Екатеринбург в цитатах, Высказывания известных людей о Екатеринбурге-Свердловске Опции

[BOBA]

"Уже на подъезде ощутил я влияние стронция-90, потому что запахло гарью и настроение резко ухудшилось, в самом же городе, как говорят, махровым цветом расцвела радиация, и люди мрут как мухи. За окном - мерзкая мелкая дрянь падает с неба, и все артисты бегают по магазинам и ищут противорадиационные шмотки."

Владимир Высоцкий, письмо Людмиле Абрамовой, 20 февраля 1962 года

"Свердловск производит бог знает что, стронций выпадает в виде снега, люди мрут как в Швеции."

Владимир Высоцкий, письмо Людмиле Абрамовой, 4 марта 1962 года

"А потом начал выпадать радиоактивный дождь и тот же самый стронций-90. Выпадал неделю. Передай маме, что если бы не кожанка, я давно бы с лучевой болезнью лежал и угасал, и кто-то вынужден был бы давать мне костный мозг для инъекции."

Владимир Высоцкий, письмо Людмиле Абрамовой, 9 июля 1962 года

"А вообще - гнусно. И город, и народ, и все. Город такой тусклый, время - на два часа быстрее. Организм дряхлеет. До чего же здесь гнусно. Кто может жить здесь, - тот ежеминутно совершает подвиг."

Владимир Высоцкий, письмо Людмиле Абрамовой, 9 июля 1962 года

"Горячей воды нет. Все намыливаются и так и ходят. Люсик, хотел тебе огуречного крема, но его нет, вероятно свердловчане его едят. Но тут будет какая-то конференция для чернорабочих, может выкинут что-нибудь вроде "Коти" или "Дарсель".

Владимир Высоцкий, письмо Людмиле Абрамовой, 9 июля 1962 года

Письма Владимира Высоцкого процитированы по журналу "Литературное обозрение", июль 1990 года

"На улице снег, и я нарочно опустил занавеску на окне, чтобы не видеть этой азиатчины. Всю ночь здесь бьют в чугунные доски на всех углах. Надо иметь чугунные головы, чтобы не сойти с ума от этих неумолкающих "курантов".

Антон Чехов, 1890 год

"Не скажу вам много про Екатеринбург, - я пробыл в нем слишком мало, несколько часов. Одно я заметил: Екатеринбург - город живущий и живучий. Он не заглохнет, ему смело можно предсказать хорошую будущность, особенно когда приведется в исполнение сибирская железная дорога, которая, конечно, не минует его."

Петр Кропоткин, Корреспонденции из Восточной Сибири, 13 августа 1862 года, Тюмень

"Самое лучшее доказательство значения Екатеринбурга то, что он хотя и не губернский город, а гораздо больше, красивее и богаче многих губернских: в нем жизнь видна на улицах; торговля идет хорошо, жители не жалуются на скуку, напротив, говорят, что живется весело."

Петр Кропоткин, Корреспонденции из Восточной Сибири, 13 августа 1862 года, Тюмень

"В Екатеринбурге меня, разумеется, осадили резчики и гранильщики всех калибров: иные приносили с собою целые лавки печатей, запонок, пресс-папье из дымчатого топаза, горного хрусталя, яшмы и пр., другие - несколько десятков запонок собственной работы; я постарался отделаться от них и выехал."

Петр Кропоткин, Корреспонденции из Восточной Сибири, 13 августа 1862 года, Тюмень

"Екатеринбург - город, в котором, по крайней мере, жизнь видна, и городок, должно быть, живучий, - на улицах движение, народа встречается довольно. Здания есть очень милые, много каменных, улицы хорошие, по окраинам заводы, множество рук заняты ими, и много, кроме того, занято по домам гранильным делом."

Петр Кропоткин, Дневники, 11 августа 1862 года

"Екатеринбург достоин примечания своим монетным двором, приисками каменьев, шлифовальными, гранильными мастерами, мраморными изделиями."

