета СССР 15 апреля 1943 года издал Указ «О введении военного положения на всех железных дорогах». В нём говорилось, что все рабочие и служащие железнодорожного транспорта на период войны считаются мобилизованными и несут ответственность за преступления по службе наравне с военнослужащими Красной Армии. Преступления, совершенные на транспорте, должны рассматриваться в военных трибуналах железных дорог по законам военного времени.
25 апреля 1943 года Совнарком СССР утвердил новый Устав о дисциплине рабочих и служащих железнодорожного транспорта, где были определены права и обязанности каждого железнодорожника, виды поощрений и взысканий.
На митингах и собраниях рабочие и служащие Свердловской и Пермской дорог единодушно одобрили эти документы.
Для укрепления единоначалия и повышения ответственности хозяйственных руководителей за работу железных дорог в мае 1943 года были упразднены политотделы на транспорте. Указом Президиума Верховного Совета от 4 сентября 1943 года были введены персональные звания и новые знаки различия для железнодорожников.
Успехи Красной Армии на фронтах Великой Отечественной войны вдохновляли железнодорожников на новые трудовые подвиги в тылу. Работники транспорта совершенствовали технологию производства, организацию перевозок и добивались наибольшей производительности труда во имя победы над врагом.
Примеров этому множество. Вот некоторые. Суровой зимой 1943 года, когда дорога испытывала серьёзные затруднения на экипировке паровозов, старший машинист углеподъёмного крана на станции Свердловск-Сортировочный А. К. Черепанов начал одним краном подавать уголь в тендеры двух паровозов одновременно. Тонну угля он перегружал в тендеры менее чем за минуту. Это было в три с лишним раза быстрее нормы. По примеру Черепанова стали работать другие экипировщики Свердловской и других дорог страны. Сам он до конца 1943 года выполнил 8 годовых норм. Правительство присвоило Черепанову звание Героя Социалистического Труда.
В 1943 году путевой обходчик дистанции пути Свердловск-Пассажирский М. А. Казанцев организовал бригаду из домохозяек и стал совмещать работу обходчика с ремонтом пути, выполняя его в неурочное время. Производительность труда его бригады почти в два раза превысила норму. Почин Казанцева подхватили другие обходчики. В 1944 году на железнодорожной сети страны работало по примеру Казанцева 5080 бригад, они выполнили ремонтные работы на 17 миллионов 715 тысяч рублей. Новатору также было присвоено звание Героя Социалистического Труда.
Машинисты Тюменского депо В. Ф. Малков, В. Ф. Соснин и другие стали практиковать вождение одним паровозом сдвоенных и строенных составов. При этом экономилось топливо, возрастала пропускная способность участка. Инициативу новаторов подхватили К. И. Михайлов и С. Е. Кунцевич из Камышловского депо, М. К. Луканин и В. И. Людиновский из Надеждинского, Б. С. Елисеев из депо Свердловск-Сортировочный и другие. В результате только в 1943 году было проведено 10 142 поезда повышенного веса, в них перевезено дополнительно больше 4,5 миллиона тонн груза, в 1944-м — почти 8 миллионов.
На Пермской дороге машинист И. Л. Чурин с той же целью повышения пропускной способности участка и снижения себестоимости перевозок освоил вождение поездов двумя электровозами, управляя ими из одной кабины. Теперь этот метод известен как объединение электровозов в сплотки по системе многих единиц.
С первых шагов работы по-чурински на участке Пермь — Чусовская — Соликамск было высвобождено около 300 человек. Многие машинисты сплоткой из двух электровозов водили поезда тройного веса. Скоро управление двумя-тремя электровозами стало нормой. Почин И. Л. Чурина до сих пор широко применяется на всех электрифицированных магистралях страны.
В условиях острой нехватки топлива большое значение имела борьба за экономию угля. Паровозники депо Свердловск-Пассажирский первыми стали создавать зимний запас угля за счёт сбережённых в поездке килограммов. Машинисты Соколов, М. В. Логинов, П. А. Четков и И. В. Просвирнин сэкономили около 670 тонн.
В 1944 году в рапортах Государственному Комитету Обороны трудящиеся Свердловской области сообщали, что старший машинист Голубев на паровозе ФД намного перевыполнил задание и сэкономил 180 тонн угля, машинист депо Свердловск-Сортировочный Сорокин провёл сверх нормы 62 тяжеловесных состава и сэкономил 300 тонн угля.
Машинист Камышловского депо М. М. Давыдов со своими помощниками С. Солодовым и X. Ишмухаметовой освоил вождение поездов на низкокалорийном богословском угле. При этом он по-прежнему перекрывал заданную скорость. Примеру М. М. Давыдова последовали машинисты Устинов, Корюкин, А. Косовских из депо Егоршино, X. Гимранов и А. П. Старков из Надеждинска, Рахалин из Нижнего Тагила и другие.
На протяжении всей войны свердловские железнодорожники переписывались с фронтовиками. В одном из сохранившихся писем сообщался такой факт. На паровозе, следовавшем с воинским составом, нужно было срочно сменить колосники. Машинист Зеленский сделал это, не погасив топку. Через короткое время паровоз проследовал с воинским эшелоном дальше.
В военные годы на Свердловской и Пермской дорогах широко применяли вождение поездов на большом клапане, безотцепочный ремонт вагонов, турную и кольцевую езду, при которой паровоз без захода в основное депо работал от промывки до промывки.
Больших успехов добился дежурный по станции Свердловск-Товарный З. Е. Седюков. Коллектив его смены организовал грузовую работу по потоку, практиковал сдвоенные операции, действовал слаженно с транспортными цехами предприятий. В результате работники предприятий и станции лучше стали использовать оборудование, получили новые резервы увеличения выпуска продукции. Бюро Свердловского обкома партии обязало начальника дороги И. К. Кулагина, председателя дорпрофсожа А. П. Воропая и секретарей узловых парткомов распространить опыт работы смены Седюкова на все крупные станции дороги.
Надо отметить, что по мере накопления опыта всё больше выявлялась особенность соревнования работников промышленности и транспорта в военное время — комплексность. Железнодорожники вместе с металлургами, горняками, машиностроителями Урала добивались сокращения простоя вагонов и выполнения плана перевозок. Именно это единство усилий и привело к тому, что, например, Свердловская дорога в 1944 году значительно превзошла уровень перевозок 1943 года — на 112,9 процента выполнила план погрузки оборонных грузов.
На станциях, в локомотивных и вагонных депо, в дистанциях пути и связи обеих дорог вместе со старшими товарищами работали сотни комсомольско-молодёжных бригад. Не было дела, в которое молодые рабочие и работницы не вложили бы жар своих сердец. Больших успехов добились молодые железнодорожники, например, Тюменского узла. Там было создано 50 комсомольско-молодёжных бригад, 25 из них завоевали звание фронтовых, а пяти бригадам за большие успехи в повышении производительности труда было присвоено звание гвардейских. В частности, подлинным примером для всех молодых железнодорожников стала бригада старшего машиниста М. Н. Ковязина, которая систематически перевыполняла задания и работала без брака. За самоотверженный труд в годы Великой Отечественной войны Ковязин был награждён орденом Ленина.

[komendor]

Свердловская железная дорога в ВОВ (3 из 3)
«Свердловская магистраль», 1978, стр. 64—71

Большую помощь в работе оказывали рационализаторы производства, хотя зачастую решали они, казалось бы, второстепенные задачи. Например, на ремонте подвижного состава часто не хватало кислорода и карбида кальция. Из-за этого задерживалась сварка, срывался выпуск вагонов из ремонта. Чтобы решить проблему, надо было строить свой карбидный цех и кислородную станцию, но для этого не имелось ни материалов, ни оборудования. И всё же вагонники построили цех: рационализаторы использовали подручные материалы. Задержки вагонов в ремонте прекратились.