Александр Радищев, 1790 год

"Первая пересадка была в Свердловске. Там многочасовое ожидание на вокзале, причем конвойные не отходили не только от О.М., но и от меня. Я хотела дать телеграмму - нельзя! Купить хлеба - нельзя! Свердловск - это многочасовое - с утра до позднего вечера - сидение на деревянной вокзальной скамейке с двумя часовыми при оружии. Нас посадили почему-то прямо против входа, лицом к нему, и мы невольно смотрели на непрерывный поток входящих и выходящих людей. Первый их взгляд был обращен на нас, но каждый из них тот час же отворачивался. Свердловск - станция серьезная."

Надежда Мандельштам, Воспоминания, 1933 год

"Ваш завод - Уралмаш - занимал особое место и особое положение в нашей стране."

Серго Орджоникидзе, 1930-е годы

"Решили ехать поездом. Тут большой перевал через Уральский хребет, а воздушной трассы нет. Цены в этих городах аховые. Пообедать меньше чем за 25 рублей нельзя. А теперь еще сделали идиотскую наценку в ресторанах, на водку и коньяк набавили 100%! Для чего! Какую цель они преследуют?"

Александр Вертинский, письмо Лидии Вертинской, 25 июня 1955 года

"Осматривали мы и ценные археологические, и этнографические, и орнитологические коллекции, представляющие большой интерес. Налюбовались так же всевозможными изделиями и украшениями из уральских камней и осмотрели немножко самый город, очень красивый. По отношению ко мне было проявлено много любезности: мне поднесли почетный диплом и красивый подарок из уральских камней на память о местной промышленности. Закончился вечер тем, что нас отвезли в оперный театр, где мы прослушали первый акт оперы Чайковского "Пиковая Дама". Поезд уходил в 8:45 вечера, и, к сожалению, нам нельзя было дослушать эту интересную музыку."

Фритьоф Нансен, дневники, 24 октября 1913 года

"Я никогда не ощущал Свердловск провинцией и никогда не чувствовал себя в нем плохо. Он раскрывается не сразу и ключ отдает нелегко. Мой рецепт выживания в нем элементарен: родиться там. И в России тоже: родиться и жить в ней."

Илья Кормильцев, интервью газете "Собеседник", 1989 год

"Многие версты протопал я по уральской земле, много работал и навсегда полюбил этот край, его людей и величественную природу."

Леонид Брежнев, Воспоминания, 1981 год

"Кто хочет познакомиться с горным и заводским делом, тому стоит только посетить Екатеринбург."

Академик Иван Гмелин, 1733 год

"Екатеринбург есть один из красивейших городов России. Он расположен наклонно, на отлогой покатости, спускающейся к берегу реки Исеть, которая в этом месте расширяется, образуя судоходное озеро, окруженное деревьями. Высокие белые каменные дома с зелеными крышами из листового железа, похожего на глыбы малахита, поднимаются над живописными деревянными домами, и над всей массою строений господствуют колокольни и позолоченные купола церквей. Вдали на горизонте виднеются волнообразные очертания Уральских гор."

Элизе Реклю, "Земля и люди"

"Мне случилось в последний раз безвыездно прожить в Екатеринбурге около четырех лет, в течение которых я настолько привык к этому городу и сроднился с ним, что минута расставания была более чем тяжела. В последний раз взглянув на картину города, как на ладони раскинувшегося на протяжении нескольких верст, я в сотый раз залюбовался этой великолепной панорамой домов, садов, церквей и точно гревшегося на солнышке Новодевичьего монастыря; что-то полное деятельности, энергии и предприимчивости чувствовалось в этой картине города, с 30-тысячным населением, заброшенного на рубеж между Европой и Азией. Можно было различить с платформы вокзала некоторые выдававшиеся своей оригинальной красотой здания, например, знаменитый харитоновский дом с громадным садом, составляющий для Екатеринбурга нечто вроде акрополя или кремля. Дальше виднелись потонувшие в зелени садов палаты магнатов-золотопромышленников, заводчиков, именитого купечества и крупных деятелей по разным отраслям обрабатывающей и добывающей промышленности."

Дмитрий Мамин-Сибиряк, От Урала до Москвы (путевые заметки), 1881 год

"Вообще среди русских городов по красоте своего местоположения Екатеринбургу принадлежит не последнее место, если особенно обратить внимание на его живописные окрестности - Верх-Исетский завод, Уктус, Шарташское озеро."