Инженер Бараненко внёс много хороших предложений по совершенствованию электростанций, питавших энергией железнодорожные предприятия. Его предложение использовать тепло из системы охлаждения дизеля Тюменской электростанции дало больше 100 тысяч рублей годовой экономии.
Только в одном 1943 году рабочие и инженеры дороги внесли 644 рационализаторских предложения, направленных на совершенствование перевозок. Они дали больше 4 миллионов рублей экономии. В следующие два года эта цифра возросла ещё больше.
Большое значение в совершенствовании производства имели общественные смотры организации труда. Инициатором их проведения выступил летом 1943 года коллектив Первоуральского новотрубного завода. Смотры вскрывали новые резервы роста производительности труда.
Проводили такие смотры и железнодорожники. В смотре, который проходил на Свердловской дороге в завершающий период войны, участвовало 850 инженеров и техников и 3450 передовиков производства. За два месяца смотра было внесено 162 предложения, направленных на улучшение организации производства. Больших успехов в ходе смотра добилось паровозное депо Камышлов. В апреле 1945 года машинисты депо провели 205 тяжеловесных поездов, перевезли сверх плана 169 557 тонн груза.
Тогда же, в марте 1945 года передовые предприятия Урала выдвинули патриотическую идею — за счёт сверхплановой продукции создать фонд штурма Берлина. На Свердловской дороге эту инициативу первыми подхватили движенцы Свердловского отделения. Обсуждая на открытом партийном собрании мероприятия для улучшения использования местных кольцовок, коммунисты и беспартийные работники отделения записали в решении собрания своё новое обязательство: сэкономить в фонд штурма Берлина 40 тысяч вагоно-часов. И они сдержали своё слово. А дорога в целом во втором квартале 1945 года перевыполнила задание по всем показателям и получила переходящее знамя Министерства путей сообщения и ЦК профсоюза железнодорожников. Нельзя не отметить при этом, что коллективу Баженовской дистанции пути пять раз присуждалось Красное знамя Государственного Комитета Обороны.
Но не только трудовыми делами укрепляли боевое единство фронта и тыла железнодорожники Свердловской и Пермской дорог. С первых дней они вместе со всеми людьми нашей страны отдавали на разгром врага свои личные сбережения, тёплые вещи и т. д.
«С начала войны бригада нашего паровоза считает себя мобилизованной на оборону отечества. Каждый поезд мы ведём с превышением норм технической скорости,— писали в дорожной газете «Путёвка» машинисты депо Свердловск-Пассажирский братья Конягины.— Отправляясь в очередной рейс, мы решили весь заработок от поездки внести в фонд обороны Родины и призываем другие паровозные бригады последовать нашему примеру».
Так поступали все рабочие и служащие. Например, коллектив станции Свердловск-Пассажирский единодушно решил: до полного разгрома врага отчислять в фонд обороны половину средств от экономии по хозрасчёту.
Проводницы резерва Свердловск-Пассажирский Кузнецова, Черёмушкина, Чижинцева обратились с заявлением к руководству резерва.
«Наши мужья добровольно ушли на фронт,— писали они.— Чтобы быстрее разгромить фашистскую гадину и оказать фронту как можно большую помощь, просим удлинить наш рабочий день до 10—12 часов. Одновременно начиная с июня просим отчислять на оборону наш однодневный заработок».
Проводницы Мельникова, Бороздина и багажная раздатчица Угольникова внесли в фонд обороны деньги, причитавшиеся им за отпуск.
Только в ноябре и декабре 1942 года внесли в фонд обороны 2 миллиона 10 тысяч рублей рабочие, инженеры и служащие Пермской дороги.
«Для укрепления оборонной и финансовой мощи страны,— говорилось в обращении железнодорожников Свердловска ко всем рабочим, колхозникам и интеллигенции Свердловской области, напечатанном в «Уральском рабочем» 5 июля 1941 года,— мы просим правительство не производить в 1941 году розыгрыши и оплату купонов по всем видам государственных займов и эти средства, а также средства, ассигнованные для розыгрыша XV Всесоюзной лотереи Осоавиахима, передать безвозмездно в фонд обороны страны. Призываем рабочих, колхозников, интеллигенцию — весь советский народ поддержать наше ходатайство перед правительством».
Обращение было принято правительством.
В дни отдыха и в редкие праздники на предприятиях обеих дорог проводились массовые воскресники под лозунгом «Всё для фронта, всё для победы!». Участие в воскресниках советские люди считали своим патриотическим долгом, шли на них добровольно и трудились в полную силу.
3 июля 1941 года «Путёвка» писала: «На станции Дружинино в 2 часа ночи потребовалось разгрузить большую группу вагонов. По призыву партийной и профсоюзной организаций в течение часа собралось около 600 железнодорожников и членов их семей. Задание было выполнено в срок».
3 августа 1941 года на Свердловской и Пермской дорогах состоялся воскресник, посвящённый Дню железнодорожника. В нём участвовали несколько десятков тысяч рабочих и служащих. Они выполнили много работ для увеличения пропускной способности отдельных участков дороги, ремонтировали путь, готовили здания и оборудование к работе в зимних условиях. Все заработанные на воскреснике деньги были перечислены в фонд обороны.
7 сентября 1941 года состоялся Всесоюзный комсомольско-молодёжный субботник. На Свердловской и Пермской дорогах его участники отремонтировали много паровозов, вагонов, десятки километров железнодорожного пути, несколько общежитий, почти полсотни помещений на стрелочных постах, изготовили больше двух тысяч снеговых щитов.
Тысячи работников дороги и членов их семей трудились на субботниках 28 сентября 1941 года, 15 февраля 1942 года и в другие дни. Они продолжали ремонт подвижного состава, грузили и выгружали грузы, расчищали пути после снежных заносов, собирали металлический лом для домен, заготавливали топливо — делали всё для того, чтобы перевозки военного времени протекали без задержек.
О неиссякаемом источнике советского патриотизма свидетельствовала и успешная подписка на государственные военные займы. Вместо трёх-четырёхнедельного заработка многие железнодорожники подписывались на суммы, превышающие месячную зарплату.
С приближением первой военной зимы население городов и сёл Свердловской и Пермской областей, в том числе железнодорожники, организовало сбор тёплых вещей для Красной Армии.
Всего па Свердловской дороге было собрано и отправлено на фронт 27 346 тёплых вещей, на Пермской — 15 222.
Одновременно на обеих дорогах шёл сбор средств на приобретение оружия для Красной Армии. Железнодорожники Перми внесли на это из личных сбережений 671 871 рубль, Верещагинской дистанции пути — 41 тысячу рублей. 8 тысяч рублей внёс на постройку танковой колонны машинист Кунгурского депо Пиликин, 3 тысячи — машинист Верещагинского депо Куликов, 2535 рублей — машинист этого же депо Агеев. По месячному заработку отчислили проводницы Пермского резерва Коногорова, Шеклеина, Гилёва, Левина и другие.
Полтора миллиона рублей поступило на приобретение оружия для Красной Армии от рабочих и служащих Свердловской дороги. На личные сбережения рабочих и служащих магистрали были построены танковая колонна «Свердловский железнодорожник», несколько артиллерийских батарей, звено боевых самолётов «Егоршинский железнодорожник», звено санитарных самолётов, несколько бронепоездов, санитарные составы, поезда-бани.