Дмитрий Мамин-Сибиряк, От Урала до Москвы (путевые заметки), 1881 год

"Когда поезд двинулся, мой спутник с каким-то умилением воскликнул: "Ах, господи, господи! Этакая красота... Ведь этаких городов поискать-с..." Действительно, Екатеринбург в последний раз мелькнул перед нами во всей своей красе, утопая в мягком золотистом свете осеннего солнца."

Дмитрий Мамин-Сибиряк, От Урала до Москвы (путевые заметки), 1881 год

"По народной примете, счастливые люди родятся в сорочке, и мы позволяем перенести это сравнение на Екатеринбург, который в ряду других русских городов занял, с первого дня своего появления на божий свет, совершенно исключительное место."

Дмитрий Мамин-Сибиряк, Город Екатеринбург, 1888 год

"Пожелаем же Екатеринбургу движения вперед в единственном направлении, чтобы он сделался действительно сердцем неистощимых сокровищ Урала."

Дмитрий Мамин-Сибиряк, Город Екатеринбург, 1888 год

"Тоже чудесный теплый день. В 8:40 прибыли в Екатеринбург. Три часа стояли у одной станции. Происходило сильное брожение между здешними и нашими комиссарами. В конце концов одолели первые, и поезд перешел к другой - товарной станции. После полуторачасового стояния вышли из поезда."

Николай II, дневник, 17 апреля 1918 года

"Это город моего детства, моей юности. Он связан с какими-то эмоциональными воспоминаниями. Вот почтамт, где я встречался со своей будущей женой, вот памятник, который был должен делать я, а мне не дали. Поэтому Свердловск для меня не город, как архитектура. Он похож на город Бредбери - город духов, духов моей жизни."

Эрнст Неизвестный, интервью газете "На смену!", 5 июля 1990 года

PS Цитаты об Екатеринбурге начал собирать давным-давно для одного проекта. Проект так и не состоялся, а цитаты с тех пор так и валялись мертвым грузом у меня на компе. Надеюсь, кому-нибудь будет инетесна эта подборка, а, может быть, коллекцию удастся пополнить совместными усилиями...

[-Aleks-]

Серый дом в судьбе Окуджавы


Булат Окуджава…Огромные в грусти темные глаза смотрят из-под изломанных бровей не в переполненный зал, а прямо тебе в душу. И гитара, старенькая, совсем обычная – чаще всего, чужая, ему выносили ее в нужный момент из-за кулис – в его руках сначала настраивалась, долго и вроде бы неумело. Длилось это минуту, две, три, он сокрушался, а люди в зале, давно уже настроенные, терпеливо ждали чуда…

Наверное, я бы не решился писать об Окуджаве – ведь немало людей знало его лучше, чем я – если бы не одна деталь: был в жизни великого поэта эпизод, о котором, кроме меня, не расскажет никто.

Мне очень повезло: мне довелось десятки раз выступать вместе с Булатом Окуджавой в замечательных аудиториях – в МГУ, в зале Чайковского, в Доме литераторов и даже на Дне Поэзии в Лужниках. Там меня поставили в списке первым, наверное, «для разогрева». Мое волнение скорей походило на панику. В зале 17 тысяч человек, на афише знаменитые поэты – кому нужен студент мединститута с Урала? Булат меня успокаивал: «Выбери глазами умненькую студенточку в первом ряду и читай стихи только ей». Так я и поступил, увидев хорошенькую очкастую девчушку – помогло, пришлось даже выйти на аплодисменты. Прочел стихи о сплавщиках на Ангаре:

И снова сплавщики в ударе,
И снова Васька – рыжий черт! –
Берет на яростной гитаре
Душещипательный аккорд…

Прочитав, сажусь рядом с Булатом, а он толкает меня в бок: «Рыжий черт – наверное, меня имел в виду»?

Вообще, я не раз видел, как мягкой иронией он старался стереть вполне понятную дистанцию между собой и окружающими. Мои попытки называть его по имени-отчеству и на «Вы» он сразу решительно отверг. Вот я и звал его по имени и на «Ты», несмотря на большую разницу в возрасте и огромную – во всем остальном.