Артиллерийскую батарею приобрели на свои деньги и передали фронтовикам командиры, инженерно-технические работники и служащие управления дороги. 85-миллиметровую зенитную пушку купил на собранные деньги коллектив станции Свердловск-Сортировочный. Пушка начала свой боевой путь в грандиозном Курском сражении 1943 года и закончила в 1945 году на Дальнем Востоке. Сейчас орудие хранится в Ленинградском музее.
Железнодорожники Егоршинского отделения своими силами построили военно-санитарный поезд из 17 вагонов для перевозки раненых.
Надо сказать, что уральцы ещё задолго до патриотического почина тамбовских колхозников строили на свои средства танковые колонны, бронепоезда, укомплектовывали их добровольцами и отправляли на фронт. Большой вклад в это вносили комсомольцы и молодёжь дороги. В феврале 1942 года 70 тысяч рублей передали они на строительство танковой колонны «Свердловский комсомолец».
Бронепоезда и санитарные составы отправляли на фронт пермяки. Два месяца, день и ночь, трудились слесари, сварщики, котельщики, готовя первый бронепоезд «Пермский рабочий». 2 декабря 1941 года он покинул пермский перрон. Его вели машинист Максимовых, помощник машиниста Политов, кочегар Барков. Бронепоезд спешил на оборону Москвы.
За годы войны ушли с Пермской дороги также бронепоезда «Щорс», «Котовский», «Александр Невский», «Суворов», «Чусовской рабочий». Все паровозные бригады для них были сформированы из машинистов, помощников и кочегаров Пермского, Кунгурского, Верещагинского и Чусовского депо.
Одну за другой отправляли на фронт бронированные крепости на колёсах и работники Свердловской дороги. Старшим машинистом бронепоезда «Свердловский железнодорожник» уехал один из лучших машинистов Свердловского депо Д. Н. Копёнкин. На бронепоезде он воевал до тяжёлого ранения. После войны вернулся в своё депо и успешно работает там до сего времени.
Фронтовики в своих письмах неоднократно благодарили уральцев за добротную боевую технику. В частности, сохранилось письмо экипажа бронепоезда «Свердловский железнодорожник». Он сообщал, что оборудование бронепоезда ни разу не подвело их в бою, и заверял, что будет и дальше не щадя своей жизни уничтожать фашистских мерзавцев. «Мы также уверены,— говорилось в письме,— что вы своим героическим трудом обеспечите бесперебойное снабжение наступающей Красной Армии всем необходимым для окончательного разгрома немецко-фашистских захватчиков».
Начальник депо Свердловск-Пассажирский М. Я. Перекальский, начальник Пермского депо И. В. Мосяков, начальник цеха этого предприятия С. И. Пегушин со своими коллективами всё делали для того, чтобы уральская марка и впредь высоко оценивалась фронтовиками.
Вместе с этой работой политотделы, партийные и профсоюзные организации дороги проводили декадники и месячники оказания помощи семьям фронтовиков. В 1943 году, например, на Свердловской дороге её получили 4150 семей. Многим из них было доставлено топливо. 1350 семьям помогли заготовить овощи. Нуждающихся обеспечили тёплой обувью.
Следует отметить, что улучшение материально-бытовых условий всех железнодорожников постоянно было в центре внимания партийных и профсоюзных организаций. Чтобы удовлетворить, насколько это было возможно в условиях войны, потребности железнодорожников в продуктах питания, одежде, обуви и топливе, на дорогах были созданы подсобные хозяйства. На Свердловской дороге посевная площадь подсобного хозяйства составляла 2300 гектаров. Кроме того, на каждом отделении были созданы мастерские для шитья одежды и ремонта обуви. Большим подспорьем в улучшении питания железнодорожников являлись индивидуальные огороды, количество которых росло из года в год.
Укреплению единства фронта и тыла способствовали переписка, обмен делегациями, вручение подарков фронтовикам самими трудящимися дорог. Только к новому, 1942 году работники Свердловской дороги отправили на фронт 10 тысяч посылок. Первый поезд с подарками для бойцов и командиров повёл передовой машинист Свердловского депо коммунист Н. Л. Соломенников.
Связь фронта и тыла укрепляла моральное состояние людей. Трудовые подвиги в тылу в свою очередь вдохновляли бойцов на ратные подвиги.
Большой вклад внесли уральские железнодорожники в восстановление хозяйства районов, освобождённых от врага. По инициативе Пермского, Свердловского и Тюменского обкомов партии трудящиеся брали шефство над целыми областями. Свердловчане, например, шефствовали над Краснодарским краем, пермяки — над Ростовской областью. Кроме того, уральцы участвовали в восстановлении Сталинграда, Ставропольского края, Донбасса, Харьковской, Воронежской, Смоленской и других областей. Ежедневно отправляли они эшелоны с материалами и оборудованием для освобождённых районов. Причём не ограничивались только своевременной доставкой эшелонов со строительными материалами, оборудованием и сельскохозяйственными продуктами в освобождённые районы. Рабочие и служащие дороги своим личным трудом, своими сбережениями помогали там восстанавливать транспорт.
Так, работники вагонного участка Свердловск-Сортировочный ещё в 1942 году приняли решение помимо выполнения плана сформировать своими силами и оборудовать вагоноремонтный поезд для железнодорожников прифронтового Ржевского узла Калининской дороги, освобождённого в те дни от немецких захватчиков.
Рабочие и командиры станции Егоршино совместно с трудящимися района за короткий срок собрали более 100 тысяч рублей на создание ремонтно-строительной колонны для освобождённых районов и сами её оборудовали. Ремонтно-строительная колонна из 13 вагонов была отправлена в западные районы. С ней уехали плотники, слесари, каменщики, штукатуры. Они везли 10 вагонов леса, 5 вагонов угля, 2 вагона инвентаря.
Для железнодорожников освобождённого узла Малоярославец рабочие Богословских паровозоремонтных мастерских за 10 дней изготовили около 1,5 тысячи штук инструмента и запасных частей к оборудованию, за что получили благодарность от Министерства путей сообщения.
Особенно усилилась помощь освобождённым районам в 1943—1944 годах, когда Красная Армия приступила к массовому очищению советской территории от немецко-фашистских захватчиков. Железнодорожники Нижнего Тагила обратились ко всем работникам Свердловской магистрали с призывом: «Поможем восстановить освобождённые дороги! Мы предлагаем за счёт внутренних резервов организовать сбор, изготовление и ремонт деталей, запасных частей, инструментов и оборудования всех видов железнодорожного хозяйства и отправить их на дороги, освобождённые от немцев».
Многие коллективы предприятий брали шефство над разрушенными дорогами. Работники Нижнетагильского отделения, например, помогали восстанавливать путь, ремонтные предприятия и подвижной состав Полтавского отделения. Коллектив паровозного депо Надеждинск отремонтировал и отправил на Сталинградскую дорогу 3 паровоза. 30 вагонов со станками, электромоторами, трансформаторами, железом, одеждой, обувью, предметами домашнего обихода отправили Сталинграду трудящиеся Железнодорожного района Свердловска.
В апреле 1943 года молодёжь области отправила в Сталинград ещё 59 вагонов со строительным лесом, кирпичом, железом, стеклом, промышленным оборудованием, мебелью, товарами широкого потребления, литературой и продуктами. Ребята из Тюменского паровозного депо на деньги, полученные за сверхурочную работу, купили эшелон угля и тоже отправили его в подарок освобождённому Сталинграду. Связисты дороги во внеурочное время собрали, отремонтировали, изготовили для прифронтовых дорог оборудование и инструменты на 130 тысяч рублей.
Всенародная помощь освобождённым районам — ещё одно яркое подтверждение нерушимой дружбы народов Советского Союза, прочности и силы нашего государства. Благодаря всенародной помощи уже в 1944 году многие железнодорожные линии были восстановлены, что облегчало продвижение советских войск на Запад.