Одевался Булат всегда очень просто, никогда (категорически!) не носил галстука, предпочитал мягкие клетчатые рубашки, свитера, любил кожаный пиджак, старый и сильно потертый. С этим пиджаком связан забавный случай. Был вечер в Политехническом. Собираемся за кулисами, один за другим подтягиваются поэты. Входит Юрий Левитанский в черном кожаном пиджаке. Потом Марк Лисянский – опять в коже. Сергей Островой, Юрий Ряшенцев – то же самое! Что поделаешь – мода такая. Наконец, приходит Булат Окуджава – и он в кожаном пиджаке! Директор Бюро пропаганды, добрейший Борис Ефремович Царев, расстроен: все поэты будто из одного детдома! Булат утешает: «Ничего страшного – как только я спою «И комиссары в пыльных шлемах…», они строем выйдут из-за кулис и склонятся надо мной». Все хохочут, обстановка разрядилась, вечер прошел на ура. Никто и не заметил невольную униформу – пришли ведь не за модой, а за стихами…

А теперь о том эпизоде, с которого я начал мои заметки.

Как-то после одного из выступлений я сказал Булату:

- Наш Свердловск замечательный город, там множество институтов, в том числе мой медицинский и огромный Уральский политехнический – двадцать тысяч студентов, крупнейший после МГУ. И все студенты Свердловска будут просто счастливы, если ты согласишься с ними встретиться. Приезжай, Булат!

В общем, мои аргументы звучали слабовато: к тому времени в стране уже не было города, где не были бы счастливы встретиться с самым популярным русским поэтом.

Окуджава внимательно выслушал, очень долго молчал, и вдруг я слышу в ответ совершенно неожиданное:

- Я обязательно приеду в Свердловск. Но не потому, что меня там ждут. В вашем городе в тридцать седьмом расстреляли моего отца…Никаких концертов (Булат не мог терпеть это слово, потому произнес его с гримасой) я давать не буду. Просто встретимся с вашими поэтами, познакомимся. Скоро я поеду в Новосибирск, в Академгородок. Вот на обратном пути, может быть, сделаю остановку в Свердловске. Я тебе сообщу.

Так и произошло. Я получил телеграмму из Новосибирска – Булат сообщал, когда прибывает его поезд. Было это в 1964, в начале октября. Моросил противный холодный дождь. Я встречал Булата на перроне вместе с другом, главным редактором газеты «На смену!» Феликсом Овчаренко. Сели в редакционную «Волгу» и поехали ко мне домой, где мои родители приготовили гостю комнату и куда должны были прийти наши поэты.

По дороге мы въехали на Вознесенскую горку, и я показал Булату дом, где расстреляли царскую семью. Окуджава попросил остановить машину.

- Что там сейчас?

- Ничего, дом закрыт, никого туда не пускают, - ответил Феликс.

- Володя, где у вас Серый дом? – спросил Булат. – Я хочу прежде всего увидеть его.

Я сразу понял, что он имеет в виду – почему-то в разных городах именно так называли здание КГБ. И мы поехали на Ленина, 17.

Дождь усилился. Ехали молча – ни о каких достопримечательностях не могло быть и речи, настроение Окуджавы нам было понятно. Он попросил остановиться напротив ворот огромного комплекса, занимавшего целый квартал. Именно в эти ворота в проклятом тридцать седьмом въехал «воронок» с очередной группой арестованных. Оттуда Шалва Сергеевич живым уже не вышел…

Нас Булат попросил остаться в машине.

Никогда не выветрится из памяти эта картина: напротив железных ворот под проливным дождем в темно-сером пальтишке стоит сгорбленный человек с обнаженной головой, чья судьба так похожа на судьбы миллионов его сограждан. Отец расстрелян, мать сидела, сам прошел и войну, и послевоенную нищету. Ни одна из трагедий страшной эпохи не миновала великого поэта России…

Владимир Дагуров

http://writer.fio.ru

[Rina]

Ну не мог в 1790году Екатеринбург называться Свердловском!

[cot]

Ну не мог в 1790году Екатеринбург называться Свердловском!

смотрите ниже, это цитата от Надежды Мандельштам, Воспоминания, 1933 год