В гигантском трудовом подвиге трудящихся Урала в годы войны большую роль сыграли свердловские и пермские железнодорожники. Они были зачинателями многих замечательных починов, ставших достоянием всех дорог страны. За достижение высоких показателей коллективам станций, депо, дистанций пути и связи неоднократно присуждались знамена Государственного Комитета Обороны и Министерства путей сообщения. Паровозным депо Свердловск-Пассажирский и Пермь, Тюменской и Шалинской дистанциям пути и Надеждинскому отделению Красные знамёна Государственного Комитета Обороны были переданы на вечное хранение.
За успешное выполнение заданий правительства и военного командования по перевозкам оборонных и народнохозяйственных грузов за 1945 год сотни лучших работников обеих дорог были награждены орденами и медалями, в том числе 6 человек — орденом Ленина.
Тысячи железнодорожников Урала покрыли себя неувядаемой славой на полях сражений. Бывший машинист водокачки со станции Выя Г. И. Глазунов, счетовод Надеждинского депо А. Н. Коняев, шофёр станции Нытва Мозжаров, работник Пермского линейного отдела милиции В. П. Пономарёв, работник станции Богданович К. С. Пургин, слесарь депо Смычка К. Ф. Пылаев, работник станции Верещагино М. Д. Саначёв, бригадир пути Егоршинской дистанции К. Г. Стриганов, столяр дорстройтреста М. А. Чистяков, работник Нижнетагильского отделения М. Е. Жбанов, слесарь Пермского паровозоремонтного завода имени Шпагина В. Г. Стариков, слесарь Кунгурского локомотивного депо В. И. Бачурин удостоены высокого звания Героя Советского Союза. Работник станции Каменск-Уральский Герой Советского Союза Г. П. Кунавин является почетным гражданином деревни Герасимович в Польше.
Орденами Славы всех трёх степеней был награждён К. Г. Корепанов, и сейчас работающий слесарем в Егоршинском локомотивном депо.
Свято чтут железнодорожники Урала память о тех, кто не вернулся с полей сражений. Их много. На обелисках и мемориальных досках у вокзалов, локомотивных и вагонных депо, у дистанции пути и связи, на энергоучастках навеки выбиты их имена.

[fort]

Уважаемый Командор!

Благодарю вас за ваши посты. Сегодня со своими был в ВерхПышме на выставке. Благодаря вашим постам, и своим знаниям конечно, я провёл неплохую экскурсию для своих.

Там на Выставке есть почти вся техника , которую мы тут обсуждали. Т-34 четырёх модификаций разных лет, ИС-2, ИС-3, КВ-2,КВ-1, жаль Т-60 и Т-70 не было , но был Т-40 и другие ранние лёгкие танки. И много ,много другой интересной техники. Вобщем было о чем рассказать.

[fort]

Почитал побольше насчёт танков и наших и немецких......
Похоже самыми удачными немецкими танками были Т-3 и впоследствии Т-4 . Ими то они в основном одерживали все свои победы. Но, увы, эти танки были слабы перед Т-34 почти по всем параметрам ! И тем не менее ими они очень долго противостояли против Т-34.

В 1942...43 годах у Гитлера началась привязанность к гигантомании. Начали выпускаться тяжелые танки Тигры и Пантеры , более мощные чем Т-34 . Но увы, конструкции этих танков были до конца не проработаны , и в общем комплексе свойств их можно назвать неудачными относительно Т-34. Скажем так - немцам не удалось полностью реализовать преимущества тяжёлых танков перед средними.

Впрочем и у Т-34 были проблемы, особенно в ранние годы выпуска , в 1941 году. Явно неудачная коробка передач , проблемы с воздухофильтром двигателя , похоже долго не могли подобрать удачный двигатель пока не дошли до в-2, теснота башни. Но постепенно по ходу войны эти проблемы решались.